Ольга Егорова - Синдром Дездемоны
– Да казино здесь ни при чем, – нехотя признался Тихон. – Я там, в этом дворе, был… в гостях, в общем.
– Баба? – коротко поинтересовался Толик.
Тихон в ответ поморщился:
– Девушка, Толик. Де-вуш-ка.
– Баба, значит, – крякнул Толик. – И тут – баба! Ну ты, Тиша, даешь стране угля!
– А ты завидуешь, да?
– Тебе, дураку, завидовать?! – ужаснулся приятель. – Так что насчет склада?
– Ну, я сейчас уже точно не помню. Знал бы, что пригодится, – запоминал бы лучше. Месяца три назад я там был пару раз. По зиме. Склад закрыт наглухо железной дверью с большим замком. Утром туда машина приезжает товар забирать. Водитель и пара грузчиков. И потом еще раз, где-то в районе пяти-шести часов вечера, остатки товара обратно на склад привозят. Та же машина и те же грузчики.
– На рынке, что ли, торгует хозяин? – сам у себя спросил Толик Аникин и, подумав, самому же себе и ответил: – Видать, на рынке.
– Скорее всего не на одном, – поправил Тихон. – Там склад весь подвал занимает. А дом пятиподъездный. Представляешь, какая площадь?
– И где ж мы на этой площади твоего кукушонка искать будем?
– Почему кукушонка? – улыбнулся Тихон забавному сравнению.
– Ну, братца Иванушку, если тебе так больше нравится. Как мы его там найдем? И ты вообще уверен, что его именно там искать надо?
– На сто процентов, конечно, не уверен. Но примерно на девяносто девять… пожалуй, да. Сам посуди, Толик: Пашка исчез через два дня после того, как исчезла Алла.
– Алла – это краля твоя новая?
– Помолчи, а, когда старшие разговаривают.
– Это ты, что ли, старший? – снова закипятился Толик. – Это мне, что ли, помолчать надо?!
– Ладно, давай о деле. Так вот, судя по тому, что исчез Пашка через два дня после исчезновения Аллы, вывод сам собой напрашивается: брат решил, что сестру похитили те самые люди, которым он задолжал денег. Похитили, заперли в том же подвале, что и его, и… и издеваются там над ней, мучают. Вот он и отправился ее выручать. И, судя по тому, что до сих пор не вернулся, получилось у него это не слишком удачно…
– Совсем не удачно, я бы сказал, – согласился Толик, задумчиво прикуривая сигарету.
С Волгоградского проспекта они свернули уже на Воронцовскую улицу, и теперь до Новоспасского переулка оставалось не больше километра.
– Будем ждать пяти часов? – предположил Толик, заметно посерьезнев.
– Пяти или шести, – кивнул Тихон. – Я точно не помню, когда они приезжают. Помню только, что темно уже на улице в это время было. Так зима же, темнеет рано.
– Так и сейчас в шесть уже темно. А подвал этот, кстати, охраняется?
– Да непохоже, чтоб охранялся. И незачем – дверь железная, замки, все как надо. И во дворе жилого дома опять же, автогеном не больно-то пошумишь. А днем бабки на лавочках сидят. Не нужна там охрана.
– Ну что ж, это и к лучшему. Меньшим количеством трупов обойдемся.
– Ага, – согласился Тихон. – Хотя какая разница, одним трупом меньше, одним больше?
– И правда, никакой, – хмуро согласился Толик.
– Ты, кстати, пистолет взял?
– Я тебе дам пистолет! – снова всполошился приятель, на которого слово «пистолет» действовало, как красная тряпка на разъяренного быка. – Я тебе покажу пистолет! Ты даже слова этого при мне произносить не смей, слышишь?! И нет у меня давно уже никакого пистолета! Продал я его сто лет назад, понятно тебе?!
– Правда, что ли? – не поверил Тихон.
– А даже если и не правда, все равно! Все равно – и думать забудь!
– Ладно, – покорно согласился Тихон, сбрасывая скорость: машина поворачивала на Новоспасский, и теперь ехать нужно было медленно, чтобы не пропустить нужный поворот.
Черный тонированный джип они припарковали чуть в стороне от входа в подвал, за электрораспределительной будкой. Часы на панели приборов показывали половину пятого. Заглушив мотор, Тихон откинулся на спинку сиденья и принялся обозревать окрестности.
Дворик этот был тоже очень уютным. Вдоль подъездов тянулся ровный рядок аккуратно подстриженных кустиков с голыми ветками, сквозь проталины серого снега чернела влажная земля. В самой глубине – детская площадка со старыми качелями, которые мерно поскрипывали от дуновения ветра, большая песочница под «грибом», лесенка-паутинка и, чуть поодаль, живописная крошечная беседка с золоченой крышей-луковкой, напоминающей верхушку то ли православного храма, то ли мусульманского дворца. Внутри беседки Тихон разглядел оранжевые огоньки – судя по доносившимся голосам, в это позднее время там обитали подростки, тайком от родителей наслаждались своими первыми в жизни сигаретами и первыми в жизни поцелуями. Напротив крайнего подъезда – два вбитых в землю деревянных колышка, соединенные бельевой веревкой, на веревке – синие спортивные штаны и простынка в цветочек полощутся на ветру по старинке. Вокруг безлюдно, и только рядом на скамейке застыла прямая и ровная чья-то фигура, словно из бетона вылитая и будто неживая. Приглядевшись, Тихон понял, что фигура все-таки живая – двигает иногда руками и даже кашляет. Совсем старый, девяностолетний, дед сидит себе на лавочке, пыхтит сигареткой без фильтра и думает о чем-то своем. Молодость, наверное, вспоминает.
«Да уж, – подумал Тихон. – Мир, тишина и покой. Идиллия прямо-таки! И никто не знает, что в подвале этого безмятежного и тихого дома такие дела творятся!» О наличии во дворе оптового склада даже догадаться было трудно.
– Жрать охота, – сообщил грустным голосом Толик Аникин. – Черт, ведь не догадались жратвы с собой взять, а?
– Мы сюда вообще-то не трапезничать приехали, – напомнил Тихон, у которого в этот момент желудок тоже заурчал призывно, требуя пищи. Словно услышал грустную фразу Толика. И откуда у него, у желудка, уши?..
– А жрать все равно охота, – возразил Толик.
– Жвачку хочешь? – любезно предложил Тихон. – У меня в бардачке целый блок завалялся. Хорошая жвачка, со вкусом черешни. «Орбит», кажется. А может, «Дирол»!
– А со вкусом сосиски нет у тебя жвачки? Я бы целый блок сожрал.
– Со вкусом сосиски нет. Я бы и сам не отказался.
Некоторое время они посидели в тишине. Во двор медленно въехала машина – Тихон напрягся было, но старенький «жигуленок», мигнув фарами, проехал в дальний конец двора, где впритирку друг к другу стояли три металлических гаража, на каждом из которых красовалась выведенная белой краской надпись: «Снести до 1 февраля». Год был не указан, и Тихон очень сильно подозревал, что надписям этим лет примерно столько же, сколько и самим гаражам.
– Я пойду, дверь проверю. Вдруг она открыта? – предложил Толик.
– Да вряд ли. Но, если хочешь, иди проверь.
Толик вышел из машины и тяжелой походкой направился к спуску в подвал. Через минуту вернулся – сиденье джипа ахнуло под его ста двадцатью килограммами – и сообщил, что дверь в подвал закрыта и никаких звуков изнутри не доносится.
