Екатерина Гринева - Гений страсти, или Сезон брачной охоты
– Ну как? – прогремело сверху.
Он уже спускался по ступенькам: большой, веселый, руки засунуты в карманы. Черная куртка распахнута на груди.
– Я… я же просила больше не звонить и не приходить, – чопорно сказала я. – Неужели непонятно? По-моему, мы все уже выяснили.
– Да ладно ломаться-то! Взрослая женщина, а ведешь себя как ребенок.
– Что значит – «ломаться»? – мой голос сорвался на фальцет. И выглядела я, наверное, смешно и нелепо. Меня бросило в жар, руки почему-то задрожали.
– А то не знаешь! – Он подошел и, ни слова не говоря, сгреб меня в охапку. – Я уже соскучился по тебе, моя лапочка!
Это было не по правилам, не так, как я себе это представляла. Мне почему-то хотелось, чтобы Шаповалов приполз ко мне, бледный и исхудавший, и долго умолял – простить его. А я бы сказала «нет» и заставила бы его помучиться, пострадать… А он явился, как снег на голову, веселый, оживленный! Притащил веник – и думает, все в порядке!
– Мы с вами так не договаривались, – сказала я, резким движением высвобождаясь из его объятий.
– Как – так?
– Ну… вот так. Пришел без звонка, и… я должна все забыть?
– Если тебе так хочется – помни! Я что, против? – с явным удивлением в голосе сказал Шаповалов.
Его карие глаза смотрели на меня, не отрываясь.
– Я не собираюсь тебя прощать! – сказала я, поджимая губы. Наверное, со стороны я выглядела как надо: эдакая высокоморальная героиня ставит на место загулявшего героя – расхристанного грубоватого парня, запутавшего в трех соснах.
– Влад! Ты что считаешь, что я должен был приползти к тебе на коленях, бить поклоны до земли и слезно молить: «Прости, ради Бога»? – Его глаза сердито сверкнули.
Я же не могла признаться, что мне хотелось именно этого!
– Я угадал?
– Я не хочу обсуждать эту тему.
Так быстро и легко прощать я его не собиралась. Все-таки я-то мучилась, страдала и переживала, а он так запросто, словно играючи, с полпинка хочет получить прощение. Так не бывает!
– Хорошо, – с расстановкой произнес он, в его голосе прозвучала угроза. Мы, словно два горца, бряцали оружием: кто кого? И пока мы занимались этим обоюдным устрашением, никто не желал уступать другому или просто пойти ему навстречу. «Железобетонная Вешнякова» – вспомнила я, как называют меня конкуренты и соперники. Я вздернула подбородок.
– Видела бы ты себя сейчас! – фыркнул Шаповалов. – Шпагу бы тебе в руки или пистолет, и – вперед!
– А ты думаешь – я тряпка?! Глубоко заблуждаешься! И пускать слюни перед тобой я не намерена! Так же, как и таять из-за твоего букета! Меня этим не удивишь!
– Я думал, ты – жен-щина, – с присвистом произнес Шаповалов. – Понимающая и мягкая. А ты…
– Что – я? Ну, говори! Не молчи! – голос мой предательски задрожал…
– Я уж лучше помолчу.
– Вот что, – слезы мои высохли, не успев толком появиться. – Забирай свой букет и мотай отсюда. И чтобы я тебя возле моих дверей больше не видела!
Дура, сигналило в мозгу, настоящая дура! Получается, моя мамаша права? Я – синий чулок, не настоящая женщина, я совсем не умею привлекать мужчин, а тех, кого все же привлекаю, – сразу отпугиваю. Я обречена на вечное одиночество…
Я кинулась к корзине и ухватилась за нее. Зараза, она была страшно тяжелой, и я не смогла сдвинуть ее с места.
– Я помогу, – зловещим тоном сказал Шаповалов. – Не утруждайтесь, Влада Георгиевна! Не надо!
