Екатерина Гринева - Гений страсти, или Сезон брачной охоты
Я пропала, мелькнуло в голове, я – клиническая идиотка, и зачем я только порчу такую минуту! Зачем?! Вот сейчас он встанет и уйдет – и будет прав. У него своя жизнь, у меня – своя. В его жизни присутствует эта сдобная Алена и их общий ребенок, и для меня нет места в этом треугольнике. Шаповалову просто хочется провести со мной время, вот он и старается. Только и всего…
Шаповалов встал, обмотавшись простыней, словно тогой, и, не глядя на меня, пошел к двери.
– Ты куда? – испугалась я.
– На кухню. Попить, – голос его прозвучал устало и озабоченно.
Нагрузила мужика своими «дальше»! Сейчас он оденется и уйдет, и будет сто раз прав. Зачем я ляпнула, не подумав? Зачем?!
Я накинула халат и тоже пошлепала в кухню. Шаповалов сидел мрачный и жадно пил воду из стакана.
– Что-то случилось? – спросила я, плотнее запахивая халат.
– Случилось. – Он залпом допил воду и отставил стакан. – Еще как случилось!
Я без сил опустилась на табуретку.
– Я не знаю, что там у тебя случилось, только прошу тебя: не бросай меня! Если ты намерен все мне объяснить, разложить по полочкам и расставить точки над «i», пусть это произойдет позже, завтра или послезавтра. Но пусть эта минута, этот вечер, эта ночь будут нашими. Я – взрослая женщина и понимаю, что у тебя есть определенные обязательства перед Аленой и ребенком. Ты сейчас не хочешь принимать никаких решений, но в глубине души ты знаешь, что придется это сделать, от сына никуда не убежишь, и тебя ждет долгая жизнь с этой женщиной, которая тебя, наверное, очень сильно любила – и любит до сих пор, раз она решила родить тебе сына. Иногда мужчины не принимают своих детей сразу, но потом все кардинально изменяется… К тебе это тоже придет. Но пока… помедли, оставь это время нам – и только нам двоим. Я никогда ничего не просила у судьбы, предпочитая разбираться со всем сама – я же сильная, считала я, и поэтому в состоянии «разрулить» любую проблему. Но сейчас я прошу Бога только об одном: пусть он не уходит сию минуту, а останется у меня, и пусть не говорит, что нам надо расстаться, потому что во Владивостоке у него осталась любимая женщина и сын…
– Ты, похоже, влипла… Помнишь, я взял у тебя рисунок того мальчика. Руслана Аслаева?
– Мальчика?.. – я попыталась вникнуть в смысл этих слов, но получалось плохо.
– Да. Горы, солнце за горами? Закат… Вы его еще использовали в ролике в качестве центрального материала. Помнишь?
– Да. Помню…
– Все оказалось хуже, чем… Я долго думал об этом, и меня вдруг осенило. Ты думала – закат, а это не закат и не солнце. Это – костры! Там располагается лагерь боевиков! Мальчик случайно нарисовал эти костры – их отблески в небе, и этот рисунок представляет собой серьезную угрозу для боевиков. И они ни перед чем не остановятся, чтобы уничтожить всех, кто причастен к этому!
– Ах вот ты о чем! – вырвалось у меня. – Но это же ерунда!
– Не понял, Влад! – Шаповалов сдвинул брови. – Ты хоть вникла в то, что я сказал? Это, по-твоему, ерунда?
– Не знаю. – Я подошла к Шаповалову и потерлась щекой о его спину. – Я, наверное, очень глупая, или у меня все мозги разом отшибло, и я утратила способность соображать… Повтори, пожалуйста, еще раз. Я очень постараюсь понять.
После того как Шаповалов несколько раз подряд все мне объяснил и прибавил, что я крайне легкомысленно отношусь к серьезным вещам и что он не допустит, чтобы я подвергала себя серьезной опасности – сделает все, чтобы со мной ничего не случилось… после этого я перебралась к нему на колени и, обхватив его руками за шею, почувствовала себя страшно счастливой. Я очень старалась выглядеть серьезной и озабоченной, хотя запах его кожи, его упругие мышцы и решительный подбородок просто приводили меня в экстаз. И я не могла ни о чем другом думать.
Хоть ты тресни!
– Наверняка эти костры видел не только Руслан. Но почему же тогда никто не сообщил об этом лагере в местную полицию или в компетентные органы? – спросила я, не сводя глаз с Шаповалова.
– Потому что местные, если и знают об этом, будут молчать. Они все повязаны друг с другом. И очень часто они покрывают боевиков, не выдают их. Знаешь такую присказку: «Ночью – бандит, днем – крестьянин. Кто это? Ответ: местный житель». Давай спать. Уже светает…
Уснули мы только утром. Шаповалов сказал, что позвонит одному своему однокласснику, тот занимает высокий пост в органах, и попросит помощи. И уже перед тем, как провалиться в забытье, я вспомнила слова матери Марка о «генерале», и мой сон сняло как рукой.
Шаповалов ведь все мне объяснил! И дело вовсе не в моих конкурентах – Хризенко и Подгорове, а в этом рисунке, по которому можно точно определить местонахождение лагеря боевиков! И как только в мою дурную голову не пришла эта мысль! И с каким это генералом разговаривал Марк? Может быть, это настоящий генерал, а может – кличка главаря боевиков, которому Марк решил продать наш ролик? Но как же Марк догадался о том, что означает этот рисунок? Каким образом? Хотя, если об этом догадался Шаповалов, к такому же заключению мог прийти и Марк. Марк всегда был дотошным, въедливым, внимательным к деталям. Вот Никита ничего бы не заметил. Никита – стратег, мыслит он обычно широко, масштабно. А вот детали и мелочи Никита часто упускает или не придает им должного значения… Марк был другим. Он догадался обо всем и вошел в контакт с людьми, которым позарез была нужна эта информация и которые могли за нее заплатить. Поэтому его и убили – он слишком много знал и стал опасен, как говорится в дешевых детективах и американских боевиках.
Ролик понадобился тем бандитам из джипов, которые со мной «поговорили» и «предупредили» меня. Все дело – в чеченских боевиках, а не в Хризенко и Подгорове, как я подумала вначале!
– Шаповалов… а Шаповалов, – тихонько потрясла я его за плечо. – Шаповалов…
– М-м, – промычал он и перевернулся на другой бок. Одеяло сползло с него. Я накрыла его и поцеловала в плечо.
– Спи, – тихонько сказала я, хотя он меня не слышал. – Спи. А я пойду на кухню. Размышлять, прикидывать: как же выбраться из этого переплета? А переплет, как ты сам сказал, нешуточный. И как нам выкарабкиваться из него – я не знаю.
Когда Шаповалов проснулся, я уже приготовила оладьи и сидела в кухне, глядя в окно.
– Давно вскочила? – спросил он, откусывая большой кусок и смачно жуя.
– Не очень.
– Не спалось?
– Не-а. Я, кажется, знаю, что нам надо делать.
– Я же сказал, – с легким раздражением выговорил сквозь оладью Шаповалов. – Все предоставь мне! Я сам все улажу. У меня есть одноклассник в органах, и он…
– Я все поняла, Олег. Боюсь, тут нам не поможет никакой одноклассник из органов. Нужен более высокий уровень.
