Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка
Справа от двери, между столом и стулом, валялся охранник, с головы которого стекала кровь, а на плечах и рядом, на полу, валялись осколки разбитой бутылки. Судя по запаху, она была с пивом.
Прямо перед дверью, за своим столом сидел Петечка, закрыв лицо руками, и рыдал. За его левым плечом раззявился открытой дверцей сейф. В нем потревоженными пачками лежали рубли и валюта, свешивались листы деловых бумаг. Петечка убрал руки от лица, достал носовой платок.
– Теперь Иван меня точно убьет, – сказал он это спокойно, вытер нос и показал рукой на свободный стул. – Садись, Генка. Я сейчас завещание напишу. На твое имя. Не пропадать же деньгам.
– Что, кто-то залез?
Гена кивнул на сейф, Петечка отмахнулся.
– Деньги – пустяки. Пропали папка и дискета. С документацией.
Гена пригнулся к столу, голос напрягся.
– С той самой Ванькиной документацией?
– С той.
– Ты попал. Подожди, а почему охранник в отрубе? За что ты его?
– Не я.
Пока Петечка рассказывал о происшедшем, Гена прикинул на взгляд, сколько денег в сейфе. Получалось немало. Особенно по местным, провинциальным масштабам. Среди пачек денег лежал пистолет. Его рука, как у большинства мужчин, потянулась к оружию, но пока Гена не стал его трогать. Оглянувшись на охранника, он перебил Петечку, начавшего пересказывать недавние события по второму разу.
– А почему твой боец не в форменных штанах, а в джинсах?
– Так брюхо у него. Разнесло на казенном довольствии. – Петечка достал бутылочку «Альмагеля». – Не лезут ему форменные брюки.
– Тогда, Петечка, есть у тебя шанс уцелеть. – Сморщившись, Гена проводил взглядом «Альмагель», вылившийся в пасть брата. – Вы с ним похожи. Я сниму с него куртку, а ты ботинки. Переоденешься.
Петечка вышел из-за стола, встал напротив некрасиво развалившегося охранника.
– Ты хочешь выдать его за меня?
– Ну, да. – Гена снимал с охранника куртку, стараясь не пораниться о бутылочные осколки.
Петечка наблюдал, не помогая.
– А он жив?
– Почти. Помогай, сними обувь.
Петечка нагнулся к ногам охранника.
– Нет, Ген, я не могу. Они воняют.
– Козе-ел, во козел! – возмутился Гена. – Петечка, сколько твои ботинки стоят?
– Шесть тысяч, французские.
– А его? – Гена небрежно ткнул в форменные ботинки охранника.
– Нисколько. Они нашего производства, их на фабрике бесплатно выдали.
– Ну а теперь прикинь, – Гена сдерживал гнев, объясняя очевидные вещи. – Что подумает милиция, когда увидит на убитом заместителе директора бесплатные ботинки?
Петечка, расшнуровав и сняв правый ботинок охранника, сел на пол.
– Почему на убитом?
– А ты как думал?
– У раненого.
Гена встряхнул снятую куртку охранника.
– Ну, хорошо, у раненого. Давай помогу.
Надеть на Бориса ботинки Петечки было сложнее, чем снять, но в четыре руки с задачей справились за несколько минут.
За время переодевания охранник попытался очухаться, но Гена съездил ему в челюсть, и парень вырубился.
Петечка, морщась от отвращения, натягивал дешевые ботинки.
– Видимо, парень меняет носки раз в неделю. Ген, а как ты его?.. Фу, ну и воняют же они. Как ты его ранишь?
Гена вернулся к сейфу, спокойно достал пистолет и несколько раз выстрелил в голову охранника, пока пистолет не издал звук пустых щелчков.
Петечка, возившийся со шнурками, поднял голову и завороженно смотрел на разлетающийся череп охранника.
Отстрелявшись, Гена с большим любопытством оглядел пистолет.
– С армии не стрелял. Ты смотри, не забыл. – Он посмотрел на Петечку, а тот плавно завалился вправо, на пол. – Дохляк какой. – Приведя брата в чувство, он протянул ему телефон. – На, звони в больницу. Ни в «Скорую», ни в милицию нельзя, там голос записывают. Чем быстрее приедут медики, тем натуральнее будет выглядеть ситуация.
– А что я про Бориса скажу, про охранника?
– Ну, ты совсем умом ослаб, Петечка. Сергей из Москвы! Мудила! Сергей застрелил охранника, унес деньги и какие-то документы! А на тебя, придурка, у него патронов не хватило! К сожалению. Так вот, Сергей из Москвы ранил тебя, убил Петечку и забрал все деньги.
Петечка посмотрел на сейф.
– Какие деньги?
– Эти. Я их сейчас заберу.
– А потом? – тупо спрашивал Петечка.
Выругавшись, Гена сел на край стола.
– А потом ты сбежишь по дороге в больницу, а лучше прямо отсюда. Ты испугался, что Сергей тебя, как свидетеля, пристрелит. Приедешь ко мне, отсидишься. Охранника сразу опознать невозможно, только по анализу крови. Держи ключи от квартиры. А я поехал в поликлинику, твои анализы на его менять. Ты фамилию этого Бориса знаешь, адрес?
– Ну да, Путилкин он.
– Замечательно. У тебя есть пакет, куда деньги сложить?
– Держи, – Петечка достал из ящика стола два аккуратно сложенных пакета. – Ген, а ты все сейчас придумал или заранее рассчитал?
– Какое «заранее», тормоз? Я твоего охранника первый раз в жизни вижу. Видел. Все! Звони в больницу, а я поехал анализы менять. И не забудь, что ты в ближайший час Борис Путилкин.
На подмену документов у Гены ушло два часа, бутылка шампанского, коробка конфет и один презерватив.
Регистраторша районной поликлиники не заметила подмену в медицинских картах. Гена после первого бокала завалил ее на медицинскую кушетку, после чего выкурил сигарету и поехал домой. Настроение было великолепным. Оказывается, убийство весьма возбуждает.
Это яркое воспоминание привело Гену в сознание. Открыв глаза, он увидел голубые стены палаты, белый потолок. Вспомнил поминки, поездку в цирк, удар в затылок.
«Значит, меня убили», – подумал он. И умер.
Эпилог
В магазине я и Сергей скупили весь ассортимент спиртного и еды. Для того чтобы все дотащить до цирка, пришлось подгонять к входу такси.
В шапито нас ждали. Кордебалетные девушки быстро настрогали салатов, Виталик развел костер для шашлыков.
Через час все сидели плотным кольцом вокруг костра, ели с шампуров ароматное мясо.
Было так спокойно и привычно. Ребята из цирка разговаривали о своих делах, пьяный Виталик напевал: «Ландыши, ландыши…», Палыч суетился у костра. Ладочникову нужно было дооформить в Городке свои дела, и сегодня он расслаблялся. Сергей тоже решил задержаться, обговорить с Сигой дальнейшие варианты бизнеса, а еще рядом с ним сидела Ольга-кордебалет и, не кокетничая, клала голову ему на плечо, разрешая себя обнимать.
У меня сегодня уехать не было ни сил, ни желания. И я решила отправиться в Москву завтра с утра.
В детстве я не так уж и любила цирк. Но после полгода пребывания под одним брезентовым небом в этом передвижном сумасшедшем доме с мельканием лиц, с постоянным выяснением отношений, с профессиональной завистью к мастерству другого, с «подставами» и взаимовыручкой равнодушной остаться невозможно.
