Линда Ховард - Нет больше слез
— Я собирала их для Джастина, — ответила Мила, подходя к нему. — Думаю, он наверняка любит камни. Разве маленьким мальчикам не нравится кидаться камнями, и носить их повсюду в карманах? Я предполагаю, что он уже вышел из этого возраста, и все же. Иногда когда мне попадается необычный камень, я автоматически поднимаю его. Привычка.
— Мне нравились жуки, — сказал Диас. И черви.
— Ужасно! — Милла сморщила нос и вздрогнула, представив карман, полный червей. Потом она вздохнула.
— Я знаю, что пора избавиться от камней, но пока не могу заставить себя сделать это. Возможно однажды…
— Если не выйдет, ты можешь бросаться ими в любого, кто попробует залезть в твой дом.
— Вы — единственный, кто ворвался.
— В любом случае, ты наверняка бросаешь как девчонка.
Против воли, на лице Миллы появилась улыбка.
— Ну конечно. Как же еще?
"Действительно, как?" — Размышлял Диас, когда шел обратно через мост в Хуарес. Она была истинно женщиной. Она пыталась быть жесткой, и преуспела в этом, но ее инстинкты были полностью женскими. Ее спальня наводила на мысли о шелесте простыней, которые на ощупь были подобны атласу, горы подушек, мягкие коврики под ногами, и разнообразные безделушки из стекла свисающие с люстры. Ее ванная пахла конфетами и парфюмом.
Ей бы не понравилось, узнай она, что он касался ее простыней и рассматривал ее туалет, но ему было любопытно. Он хотел узнать о ней побольше, изучить ее одежду и ароматы, которые она предпочитает. В ее шкафу были джинсы, штаны и рубашки, но по большей части ее одежда состояла из платьев, юбок, и тонких блузок. Сегодня, когда она спустилась вниз, переодевшись, она выглядела опрятной и холодной в желтом и белом, с браслетом из белых нитей жемчуга на запястье. Ей, так или иначе, удалось заставить повязку на шее больше походить на аксессуар, нежели необходимость.
Поскольку она пыталась быть жесткой, но внутри была совершенно другой, он возвращался к Хуарес без нее. Лола не ожидает его возвращения так скоро, и поэтому сейчас самое подходящее время, чтобы появиться там.
***Диас был бы удивлен, если бы у Лолы не было, по крайней мере, нескольких детей. Конечно, они давно выросли, но в те годы, когда она участвовала в похищениях младенцев вместе с братом и Павином, могли еще жить с ней. Дети любопытны, и они слышат многое, даже когда вы думаете, что их нет поблизости. Возможно, кто-то из них подслушал беседу между Лоренцо и Павином, что-то, что даст ему другую нить.
Диаса мало что могло напугать в этой жизни: он не боялся боли и смерти, полагая, что очень немногие избежали первого, и никто не избежит второго. Но когда Лола держала нож у горла Миллы, и он видел, как по ее шее сочится кровь, впервые за очень долгое время ему стало по-настоящему страшно. Он, возможно, убил бы Лолу тут же, не задумываясь нажав на спусковой крючок, но его остановила мысль о реакции Миллы, когда на нее брызнут мозги Лолы. Он обуздал порыв, хотя Лола должна была заметить его взгляд, говорящий о том, как близок он к этому. Диас знал, что Лола Гереро известна как холодная как лед сука, с плохой репутацией и пристрастием к наркотикам. Но у нее была информация, которая требовалась Милле, и он знал, что он может получить ее. Идея взять с собой Миллу, тем не менее, была ошибкой, поэтому сейчас он возвращался туда один.
Решение было молниеносным. Если он не убьет Лолу, то окажется в затруднительном положении. Он не может просто уйти, не после того, как старуха порезала его женщину. Он назвал Миллу другом, но никто не поверит этому. Все, кто видел их, все, кто услышит об инциденте, подумают, что она его женщина. Он не может позволить никому порезать ее и уйти безнаказанным. Если он так поступит, люди подумают, что он совсем размяк. Они будут думать, что смогут избежать неприятностей при встрече с ним, избежать неприятностей, промышляя убийствами и распространением наркотиков, которые он помогал остановить. И только из-за того что они подумают так, пострадают невинные. Тогда ему придется убить даже больше людей, чтобы убедить их, что им все еще следует бояться его.
Все это, и многое другое вспыхнуло в голове Диаса за доли секунды. Что он должен сделать о Лоле, если не убить ее? Выбить из нее все дерьмо? Это слишком долго, Милла будет в истерике, и у него самого было отвращение к такой жестокости против женщин, даже таких отбросов как Лола. Выстрелить в нее? С девятимиллиметровой пулей не бывает незначительных ран. Большая пуля врывается в плоть, разрывая вены и кровеносные сосуды. Порезать ее? Раны легко заживут, если конечно он не разрежет ее по кусочкам. Единственное, что остается — сломать кость, которая будет причинять неприятность в течение большого отрезка времени. Он выбрал большой палец из-за ножа, потому что гнев на то, что она порезала Миллу, еще не утих. Со сломанным большим пальцем Лола долго не сможет держать нож. И было что-то символичное в наказании, которое соответствуют преступлению, и это покажет людям, он не стал мягче. Как только Диас подумал об этом, все было решено. Он подумал о нелепости попытки выбрать наказание, которое будет достаточным, чтобы поддержать его репутацию на улицах, но не причинит надолго вреда женщине. Он не хотел бить ее, он только сломал большой палец на руке. Ему и самому приходилось бывать избитым, и не раз, и он знал, как долго длится боль, и насколько тяжело выносить это. Сломанный палец будет причинять Лоле боль и неудобство, но серьезно не повредит ей — за исключением, конечно, того, если она возьмет в руки нож. Диас хотел чтобы она сохранила способность двигаться: она ничего не сможет узнать для него, если будет полумертвой от побоев. Он мог убить бы ее без малейшего приступа раскаяния, но одна лишь мысль о том, что придется сломать Лоле палец вызвала приступ тошноты, даже притом, что он не показал ни малейшей доли сомнения. Если бы он колебался, то Милла была бы уже мертва или, по крайней мере, серьезно ранена.
Милла расстроилась, но быстро поняла, почему он должен был сделать это.
Он должен достать Павина. Было ли простым совпадением, что один и тот же человек был связан с контрабандой младенцев десять лет назад и контрабандой человеческих органов сейчас? Скорее всего Павин просто перешел в другую банду, но оставалась малейшая вероятность, что он все еще работал на того же самого босса. Диас почувствовал приятное тепло в животе при мысли о том, что теперь у него есть две зацепки, и обе ведут в одном направлении.
Сын Миллы исчез. Только дураки стали бы так долго хранить документацию, и даже если и так, Диас не представлял, чем может помочь нахождение поддельного свидетельства о рождении Джастина. Но даже то, что Милла убедилась, что Джастин не погиб в той авиационной катастрофе, и не задохнулся в автомобильном багажнике, имело для нее огромное значение. Он увидел радость в ее глазах радость, которая ненадолго вытеснила печаль.
