Татьяна Корсакова - Паутина чужих желаний
Призрачная фигура приблизилась и присела на бортик ванны. От нежданной гостьи ощутимо потянуло холодом, и я поежилась.
– Ты теперь так и будешь за мной ходить? – Если уж призрак решил пойти со мной на контакт, значит, нужно воспользоваться ситуацией и расставить все точки над «i».
– Время уходит. – Вода у бортика ванной вспенилась сама собой, и я увидела в сантиметрах от себя полупрозрачную тонкую руку, хотела закричать, но не смогла. Сумела лишь прошептать:
– Я усыновлю твоего мальчика. Ты же этого хотела?
– Да. – Что-то холодное коснулось сначала моего плеча, а потом запястья, того самого, с паутиной. – Спасибо.
– На здоровье. – А вода остыла. Еще чуть-чуть, и я тут околею. – Ты как-то получше стала выглядеть, в отличие от меня.
– Все не так пошло, как должно было. Здесь законы другие. Мы меняемся...
– Ну, ты меняешься, спору нет. А мне-то с чего меняться?
– Я хотела тебе помочь, но не могу. Наверное, это оттого, что мы с тобой по разные стороны. Паутина не пускает...
– Ты про цепочку? – Я с остервенением потерла запястье, точно надеялась стереть эту проклятую паутину. – Извини, бес попутал. Не надо было мне ее брать, да?
– Плетение скоро завершится. Ты не успеешь довести до конца то, что должна. – Призрачная фигура пошла радужными бликами. – Это нечестно, так не должно было случиться, я знаю. Мы с тобой скоро встретимся...
– Погоди-ка! – Я враз позабыла и про головную боль, и про остывшую воду. – Что значит встретимся? Где, там, где сейчас ты, или там, где я?
– Здесь туман вокруг и голоса, – сказала она вместо ответа. – Может, вдвоем нам будет веселее...
– Эй, мы так не договаривались. – Я попыталась сесть. – Я же тебе помогаю, делаю все, что от меня зависит!
– Я не могу ее снять. – Поверхность воды начала затягиваться тонким льдом. – Не могу тебе помочь, прости... – Прозрачная, точно вырезанная из хрусталя рука легонько коснулась моего лба, и я закричала...
...Мне больше не было холодно, и голова, кажется, не болела. Я лежала с закрытыми глазами и боялась пошевелиться. Все закончилось? Она ушла? Пусть бы ушла, потому что после ее визитов мне с каждым разом становится все хреновей и хреновей. Да и мало радости слушать такие вот неутешительные прогнозы. В сером тумане я уже побывала, мне там не понравилось, я туда больше не хочу.
Я открыла глаза. Вроде бы ничего потустороннего: кафель сухой, никаких мокрых следов на нем нет, и призрачной фигуры тоже, и вода теплая. Но почему-то розовая...
Вот черт, я осторожно, стараясь не делать резких движений, села, потрогала нос. Рука окрасилась красным. Так и есть – снова началось кровотечение. Может, вода слишком горячая?..
Чтобы выбраться из ванны, мне понадобились все мои силы, которых почти не было. Тело не слушалось, голова кружилась, перед глазами плавали фиолетовые круги. Что это со мной? Сколько ж можно?..
До халата я ползла на четвереньках, оставляя на полу красную цепочку кровавых пятен. На то, чтобы одеться, ушли последние силы, а мне еще нужно кого-нибудь на помощь позвать, потому что самостоятельно я, пожалуй, даже на ноги не встану.
Так, полежать немного, собраться, а потом аккуратненько, ползком, прочь из ванной. И что бы это такое тяжелое найти, чтобы в стену запустить? Вовка сказал – если что, стучись. Вот, «если что» уже наступило. Так, сумочка не годится, слишком легкая, книга тоже не подойдет. А пустая бутылка, оставшаяся после нашего вчерашнего ужина, – то, что надо. Нерадивые в доме Ставинских горничные, но мне это сейчас на руку.
До чего ж бутылка тяжелая, практически неподъемная, а мне еще нужно как-то изловчиться и швырнуть ее в стену. Может, лучше попробовать в коридор выползти и покричать? Нет, до коридора мне точно не доползти. Значит, придется мобилизоваться...
Бутылка разбилась с оглушительным звоном – какое счастье! Уже теряя сознание, я вспомнила, что дверь в мою комнату заперта...
* * *– Софья, отпусти его. – Стэфа недобро щурится, головой качает. – Ты же видишь, что пора.
Вижу. Кровь носом у Андрюшеньки все чаще идет, и цвет лица сделался землистый, и в руках прежней силы нет, а седины в волосах прибавилось.
– Отпущу.
– Софья, он умрет скоро. Паутина уже почти сплетена. Сонюшка, я прошу тебя.
Она просит... А того не ведает, как мне самой больно видеть, что мой суженый точно свечка догорает.
– Завтра после венчания, – говорю и сама себе верю. – Как только станет князь моим мужем перед богом, так я паутину и сниму. Мало ведь осталось, только ночку одну подождать.
– Ночку. – Стэфа достает кисет, набивает трубку и шепчет едва слышно: – Отпусти, не бери грех на душу.
Ведьма! Все-то ей каркать...
* * *– ...Ева! Ева! – К лицу прижалось что-то холодное и мокрое. Что за гадость? – Ева, открой глаза. – Голос Вовкин, значит, достучалась.
– Убери! – Я попыталась спихнуть холодное и мокрое.
– Тихо. – Поверх моей руки легла Вовкина ладонь. – Это чтобы кровотечение остановить, не дергайся, Евочка-припевочка. Ну ты меня, мать, и напугала. Прибежал, а ты тут в луже крови. Я сейчас «Скорую» вызову.
– Не надо. – Я открыла глаза, из розового тумана выплыло встревоженное Вовкино лицо. – Со мной все в порядке.
– Ага, я вижу твой порядок. Хорошо, хоть додумалась на помощь позвать, а то так и лежала бы тут... – Он запнулся, а потом спросил: – Ева, что случилось?
– Ничего. – Я попробовала сесть, но моя попытка не увенчалась успехом. – Сначала голова заболела, потом кровь носом пошла.
– Ева, это же, наверное, очень серьезно – твои головные боли. – Вовка нахмурился, отнял от моего лица мокрое полотенце, осторожно коснулся кончика носа. – Надо завтра к доктору смотаться, пусть он посмотрит.
– Бесполезно. – Я растянула онемевшие губы в улыбке. Думала, получится бодро, а вышло жалко, потому что Вовка помрачнел еще сильнее. – Она опять приходила, сказала, что скоро мне кирдык.
– В каком смысле кирдык? – спросил Вовка и положил ладонь мне на лоб, наверное, решив, что у меня жар.
– Подозреваю, что в глобальном. – Улыбаться я больше не могла, хватит того, что я еще как-то борюсь с подступающими слезами. – Сроки мы не оговаривали, но она сказала, что это все из-за паутины, что, когда плетение закончится, я уйду в мир иной... Вовка, глянь, пожалуйста, что у меня там с рукой, болит сильно.
Он осторожно взял меня за руку, поддернул вверх рукав халата, шумно вздохнул.
– Что, она увеличилась?
– Да, Ева.
– И много там осталось до полной картины? Козырев, только не ври мне. Я же все равно скоро в себя приду и сама увижу.
– Она готова на три четверти. – Вовка заглянул мне в глаза и проговорил твердо: – Ева, это ровным счетом ничего не значит. Подумаешь, какая-то паутина.
