Дафна дю Морье - На грани
— А папа?
— Не помню. Кажется, не придал этому значения. Они же знали друг друга как свои пять пальцев, служили на одном корабле, а раньше, еще мальчишками, были вместе в Дартмуте. Ник потом уволился с флота и вернулся в Ирландию, и они с отцом окончательно разошлись. У меня тогда создалось впечатление, что Ника просто выгнали, но спрашивать мне не хотелось. Ты же знаешь, отец моментально замыкался в себе, стоило коснуться его служебных дел.
— Знаю…
Несколько дней спустя, проводив мать в аэропорт, Шейла занялась приготовлениями к отъезду в Дублин. В ночь перед отплытием она, разбирая бумаги отца, наткнулась на листок, на котором значился ряд дат и имя Ника со знаком вопроса, но ни единого слова в объяснение, с чем эти даты связаны, 5 июня 1951 г., 25 июня 1953 г., 12 июня 1954 г., 17 октября 1954 г., 24 апреля 1955 г., 13 августа 1955 г. Список не имел никакого отношения к хранившимся в папке бумагам и попал туда, скорее всего, случайно. Шейла переписала даты на отдельный листок и, положив в конверт, сунула в путеводитель.
Так или иначе, но она прибыла сюда и собиралась — что, собственно? Извиниться от имени покойного отца перед отставным капитаном 3-го ранга за то, что его обошли вниманием? Перед человеком, который в юности вел себя как бесноватый? Был душой общества, особенно в компаниях? Образ, складывавшийся в воображении, не выглядел привлекательным: она мысленно рисовала себе этакого отставничка-озорничка средних лет с лающим, как у гиены, смехом, любителя ставить мины-сюрпризы над каждой дверью. Уж не пытался ли он сыграть подобную штуку с первым лордом адмиралтейства, за что и получил под зад. Автомобильная катастрофа превратила забияку в отшельника и злого шута былых времен (правда, по словам отца, он человек отчаянной храбрости — бросился, например, в покрытую нефтяными разводами воду спасать тонущих моряков), который сидел, кусая ногти, в каком-нибудь обветшавшем георгианском особняке или похожем на пародию замке, пил ирландское виски и вздыхал по тем временам, когда выкидывал над товарищами свои фортели.
Однако в благоухании октябрьского дня в семидесяти милях от Дублина, где пошли места зеленее, пышнее, хотя и реже населенные, а по западную сторону дороги в просветах все чаще блестела вода и то и дело открывались мириады водоемов и озер с узкими полосками земли между ними, перспектива позвонить в колокольчик у дверей георгианского особняка сама собой рассеялась. Здесь не встречалось высоких стен, опоясывавших великолепные владения; по обе стороны дороги тянулись только мокрые поля, за ними виднелось переливающееся серебро озер, добраться до которых не было, конечно, никакой возможности.
В официальном справочнике о Беллифейне говорилось кратко: «Находится к западу от озера Лох-Торра с многочисленными водоемами в окрестностях». Гостиница «Килморский герб» располагала шестью номерами, однако о совр. удоб. не упоминалось. В самом худшем случае, решила Шейла, она позвонит Нику по телефону — мол, дочь его старинного приятеля оказалась в затруднительном положении, не мог бы он указать приличную гостиницу по соседству, а утром она нанесет ему визит. Дворецкий, из числа старых преданных слуг, тотчас ответит: «Капитан будет счастлив, если мисс примет его гостеприимство в замке Беллифейн». Под лай ирландских волкодавов хозяин замка собственной персоной, опираясь на трость, будет ждать ее на пороге…
На подъеме показалась колокольня, а потом взору предстал и сам Беллифейн — сельская улица, убегавшая в гору между двумя рядами угрюмых домишек и лавок, над дверьми которых красовались дощечки с намалеванными на них именами владельцев — все больше Дрисколы и Мёрфи. «Килморский герб» не мешало бы побелить, но цветочные ящики на окнах, где ноготки доблестно одолевали вторую пору цветения, свидетельствовали, что кто-то в доме обладал вкусом к краскам.
Шейла поставила свой мини-«остин» у гостиницы и обозрела окрестности. Дверь в «Килморский герб» стояла распахнутой. В передней, служившей одновременно гостиной, было голо и чистенько. И нигде ни души. Но колокольчик на конторке слева от входа лежал там явно не без цели. Шейла встряхнула его, и, когда из внутреннего помещения вышел, прихрамывая, грустный мужчина в очках, ее вдруг охватила холодная жуть — не сам ли это Ник, впавший в ничтожество и нужду?
— Добрый день, — поздоровалась она. — Нельзя ли попросить чаю?
— Почему нельзя, — сказал он. — Вам только чаю или еще что-нибудь к чаю?
— Пожалуй, и что-нибудь к чаю, — обрадовалась Шейла и, мысленно уже видя перед собой тарелку с горячими овсяными оладьями и розетку с вишневым вареньем, улыбнулась ослепительной улыбкой, какую обычно приберегала для дежурного у актерского входа.
— Будет готово минут через десять, — заявил он. — Столовая направо, три ступеньки вниз. Вы издалека?
— Из Дублина, — ответила Шейла.
— Приятная поездка. Я сам всего неделю как оттуда. У моей жены, миссис Догерти, там родня. А самой ее сейчас нет — прихворнула.
Уж не следует ли ей извиниться за причиняемое беспокойство, подумала Шейла, но он уже исчез, чтобы распорядиться насчет чаю, и Шейла спустилась в столовую. Шесть столиков стояли накрытыми, но создавалось впечатление, что за ними уже давно никто не ел. Стенные часы гулко тикали, нарушая тишину. Не успела Шейла сесть, как откуда-то из задней половины дома возникла тяжело дышавшая служанка с подносом в руках, на котором возвышался пузатый чайник, но вместо предвкушаемых Шейлой оладий и розетки с вишневым вареньем оказалась сковородка с глазуньей на два яйца, три ломтика жирного бекона и целая горка жареного картофеля. Чай с чем-нибудь… Придется все это съесть — нельзя же обижать мистера Догерти! Служанка тут же скрылась, зато черная, с белыми подпалинами кошка, объявившаяся вместе с чаем, выгнув спинку и самозабвенно мурлыкая, терлась у ног. Шейла скормила ей украдкой бекон и половину глазуньи, а за остальное принялась сама. Чай, горячий и крепкий, исходил паром, и, глотая его, она ощущала, как тепло разливалось по внутренностям.
Откуда-то вновь возникла служанка.
— Чай — как вы любите? — осведомилась она. — Если вы не наелись, яичницу можно повторить.
— Нет-нет, спасибо, — поблагодарила Шейла. — Я вполне сыта, даже через край. Не могли бы вы дать мне телефонную книгу? Мне нужно разыскать номер моего знакомого.
Книга была вручена, и Шейла зашуршала страницами. Всяких Барри значилось там в избытке, но ни одного, проживающего в Беллифейне или окрест. Ни одного капитана Барри. Ни Николаса Барри, отставного моряка королевского флота. Путешествие оказалось напрасным. Все ее надежды рухнули, а смелые шаги ни к чему не привели.
