Филлис Уитни - Слезинка на щеке
«Удалось, — удовлетворенно произнес Джонни. — Теперь надо найти кого-нибудь, кто поймет, что нам надо. Где твоя книжка, Фернанда? Должен сказать, что местечко выглядит пустынным».
Доркас взглянула на беленые дома и маленькую кафедральную церковь — все казалось безжизненным под полуденным солнцем. Но она еще продолжала смотреть, а сцена уже с удивительной скоростью начала оживать. В окнах и дверных проемах появились любопытные лица. На улицу возбужденной толпой высыпали ребятишки, за ними следовали взрослые. Женщина с ребенком на руках и еще одним, который цеплялся за ее юбку, подошла прямо к окну машины и серьезно уставилась в лицо Доркас. Доркас улыбнулась, и та улыбнулась в ответ, покрепче прижав к себе ребенка. Мужчины подходили медленнее, но тоже подошли.
«Привет!» — сказал Джонни всей толпе сразу и выбрался из машины. Несколько ребятишек закричали и окружили его.
Фернанда все еще дулась.
«Поторопись», — крикнула она с заднего сиденья. Джонни не спешил. Он открыл дверь и за руку вытащил ее из машины.
«Вы, по крайней мере, можете им дать на себя полюбоваться. И ты, Доркас, не воображай, что американцы приезжают сюда каждый день. Поиграйте с ними. Фернанда, покажи им свою прическу».
Обычно Фернанду никогда не приходилось упрашивать, но сегодня она оттаяла, только когда маленькая девочка преподнесла ей букет только что сорванных полевых цветов. Тогда она тоже ожила и постаралась выжать из ситуации все возможное. Она подняла Бет и показала ее детям. Она мгновенно взялась обучать их английскому, а аудитория восторженно за ней повторяла.
Когда вокруг Фернанды образовалось плотное кольцо женщин и детей, а мужчины сбились вокруг Джонни — он был по уши занят лингвистическими проблемами, ибо каждый хотел помочь — Доркас обнаружила, что может свободно вздохнуть и оглядеться.
Весь городок состоял из горстки домов, нескольких аллей и главной улицы. Вокруг по холмам в густой массе зелени располагались белые домики, возведенные на этой крутизне рукой человека. Она обнаружила боковую улочку, выходящую на тропинку, ведущую через луг. Чтобы попасть на нее, ей надо было пройти мимо церкви, и когда она туда повернула, со ступеней сошла одетая в черное женщина с черным покрывалом на голове. Она не успела ее разглядеть, так как та заспешила вверх по улице, но в какой-то момент она увидела ее лицо. Это была жена Маркоса Димитриуса. Времени думать и размышлять не оставалось. Случай представился слишком неожиданно. Нельзя было его упустить.
Доркас торопливо пошла за женщиной. Ей пришлось заговорить, прежде чем женщина ее заметила.
«Миссис Димитриус, вы меня помните? Я Доркас Брандт — миссис Никкарис. Друг вашего мужа. Пожалуйста, можно мне с вами поговорить?»
Женщина резко остановилась и обернулась к ней лицом, откинув покрывало с головы. Доркас с сожалением увидела, что она постарела и погрустнела и казалась испуганной, как будто собиралась юркнуть за ближайшую дверь.
Доркас коснулась ее руки.
«Пожалуйста, пойдемте. Тут поблизости поле, там нас никто не заметит. Вся деревня собралась около машины, на которой мы приехали».
После минутного колебания миссис Димитриус нехотя кивнула и пошла за Доркас к стене, где они сели на нагретые солнцем камни, а рядом терся любопытный козел.
Слегка задыхаясь, Доркас стала объяснять, что у нее остался долг перед Маркосом. Она должна ему не только деньги, но свою благодарность, которую она уже никогда не сможет ему выразить. Но, по крайней мере, деньги она должна возвратить. Они у нее с собой в дорожных чеках. Она их разменяет в Родосе и доставит ей деньги.
Женщина остановила ее жестом, исполненным достоинства.
«Нет никакого долга, миссис Никкарис. В это несчастное время ваш муж был очень добр ко мне. После смерти Маркоса он послал ко мне мисс Фаррар. Он не смог приехать сам, потому что уезжал, но он помог мне через посредство мисс Фаррар. Он помог мне приехать на Родос. Мисс Фаррар обо всем позаботилась, Маркос не мог бы желать лучшего. Вы мне больше ничего не должны».
Доркас заглянула в потухшее лицо этой женщины, и ее глаза увлажнились. Миссис Димитриус заметила это и тепло отозвалась.
«Не надо печалиться. Мне хорошо здесь в горах. В старом городе я не была счастлива. Каменные стены меня подавляли, и я там была чужой. В деревне меня приняли, и здесь мой дом».
«Вам говорили, что я вас разыскиваю? — спросила Доркас. Женщина молчала, глядя на козла, избегая встречаться с Доркас взглядом. Было очевидно, что ей запретили говорить прямо. — Кто же не хочет, чтобы я с вами разговаривала? — настаивала Доркас. — Что в этом плохого?»
Миссис Димитриус простерла к ней свои венозные руки с умоляющим жестом: «Пожалуйста, не надо говорить о том, что уже случилось. Я хочу только жить спокойно, никого не обременяя».
«К вам приходила мисс Фаррар, не так ли? — сказала Доркас. — Это она прислала вас сюда, чтобы я не отыскала вас в старом городе?»
Женщина неожиданно начала плакать. Она прижала к глазам уголок покрывала и горько беззвучно зарыдала. Доркас беспомощно смотрела на нее.
«Маркос был любимым другом моего отца, — сказала она. — Он был для меня как отец, когда отец умер. Вы же знаете, что это так?»
Миссис Димитриус склонила голову в молчаливом согласии.
«Если бы я не заболела, я бы сама к вам приехала, когда умер Маркос. Вы это тоже знаете, да?»
Снова последовал легкий кивок головой.
«Я хотела приехать, — настойчиво сказала Доркас. — Я прочла в газетах, что вы успели в больницу, пока он еще был жив. Я хотела вас спросить, как он умер. Простите, что я причиняю вам боль, но может быть, вы мне сейчас расскажете?»
Миссис Димитриус удалось справиться со слезами. Она медленно, со страданием стала говорить. Рассказ был недолгим. Когда полиция ее известила о том, что стряслось, она немедленно отправилась в больницу и медсестра провела ее к постели Маркоса. Надежды не было. Чудо, что он все еще был жив. Он отказывался от наркотиков, усмиряющих боль, и звал жену. Вскоре, после того как она пришла, он умер, держа ее за руку.
«Он ничего не говорил о том, как это случилось?» — спросила Доркас.
Миссис Димитриус покачала головой.
«Он говорил с трудом. Он ничего не сказал о катастрофе. Он много раз звал Джино Никкариса. Он все твердил его имя, но не было времени его привезти. Потом я говорила мисс Фаррар, как ему не хватало в этот ужасный час его друга».
Доркас внезапно стало на солнце зябко. Она, наконец, обнаружила ту правду, до которой докапывалась. Эта правда была очевидна во всей своей ужасной сути. Маркос никогда не рассказывал своей жене, как он относился к Джино. Он повторял имя не того, кого считал своим другом. Он вновь и вновь называл имя своего убийцы. Но это была не та история, которую вдова Джино могла рассказать несчастной женщине, почитающей его за своего благодетеля.
