Нора Робертс - Объятия смерти
– Но здесь все кончилось. – Рорк смахнул слезы с ее щек. – И началась ты, дорогая Ева.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Рорк проигнорировал требование Евы ехать в полицейское управление и повез ее в принадлежащий ему отель, где для них уже были приготовлены апартаменты. Ева слишком устала, чтобы спорить, и это доказывало Рорку, что он прав. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя.
Оставив Рорка расплачиваться с коридорным, она прошла через огромную гостиную в таких же размеров спальню и уже раздевалась, когда он вошел.
– Я хочу принять душ. Мне нужно… смыть с себя грязь.
– Потом тебе нужно будет поесть. Что бы ты хотела?
– Я не знаю. – Ева мечтала только о горячей воде и душистом мыле. – Пока мне ничего не хочется.
– Ладно, я буду в соседней комнате.
Рорку тоже требовалось побыть одному. Долго сдерживаемая ярость угрожала вырваться наружу. Только теперь он понял, почему Ева всегда принимает душ, горячий, как кипяток, – потому что ей в детстве долго приходилось мыться холодной водой. Рорк надеялся, что ей больше никогда не придется дрожать от холода, как она дрожала в комнате, до такой степени наполненной страшными призраками прошлого, что он, казалось, сам видел их.
Вид Евы, вновь переживающей тот ужас, который она так часто переживала во сне, делал его беспомощным, наполнял бешенством. Этот ублюдок бил и насиловал собственную дочь, собираясь продавать ее другим подонкам. Какой бог создает подобные существа и позволяет им издеваться над невинными детьми?
Подстрекаемый бушевавшим в нем гневом, Рорк сорвал рубашку, подвесил боксерскую грушу и атаковал ее голыми руками. С каждым ударом злость усиливалась, распространяясь по всему телу, словно рак. Груша была для него лицом отца Евы, которого он никогда не видел, потом стала лицом собственного отца. Черная пелена ненависти туманила ему зрение. Он наносил удары, обдирая до крови костяшки пальцев.
Когда груша сорвалась с привязи и отлетела к стене, Рорк обернулся в поисках другого объекта для избиения и увидел Еву, стоящую в дверях. На ней был белый гостиничный халат, а щеки казались почти такими же белыми.
– Мне следовало догадаться, что ты будешь испытывать, оказавшись там. – В голосе Рорка слышался ирландский акцент, появляющийся, когда он терял над собой контроль. Тело его блестело от пота, руки кровоточили. – Я не знаю, что мне делать, что сказать тебе.
Когда Ева шагнула к нему, он покачал головой.
– Нет, сейчас я не могу к тебе прикасаться. Я сам не свой. Чего доброго, я переломаю тебя пополам.
Ева остановилась, понимая, что переломать пополам Рорку хочется вовсе не ее.
– Я забыла, что тебе это причиняет такую же боль, как и мне. Прости.
– Я хотел бы его убить, но он уже мертв. – Рорк разжал кулаки. – Я отдал бы все свое состояние, чтобы вырвать его сердце из груди, прежде чем он посмел к тебе прикоснуться! Но теперь ничего не поделаешь.
– Нет, Рорк, не говори, что ты ничего не можешь сделать. Большую часть моей жизни я держала все это глубоко похороненным. За прошедший год я вспомнила о своем детстве куда больше, чем за все предыдущие годы, потому что ты был рядом, и я нашла в себе силы взглянуть в лицо прошлому. Не знаю, смогу ли и захочу ли я когда-нибудь вспомнить все. Но после сегодняшнего дня я понимаю, что это необходимо. Ведь прошлое никогда не исчезнет, Оно здесь. – Ева прижала руку к груди. – Оно внутри меня и будет при каждой возможности откусывать от меня по кусочку. Но я смогу это выдержать, потому что ты рядом и все понимаешь. Когда ты смотришь на меня, я чувствую, что сумею вынести все, что угодно. – Она подошла к нему, обняла за плечи и положила голову на грудь. – Только будь со мной.
Рорк спрятал лицо в ее волосах, чувствуя, что гнев по капле выходит из него.
– Ева…
– Только будь со мной. – Она скользнула ртом по его щеке и нашла его губы.
Рорку показалось, что все внутри его раскрылось ей навстречу. Он поднял Еву на руки, держа ее, как нечто редкое и драгоценное, понес в спальню, где яркое солнце струилось сквозь стекло, и положил на мягкое покрывало кровати. Его руки, только что колотившие боксерскую грушу, были ласковыми и нежными.
Ева притянула его к себе, поглаживая ему спину. Она любила ощущать вес Рорка, его запах и вкус. Тепло струилось по ее коже, проникая внутрь и словно заставляя кости плавиться.
Рорк распахнул халат Евы и провел пальцами по обнаженному телу, с радостью наблюдая, как румянец возвращается на ее лицо.
– Ты такая красивая!
– Вовсе нет.
– Сейчас не время спорить с мужчиной. – Он коснулся ее груди и почувствовал, как она затаила дыхание. – Глаза как старинное золото, мягкие губы, упрямый подбородок. Мне так нравится эта ямочка…
Рорк заставил Еву ощущать себя красивой и чистой. Когда он проник в нее, то увидел в ее глазах слезы.
– Нет! – Рорк прижался щекой к щеке Евы. – Не плачь!
– Я плачу от счастья. Неужели ты не понимаешь, как это чудесно? – Она улыбалась, хотя слезы текли по ее щекам. – Ты сделал меня красивой…
Потом они молча лежали в объятиях друг друга. Рорк ждал, что руки Евы обмякнут и она заснет, но этого не происходило.
– Если не хочешь спать, поешь, – предложил он, целуя ее волосы.
– Я не устала. Мне нужно выполнить работу, ради которой я здесь нахожусь.
– Только после еды.
Ева хотела возразить, но вспомнила, как выглядел Рорк, молотя злополучную грушу.
– Тогда закажи что-нибудь полегче. – Она взяла его руку и посмотрела на костяшки пальцев. – Ничего себе! Придется этим заняться.
– Я уже давно так не расшибал руки. – Он согнул пальцы. – Хотя это всего лишь царапины.
– Было бы разумнее сначала надеть перчатки.
– Но это не произвело бы такого расслабляющего эффекта.
– Неужели, чтобы расслабиться, нужно обязательно превратить что-нибудь в месиво голыми руками? – Ева повернулась к нему. – Наверное, это заложено в нас – мы оба происходим от людей, погрязших в насилии. Но в отличие от них мы не срываем злобу на окружающих. Ты когда-нибудь ударил ребенка?
– Господи, конечно, нет!
– А тебе приходилось бить или насиловать женщину?
Рорк сел в кровати.
– Иногда у меня возникает желание поколотить тебя. – Он шутя ткнул ее кулаком в подбородок, а потом серьезно посмотрел ей в глаза. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты права. Мы не такие, как они. Что бы они с нами ни делали, им не удалось вырастить себе подобных.
– Мы создали себя сами. А теперь создаем друг друга.
Рорк улыбнулся:
– Хорошо сказано.
– Они даже не дали мне имени. – Ева печально вздохнула. – Раньше это заставляло чувствовать себя никому не нужной. Но теперь я рада, что они не повесили на меня свой ярлык. И рада, что смогла приехать сюда. Но сейчас я хочу переговорить с местными полицейскими и уехать. Я хочу вернуться домой до ночи.