Он схватил корзину, как будто это была маленькая вазочка, и потащил ее к окну на площадке.
– Сейчас я избавлю вас от этого мусора. Одну минуту!
– Нет! – неожиданно выкрикнула я. – Не надо!
– А пошла ты к черту!
Корзина с грохотом выпала из его рук, и бело-алое великолепие рассыпалось по ступенькам.
Я опустилась на колени и принялась собирать цветы в охапку.
– Что ты наделал! – с плачем сказала я. – Зачем?!
На меня тут же налетел темный вихрь: горячий, сумасшедший, всепоглощающий. Я не успела ничего ни сказать, ни крикнуть – властные жаркие губы накрыли мой рот, и я обмякла. Силы разом предательски покинули меня, будто меня опоили зельем и я погрузилась в летаргический сон.
Его руки лихорадочно срывали с меня одежду, скользили по телу…
– Подожди! – едва успела шепнуть я. – Не здесь. Не сейчас…
Но меня не услышали. Горячие руки буквально сминали меня, как кусок пластилина, и лишь краем сознания я понимала, что я… пропала и погибла. И если я сию минуту не дам отпор, то потом будет катастрофично поздно…
Мы влетели в коридор, спотыкаясь и дрожа от лихорадочного возбуждения, внезапно накрывшего нас, как неотвратимая болезнь или тропический ливень. У меня стучали зубы, я понимала, что все мои теории, сомнения, возражения, мое вечное желание сделать все «по правилам» и «как надо» разбились, как кусок стекла от одного его прикосновения.
Шаповалов был моей погибелью и моим наваждением.
Там же, в коридоре, я бессильно сползла на пол по стенке, и крепкие мужские руки подхватили меня.
– Не вздумай потерять сознание! – прорычал он мне прямо в ухо.
– Не… буду… – еле проклацала я застучавшими, как в ознобе, зубами, обхватывая обеими руками его мощную шею.
Все мгновенно смешалось в таком горячечном и сладко-тревожном бреду, что мне казалось, что я проваливаюсь то ли в сон, то ли в какую-то иную реальность, из которой на краткие мгновения выныривали наши тела – его мускулистые плечи, легкая щетина, царапавшая мне кожу, мои собственные руки… Я ныряла в этот бред – и тонула в нем, мне было так жарко, что, казалось, температура подскочила под сорок градусов, никак не меньше, и я сейчас просто взорвусь изнутри, как раскаленный атомный реактор. Я почему-то старалась натянуть на себя простыню, а Шаповалов все время сдергивал ее – мы все-таки добрались до кровати, – и когда он проводил рукой по моему телу, словно очерчивая его, я ощущала, как меня вновь охватывает желание, и мне хотелось непрерывно чувствовать тяжесть его тела, его силу и упругость…
– Ты жива? – Шаповалов зажал зубами мочку моего уха и слегка прикусил ее.
– Вроде да… – Я повернулась к нему и приподнялась на локте. – Что это было?! – добавила я шепотом.
– У-ра-ган, – и его рука легла на мою грудь.
– Мы сошли с ума, – жалобно сказала я. – Честное слово. И я не знаю, как быть дальше…
И вдруг я осеклась.
«Дальше» – это была запретная зона, куда заходить было нельзя – ни при каких обстоятельствах! Мужчины не любят, когда «дамы» заглядывают далеко вперед, они презирают таких женщин.
Я искоса посмотрела на Шаповалова. Он озадаченно тер подбородок.
Я пропала, мелькнуло в голове, я – клиническая идиотка, и зачем я только порчу такую минуту! Зачем?! Вот сейчас он встанет и уйдет – и будет прав. У него своя жизнь, у меня – своя. В его жизни присутствует эта сдобная Алена и их общий ребенок, и для меня нет места в этом треугольнике. Шаповалову просто хочется провести со мной время, вот он и старается. Только и всего…
