Татьяна Корсакова - Ничего личного
Они снова помолчали, а потом Сема вдруг улыбнулся и стал похож на себя прежнего:
– А не хочешь вечерком заглянуть в «Тоску»? Настроение у нас с тобой как раз соответствующее, а Жертва, я слышал, новую порцию огурчиков засолил, краше прежних.
И Андрей согласился – в «Тоску» так в «Тоску»! А потом, когда картошка была доедена, а посуда перемыта, сказал как можно более равнодушно:
– Пусть твои ребята за ней пока присмотрят.
Сема не стал спрашивать, за кем, лишь молча кивнул.
В одиннадцатом часу вечера в «Тоске» уже была тьма народу. Мрачные официанты, путаясь в черных хламидах, сновали между столиками. На смахивающей на эшафот сцене завывала инфернального вида девица. Посетители занимались привычным делом: ели, пили, общались.
– Веселье в разгаре, – сказал Сема и направился к стойке, за которой скучал стабильно мрачный и стабильно недовольный жизнью Жертва. Этим вечером он казался особенно бледным, а на клиентов смотрел сквозь мученический прищур, будто не было в его жизни занятия отвратительнее вот этого стояния за стойкой.
– Вам как обычно? – спросил Жертва, игнорируя приветствие и прочие правила хорошего тона. – Народ так и прет, так и прет. В сортир отойти не могу.
– И тебе хорошего вечера, дорогой друг! – Сема со вздохом взгромоздился на барный стул. Андрей сел рядом.
– Сегодня мы собираемся напиться, – сказал он и посмотрел на Жертву многозначительно.
– Я тоже. – На сей раз вздохнул Жертва. – Жизнь – дрянь.
Несмотря на это утверждение и врожденную мизантропию, работал он споро, и уже через пару мгновений перед приятелями оказались рюмки с коньяком и тарелка с фирменными огурчиками.
– Свободного столика нет, и не просите. – Жертва обмахнулся черной салфеткой. – Позвонили бы в обед, организовал бы. А раз не позвонили, значит, сами виноваты.
– У тебя сегодня музыкальный вечер? – Сема кивнул на тоскующую на «эшафоте» девицу.
– Меценатствую понемногу, продвигаю молодежь. – Жертва кивнул со сдержанным достоинством, а потом добавил: – Кто, если не я?
– Кроме тебя, больше некому, – согласился Андрей.
Атмосфера «Тоски» обволакивала, заставляла если не успокоиться, то хотя бы смириться с жизненными реалиями. Вот Лиховцев и попытался смириться. Интуиция и жизненный опыт подсказывали, что после третьей рюмки процесс пойдет веселее. Особенно если не закусывать.
– Девочка, знаете ли, не без способностей. – Жертва позволил себе снисходительную улыбку. – Подобрал в подземном переходе. Она там пела, народ развлекала. – Он сделал драматическую паузу и продолжил: – Бриллиант в грязи.
– А ты, я смотрю, спец по копанию в грязи.
Выпитый коньяк вдруг встал поперек горла, и на мгновение Андрею показалось, что его сейчас вырвет. Жертва когда-то нашел Катерину, бриллиант в грязи. И не просто нашел…
Расхотелось и пить, и есть, а захотелось уйти. Куда глаза глядят! Или набить Жертве морду. Или сначала набить морду, а потом уйти. Любой из этих вариантов устроил бы Андрея.
– В твоих словах мне слышится подтекст. – Когда Жертва волновался, то начинал изъясняться весьма витиевато. – Ты что-то имеешь против бриллиантов?
– Я имею что-то против грязи.
На плечо успокаивающе легла ладонь Семы, и химера предупреждающе кольнула кожу шипастым хвостом.
– А я сейчас не о грязи! Я сейчас о прекрасном. – Несмотря на кажущуюся флегматичность и малахольность, вспыхивал Жертва как спичка, даже в драку иногда лез от избытка чувств. И сейчас бы, наверное, полез, если бы Андрей продолжил в том же духе, если бы во внешнем мире не случилось нечто сверхординарное.
А оно случилось и изменило Жертву до неузнаваемости, сделало выше, сильнее, красивее, живее, зажгло лихорадочный румянец на впалых щеках и демонический свет во впалых очах. Жертва переродился в мгновение ока, забыл все обиды и все волнения, а потом он вдруг нырнул под стойку и, вынырнув, прошептал с придыханием:
– Пришла… – прошептал и щедро оросил себя убойно пахнущим одеколоном.
– Это что? – Сема чихнул. – Это у тебя нервно-паралитический газ или кожно-нарывной? Хотелось бы понять, от чего придется помирать.
– Пришла… Месяц не приходила… Я уже думал – забыла. – Жертва Сему не слышал, он смотрел куда-то поверх их голов. – А она не забыла…
В груди что-то дернулось, перевернулось и стало так больно, что пришлось зажмуриться и не дышать. Она не стала отсиживаться дома, она пришла в «Тоску» к своему верному рабу Жертве…
– Кто пришел? – Голос Семы доносился до Андрея словно из параллельной вселенной.
– Катерина… – Голос Жертвы упал до едва различимого шепота. – Она редко сюда заходит.
Андрей не выдержал, открыл глаза и медленно-медленно, как паралитик, обернулся.
Зал был полон народу, но Лиховцев знал, был уверен, что отыщет Катерину без труда.
Не отыскал…
– Где она? – Рука сама потянулась к шее Жертвы, пальцы непроизвольно сгребли в охапку ворот его балахона. – Где она?!
– Пусти… – Жертва рванулся, обеими руками вцепился в запястье Андрея, сдавленно прохрипел: – Да пусти ты меня! Она же смотрит!
За столиком, на который указал полупридушенный Жертва, сидела совершенно незнакомая Андрею девица. Несмотря на жару, она была затянута в кожу. Кожаные шорты, кожаный корсет, кожаные сапоги на высоченных каблуках. На шее ее красовалось колье, смахивающее на строгий ошейник. Заметив устремленные на нее взгляды, девица тряхнула огненно-красными волосами, презрительно изогнула алые губы и отвернулась.
– Все… – Жертва сник и перестал вырываться. – Ты все испортил! – В голосе его слышалась мука.
– Кто это? – Андрей разжал онемевшие пальцы.
– Это Катерина, идиот! И ты все испортил. Теперь она решит, что ты мой… господин. – Он всхлипнул и досадливо взмахнул рукой.
– Ты же говорил, что она рыжая.
– Была рыжей. – Жертва вытер салфеткой взмокшие ладони. – Перекрасилась.
– Она не ездила на море.
– Не ездила. Передумала она. Это разве преступление?!
Шрам чесался так сильно, что хотелось содрать кожу. И в голове что-то тоже зудело, не позволяло рассуждать здраво, но одна-единственная мысль все-таки выкристаллизовалась.
Он ошибся! Ошибся жестоко и, возможно, фатально.
– Лихой, мы разберемся. – Сема знал друга достаточно долго, чтобы понимать с полувзгляда. – Мы ведь ее не проверяли.
– Старик проверил…
Да, Старик проверил и счел достойной. Не потому ли что он, Андрей, ошибся?
– Дай мне ее паспортные данные. Сейчас. – Сема умел быть настойчивым, когда того требовали обстоятельства. Сейчас обстоятельства требовали, и Андрей молча достал паспорт.
