Дафна дю Морье - Крестный путь
Обзор книги Дафна дю Морье - Крестный путь
Дафна дю Морье
Крестный путь
~~~
Преподобный Эдуард Бэбкок стоял у окна в холле отеля на Елеонской горе[1] и смотрел в сторону Иерусалима, раскинувшегося на склонах холма за Кедронской долиной.[2] После того как его небольшая группа прибыла в отель, ночь опустилась неожиданно быстро; времени едва хватило, чтобы распределить номера, распаковать вещи, наскоро умыться. И уже некогда собраться с мыслями, просмотреть записи, заглянуть в путеводитель. С минуты на минуту его подопечные будут здесь, и каждый из них, претендуя на свою долю внимания со стороны пастора, обрушит на него целый град вопросов.
Не по своей воле Бэбкок принял на себя столь ответственную миссию. Нет, он всего лишь замещал викария[3] Литтл-Блетфорда, который из-за гриппа не смог покинуть теплоход «Вентура» в Хайфе[4] и оставил группу из семи прихожан своей церкви без пастыря. Брошенная на произвол судьбы паства была единодушна в том, что коль скоро их собственный викарий не в состоянии предводительствовать ими в намеченной экскурсии по Иерусалиму, то должным образом заменить его сможет только лицо духовного звания, и выбор, естественно, пал на Эдуарда Бэбкока, что не доставило ему ни малейшего удовольствия. Одно дело — впервые посетить Иерусалим среди многочисленных паломников или даже туристов, и совсем другое — оказаться во главе группы совершенно незнакомых людей, которые непременно будут сожалеть о своем викарии и при этом требовать от его заместителя такого же умения повести их за собой, обо всем договориться, все уладить, а то и общительности — иными словами, достоинств и талантов, столь щедро отпущенных природой заболевшему. Бэбкок слишком хорошо знал людей этой породы. От его внимания не ускользнуло, что неизменно выдержанный и благодушный викарий на теплоходе постоянно вился около пассажиров побогаче и не упускал случая вступить в беседу с обладателем какого-нибудь громкого титула. Некоторые из них называли его просто по имени. Особенно часто подобным обращением удостаивала викария леди Алтея Мейсон[5] — в группе из Литтл-Блетфорда лицо самое значительное и, по всей вероятности, глава Блетфорд-Холла. Бэбкок, привыкший к обычаям своего бедного прихода на окраине Хаддерсфилда, в самом обращении по имени не видел ничего предосудительного. Ребята из молодежного клуба зачастую называли его просто Кокки: так бывало за игрой в дротики[6] или во время разговоров по душам, которые и подросткам, и ему самому доставляли одинаковое удовольствие. Но снобизма он не выносил; и если занемогший литтл-блетфордский викарий полагает, что он, Бэбкок, станет раболепствовать перед титулованной дамой и ее семейством, то он глубоко заблуждается.
В супруге леди Алтеи, отставном армейском офицере, полковнике Мейсоне, Бэбкок без труда разглядел представителя старой школы военных. Что же касается вконец избалованного внука этой четы, маленького Робина, то ему было бы гораздо полезнее ходить не в частную подготовительную школу, а в обыкновенную муниципальную и побольше играть со своими сверстниками из простых семей.
Мистер и миссис Фостер — птицы иного калибра, но и они вызывали у Бэбкока недоверие не меньшее, чем Мейсоны. Мистер Фостер был директором-распорядителем некоей преуспевающей фирмы по производству пластмасс, и из его разговоров в автобусе по пути из Хайфы в Иерусалим явствовало, что его занимает не столько посещение святых мест, сколько возможность наладить деловые контакты с израильтянами. Миссис Фостер перебивала деловую болтовню супруга пространными рассуждениями о страданиях голодающих арабских беженцев, ответственность за которые, по ее глубокому убеждению, несет весь мир. Слушая разглагольствования миссис Фостер, Бэбкок подумал, что она вполне могла бы принять на себя часть этой ноши: стоит лишь заменить роскошный меховой жакет чем-нибудь поскромнее и разницу в цене отдать беженцам.
Мистер и миссис Смит были молодожены и проводили в путешествии свой медовый месяц. Это обстоятельство объясняло повышенный интерес к ним со стороны их спутников и давало повод для обычных в подобных случаях благожелательных взглядов, улыбок и даже двусмысленных шуток мистера Фостера. Бэбкок поймал себя на мысли, что Смитам следовало бы остаться в отеле на берегах Галилеи[7] и получше узнать друг друга, а не бродить по Иерусалиму, историческое и религиозное значение которого в их теперешнем настроении они не сумеют по-настоящему оценить и прочувствовать.
