Нора Робертс - Порочная невинность
– Насколько я знаю, между вами произошла перебранка несколько недель назад в москательной лавке. Остин Хэттингер пригрозил отделать вашего сына, если вы не запретите ему общаться с Саем. Это правда?
– Да, он вошел в лавку, когда я покупал гвозди. И начал ругаться.
– Вы помните, в каких выражениях? Лицо Тоби помрачнело.
– Он сказал: «Черномазый, держи своего маленького черного ублюдка подальше от моего мальчишки, или я сдеру с него кожу». А я сказал, что, если он дотронется до моего сына, я его убью.
Спокойный, бесстрастный тон Тоби заставил Кэролайн вздрогнуть.
– Он еще цитировал Писание и говорил, что мы, черные, забыли, где наше место. А затем схватил молоток, и мы стали драться прямо в лавке. Наверное, кто-то побежал за шерифом, потому что он сразу же прискакал и разнял нас.
– А вы не сказали тогда Хэттингеру что-то вроде… – Бернс заглянул в блокнот:
– «Лучше бы ты беспокоился о своей дочери, которая со всяким готова лечь, а не о том, что Сай и Джим вместе ходят на рыбалку»?
– Да, я мог так сказать.
– И девушка, о которой вы говорили, была ныне покойная Эдда Лу Хэттингер?
Тоби медленно поставил на землю банку.
– Он поносил мою семью. Кричал гадости про моего Джима, и маленькую Люси, и мою жену. А за неделю до этого Вер-нон остановил жену на улице и сказал, чтобы она получше следила за Джимом, не то как бы он ненароком не сломал себе руку или ногу. Ни один мужчина такого не стерпит.
– И потому вы оскорбили его дочь?
Лицо Тоби потемнело – насколько это можно сказать о негре.
– Но я же очень разозлился тогда! Хотя, может, мне и не следовало говорить о его родственниках… Ведь они-то были ни при чем, это он на меня набросился.
– Но мне хочется узнать, каким образом вам стали известны сексуальные привычки покойной.
– Да все знают, что ее было нетрудно опрокинуть! – Тоби взглянул на Кэролайн с немой просьбой простить такую грубость.
– Не хотите ли вы сказать, что узнали об этом на собственном опыте?
Теперь в глазах Тоби блеснула ярость – острая, как кинжал. Испугавшись, Кэролайн подошла к нему и предупреждающе дотронулась до его руки.
– Пятнадцать лет назад я дал клятву верности другой женщине! – Тоби сжал кулаки. – И я всегда был ей верен.
– Хорошо, мистер Марч. Но у меня есть свидетель, показавший, что вы три или четыре раза навещали мисс Хэттингер в ее комнате, которую она снимала в меблированных комнатах миссис Куне.
– Но это же самая распроклятая ложь! Я никогда не приходил в ее комнату – во всяком случае, когда она там была.
– Но вы в ее комнате бывали?
Тоби показалось, что горло ему захлестнула петля и стягивает его все туже и туже.
– Меня наняла миссис Куне, кое-какую работу надо было сделать. Я во всех комнатах отремонтировал окна и кое-что перекрасил.
– И что же, вы никогда не оставались в комнате Эдды Лу с ней вдвоем?
Пять долгих секунд Тоби молча смотрел на Бернса.
– Когда она приходила, я уходил, – просто сказал он. – А теперь, если у вас нет больше вопросов, я должен работать.
Когда Тоби сошел с крыльца и завернул за угол, Кэролайн вдруг почувствовала, что ее бьет дрожь:
– Это отвратительно!
– Извините, Кэролайн. – Бернс отложил блокнот в сторону. – Опрос подозреваемых – довольно неприятное дело.
– Подозреваемых? Но вы же не верите, что он мог убить девушку из-за недостойного поведения его отца? – Она с трудом заставляла себя говорить спокойно:
– Тоби добропорядочный семьянин! Достаточно посмотреть на его обращение с сыном, чтобы Понять, какой он человек.
– Поверьте мне, Кэролайн, убийцы часто выглядят абсолютно невинно. Особенно серийные убийцы. Я могу привести вам статистические данные и рассказать о психологических типах такое, что вы очень удивитесь.
– Пожалуйста, не надо, – ответила она сухо.
– Мне, право, жаль, что вам постоянно приходится сталкиваться с этим делом. – Он улыбнулся. – Я, собственно, собирался просто заехать к вам в гости, провести вместе несколько часов… И, конечно, надеялся также, что упрошу вас сыграть для меня.
Кэролайн сделала три глубоких вздоха, чтобы успокоиться, и подумала, что человек не виноват, уродившись бесчувственным болваном.
– Извините, Мэтью, я в отпуске и поэтому воздерживаюсь от выступлений.
– О… – Он разочарованно сморщился. – Ну что ж, может быть, сыграете в другой раз. Кстати, я тут наводил кое-какие справки и выяснил, что в Гринвилле есть приличный рыбный ресторан. Я буду рад пригласить вас.
– Благодарю, Мэтью, но я теперь стараюсь как можно больше быть дома.
Бернс понял, что его отшивают, и надулся.
– Жаль. Полагаю, самое лучшее мне сейчас уехать. Но надеюсь, что рано или поздно вы согласитесь поужинать со мной. – Он направился к машине, обиженный, но отнюдь не считающий, что потерпел неудачу, и, открыв дверцу, обернулся. – Я оставляю за собой приглашение на чай со льдом.
– Да, конечно. Всего доброго.
Как только поднятая им пыль улеглась, Кэролайн вошла в дом и впервые за несколько дней достала из футляра скрипку.
Глава 13
Остин Хэттингер стоял, вытянувшись, облаченный в залоснившийся воскресный костюм, и в наручниках. А по бокам его подпирали два хмурых помощника шерифа из Гринвилла.
Остин внимал Священному Слову, неотрывно глядел, как гроб с телом его дочери опускают во влажную, мрачную обитель. И строил планы. Услышав пронзительный горестный вопль жены, он скользнул взглядом по ее лицу, обезображенному непрестанными слезами, – и кое-что придумал…
Пальцы тумана последний раз погладили влажную, согревшуюся под солнцем траву, а Остин не мигая смотрел в яму, вырытую для его дочери. От напряжения заслезились глаза, и он решил, что это к лучшему: пусть их думают, что он раскис от горя. Пусть считают, что он слабый, беспомощный человек.
Он ждал. Ждал, пока кончится служба. Ждал, все ждал, пока женщины не потянулись к его жене, бормоча бесполезные слова соболезнования.
Когда все двинулись к своим машинам, один из помощников толкнул его в бок:
– Хэттингер!
– Пожалуйста. – Он продолжал неотрывно смотреть на эту яму в земле и заставил свой голос дрогнуть. – Мне надо помолиться. Вместе с женой.
По тому, как помощники переминались с ноги на ногу, он заметил, что заупокойная служба и женские слезы их растрогали. Теперь оставалось изобразить горестную беспомощность отца, стоящего над могилой своего ребенка.
– Пожалуйста! – повторил он. – Она была моей дочерью, моей любимой дочерью. Ведь это противоестественно – родителю хоронить свое дитя, разве не так? И вы же знаете, что он с ней сделал? – Остин опустил глаза, чтобы они не смогли прочитать в них ненависть. – Я должен утешить жену. Ведь у нее здоровье слабое, она может все это не пережить. Позвольте же мне ее поддержать! – Он протянул к ним руки. – Каждый муж имеет право поддержать свою жену над могилой дочери, разве не так?
