Юлия Шилова - Его звали Бог, или История моей жизни
— В нашем возрасте такие мужчины редкость. Они как музейные экспонаты. Мужчины «без прошлого» тоже настораживают. Кажется, что они какие-то неполноценные, если до сих пор ни разу не были женаты. Хотя Пашка мой женат не был.
— Оно и понятно. Он же киллер. Какая у киллера может быть супруга? — усмехнулась Маринка. — Кстати, тебе не кажется, что он чересчур долго торчит на балконе с этой малолетней профурсеткой? По-моему, он тоже не стоит твоих чувств.
— Ну, Маринка, что ж, по-твоему получается — мужики вообще не нужны? А как же тогда без них?
— Молча. Ты ведь тоже с Матвеем женский облик потеряла. Забыла, в кого превратилась? Хочешь еще раз наступить на те же грабли?
Я посмотрела на Маринку, она была настолько пьяна, что я не стала с ней спорить.
— Нельзя всех стричь под одну гребенку и думать, что твой собственный печальный опыт будет повторяться, — спокойно сказала я и встала.
— Ты куда?
— На балкон. Что они там, уснули, что ли?
— Сходи, сходи! — ехидно пропела Маринка и налила себе полную рюмку, немного пролив на стол.
— Тебе, подруга, уже хватит пить.
— Я знаю свою норму.
Я вышла на балкон. Голубки сидели на стульях и о чем-то оживленно беседовали. Спиртное подействовало, я почувствовала жуткую ревность. Это что ж такое получается — как она пришла, так он делает вид, что мы просто знакомы, и не более! Уединился с ней и треплется уже целый час! В первый момент мне даже показалось, что они меня даже не заметили, но тут девица бросила на меня наглый насмешливый взгляд.
— Мы уже почти всё выпили, — сказала я, стараясь держать себя в руках.
— Пейте. Нам не хочется, — улыбнулась Люба.
— Вы еще долго будете тут сидеть? — Я посмотрела на Пашку, адресуя вопрос к нему.
— Скоро придем, — ответил он.
— А у вас прядь седая. Пора краситься.
— Что? — Наглость этой девицы переходила все границы.
— Я говорю, что у вас прядь седая. Краситься пора. У моей мамы есть хорошая краска. Я вам покажу. Она отлично закрашивает седину. Женщина должна скрывать свой возраст. Хотите, краску сейчас принесу? Она специально для пожилых людей. Вам как раз подойдет.
У меня в глазах потемнело от этих слов. Малолетняя сучка! Решила унизить меня! Я посмотрела на Пашку, потом на деваху и с угрозой в голосе протянула:
— Что-о?
— Я говорю, вам краску принести?
— Нет, спасибо. Не надо. Возраст украшает человека. Его скрывает лишь тот, кто его стыдится. А мне нечего стыдиться. Я такая, какая есть.
Девица не могла не заметить, в каком я состоянии, и, довольная собой, многозначительно улыбнулась. Затем она обняла Пашку и радостно защебетала:
— Паш, а пойдем на ВДНХ погуляем. Мы с тобой там уже месяца три не были. Последний раз, кажется, в мае. Ты мне еще красивый букет подарил, на чертовом колесе крутились, с веселых горок спускались, а потом обедали в летнем ресторане и катались на лодке. Лебедей кормили. Так здорово было!
В этот момент я была похожа на побитую собаку. Машинально пригладив волосы, я опустила глаза и поджала губы. На память пришли Маринкины слова, и мне показалось, что она все-таки права. И в самом деле, все, что она говорила, — верно. Я сама придумала себе головную боль, которую потом когда-нибудь придется лечить при любом раскладе. Так стоит ли допускать, чтобы голова болела постоянно, ведь это может перейти в мигрень. Не лучше ли снять боль в самом начале болезни и жить себе припеваючи?! Ведь когда любим, мы утрачиваем способность здраво мыслить. Начинаем рассуждать трезво только тогда, когда пересилим боль и очнемся от дурмана.
Прищурившись, я посмотрела на эту парочку, улыбнулась, погладила Пашку по голове и весело произнесла:
— И действительно, что сидеть ласты парить! Сходите, погуляйте! Ты, Пашенька, обязательно покатай эту малолетнюю дурочку на лодочке и не забудь ей купить пакетик чипсов, чупа-чупс и подари ей букетик одуванчиков. Я думаю, что ей это будет в самый раз.
Любка открыла рот и уставилась на Пашку. Я пошла к выходу и бросила напоследок:
— Рот закрой, а то ворона залетит. Склюет твой язык, чем тогда Пашку удивлять будешь?!
Вернувшись в комнату, я схватила Маринку за руку и в сердцах произнесла:
— Наливай по стопочке, и дергаем отсюда!
— Что случилось? — перепугалась та.
— Всё поняла! Всё! — закричала я что было сил.
— Поняла, так не ори, — прошептала Маринка и налила мне остатки «Джокера».
Осушив содержимое стопки до дна, я схватила Маринку за рукав и потащила ее к входной двери.
— Жанночка, успокойся, — причитала она. — Скажи правду. Ты зашла, а он ее трахает? Вот поганец! Чтоб у него писька отсохла!
Не отвечая, я дернула входную дверь, но она была закрыта.
Ключей в двери не было. Я повернулась и увидела перед собой Пашку. Он стоял и смотрел на меня. За его спиной маячила Любка.
— Дай ключи, — сквозь зубы процедила я.
— Зачем?
— Затем!
— Далеко собрались?
— Открой дверь и мотай со своей малолеткой на ВДНХ.
— Извращенец! По тебе тюрьма плачет за развращение несовершеннолетних! — встряла Маринка.
Я перевела взгляд на подружку:
— Ты-то хоть замолчи, ради бога. Надоела!
— А почему я должна молчать? Ты моя подруга, и я имею право за тебя заступиться. Хорошо, что эти его качества сразу проявились.
— Какие качества? — не поняла я.
— Дурные, идиотка! У тебя дочь растет, подумай о ней! Если он так просто эту малолетку отодрал на балконе в тот момент, когда мы с тобой мирно сидели на кухне, то представь, что было бы, если бы ты с ним стала жить! Ты только представь, что бы он смог сделать с твоей дочерью!
— О господи, — простонала я и схватилась за голову.
— Ну хватит! — вмешался Пашка, подхватил нас с Маринкой под руки и втолкнул в комнату. Затем вынул из кармана ключ, открыл дверь и подтолкнул Любку к выходу:
— Иди домой. Сейчас не до тебя.
— Может, я что-то смогу для тебя сделать? — простонала она.
— Иди, девочка. Всё, что ты могла, ты уже сделала, — выпалила Маринка.
— Паша, я не могу оставить тебя с этими ненормальными. Я за тебя боюсь, — шипела Любка.
Он взял ее за шкирку и сурово приказал:
— Да уйди ты, ради бога! Не валяй дурака! Иди к экзаменам готовься!
— Не смей на меня кричать, Пашенька!
— Пошла вон! — Пашка вытолкал ее на лестничную площадку и закрыл дверь на ключ. Он презрительно посмотрел на нас и злобно произнес: — Нахрюкались…
— Что?! Мы-то нахрюкались, а вот вы — натрахались, — не удержалась Маринка.
— Открой дверь, Паша, я хочу уйти, — отрешенно сказала я.