Восьмой и старшей в группе была мисс Дин, старая дева. Она сразу же сообщила своим спутникам, что ей около семидесяти лет и что посетить Иерусалим под опекай викария Литтл-Блетфорда было мечтой всей ее жизни. Все заметили, что, когда любезного ее сердцу викария — мисс Дин называла его не иначе как Пастырь — заменил преподобный Бэбкок, она испытала глубокое разочарование.
«Итак, положение не из завидных, — подумал пастырь сего небольшого стада, — это, конечно же, испытание, но и честь, ибо оно ниспослано свыше».
Народа в холле становилось все больше. Рядом в ресторане туристы и паломники занимали места за столиками. Обрывки разговоров, шарканье ног, звук отодвигаемых стульев сливались в нестройный гул. Эдуард Бэбкок еще раз взглянул на огни Иерусалима на противоположном холме. Ему было холодно и одиноко среди этих людей. Жгучая тоска по родному Хаддерсфилду охватила его, и вдруг нестерпимо захотелось, чтобы рядом оказалась ватага пусть буйных, но зато преданных ему ребят из молодежного клуба.
Леди Алтея Мейсон сидела за туалетным столиком, прикидывая, как бы поэффектнее расположить складки голубого шифонового шарфа, который лежал на ее плечах. Она выбрала именно этот шарф, потому что голубое больше всего шло к ее глазам. Кроме того, это был ее любимый цвет, и всегда, при любых обстоятельствах, она умудрялась сделать так, чтобы в ее туалете было что-нибудь голубое.
Но сейчас, на фоне более темного платья, голубой шарф выглядел особенно эффектно. Нитка жемчуга и маленькие жемчужные серьги дополняли впечатление непринужденной изысканности… Конечно, Кэт Фостер, как всегда, разоденется. Нацепит свои вульгарные драгоценности. И как она не понимает, что подсиненные волосы старят ее. Вот уж поистине — никакие деньги не помогут женщине, как, впрочем, и мужчине, скрыть недостаток воспитания. В общем, Фостеры очень милы, и все говорят, что в ближайшее время Джим Фостер выставит свою кандидатуру в парламент. Что ж — в добрый час, в конце концов, ни для кого не секрет, что его фирма переводит значительные суммы на счет консерваторов. И тем не менее едва уловимое бахвальство и вульгарность выдают его происхождение. Леди Алтея улыбнулась: недаром друзья всегда считали ее тонким знатоком человеческой натуры.
— Фил, — окликнула она мужа. — Ты готов?
Полковник Мейсон в ванной комнате подпиливал ногти. Ему никак не удавалось извлечь крупинку угля из-под ногтя большого пальца.
Полковник сходился с женой только в одном: мужчина должен следить за собой. Плохо вычищенная обувь, пылинки на пиджаке, неухоженные ногти — на всем этом лежало табу. Кроме того, если он и Алтея всегда хорошо одеты и подтянуты, это служит примером остальным членам группы, и прежде всего их внуку Робину. Правда, ему всего девять лет, но чем раньше мальчик начнет учиться — тем лучше, а Робин, видит бог, так смышлен и восприимчив. Со временем из него выйдет отличный солдат, конечно, если его папаша-ученый — кстати, неряха, каких поискать, — разрешит ему стать военным. Но раз дедушка с бабушкой оплачивают образование внука, то не мешало бы прислушаться к их мнению относительно его будущего. Просто поразительно, с какой легкостью нынешние молодые люди, достаточно речистые, когда заявляют о своих правах и призывают идти в ногу со временем, чуть что — предоставляют старшему поколению оплачивать их счета. Вот хотя бы этот круиз. Они взяли с собой Робина прежде всего потому, что так было удобно его родителям. И никто не спросил, удобно ли это ему и Алтее. Положим, да, — они очень привязаны к мальчику. Но не в том же дело! В школьные каникулы такие «совпадения» случаются слишком уж часто.
— Иду! — отозвался полковник и, поправляя галстук, вошел в спальню. — Должен заметить, номер очень удобный. Интересно, наши спутники устроились так же хорошо? Когда я был здесь двадцать лет назад, ничего подобного, конечно, и в помине не было.
«О боже, — подумала леди Алтея, — неужели нам придется все время выслушивать воспоминания о его службе и британской оккупации?[8] Сегодня за обедом Фил настолько забылся, что стал объяснять Джиму Фостеру расположение английских позиций при помощи солонки и перечницы».
