Эвелин Энтони - Алая нить
– Для нас это не годится, – сказал он. – Ты не понимаешь, что говоришь. Люди перестанут тебя уважать. Послушай, дорогая, ты счастлива и ни о чем не хочешь думать. Позволь мне решить, как и что делать. Ты должна быть защищена... Ты должна носить мою фамилию. А сейчас поехали обратно. Уже поздно.
Он проводил ее к дому медсестер, остановился и обнял ее. Всю дорогу она молчала. Он ее расстроил. Вот дурень, не соображает, что она и в самом деле не сможет этого понять.
– Я тебя люблю, – проговорил он и нежно ее поцеловал. – Я хочу, чтобы у нас был ребенок, и хочу быть с тобой всю жизнь. Ты свободна в пятницу вечером?
– Да. – Анжела крепко прижалась к нему. Все время на обратном пути домой она едва сдерживала слезы.
– К тому времени я что-нибудь придумаю, – сказал он.
* * *Они вышли из прохладной темной церквушки на слепящий солнечный свет. На миг остановились, и он обнял ее за плечи. Безлюдная улица в полдневном зное. Ни свадебного торжества, ни друзей с поздравлениями, нет даже цветов в руках. Но его семья признает этот брак. Признает и ее, и их ребенка.
Церемония прошла быстро, на итальянском языке. Он подсказывал Анжеле по-английски, что отвечать. Священник хмурился; он не принял от Стивена платы и торопливо ушел в сакристию, на ходу снимая епитрахиль. Но свадьба была настоящая. Их запишут в приходские книги. Стивен с нежностью смотрел на жену.
– Не очень-то шикарная свадьба, дорогая моя, – сказал он тихо. – Но я тебе все возмещу.
– Прекрасная свадьба, – возразила она. – Не говори глупостей. Просто он отнесся к нам не очень дружелюбно, вот и все. Наверное, потому, что я не католичка.
Он повел ее вниз по улице. Джип стоял около крошечной площади. Он повернулся, поднял ее на руки и посадил в машину.
– Твоя свадебная карета, – сказал он.
Она засмеялась.
– Да, – согласилась она, – ни тебе белых лент, ни конфетти на полу, но все равно это самый счастливый день в моей жизни.
– Подожди, пока мы приедем в Нью-Йорк, – пообещал он по дороге. – Мы устроим такой праздник! Прием, танцы, вся твоя родня приедет из Англии. Мы умеем праздновать свадьбы. Это будет самый большой праздник в Нью-Йорке. Я куплю брильянт, настоящее обручальное кольцо. Отец подарит жемчужное ожерелье. И все друзья поднесут нам подарки. Очень хорошие подарки. Их хватит, чтобы обставить целый дом. Наш народ знает, как важно быть щедрыми.
– Стивен, – перебила она, – все это звучит потрясающе, но мне и так хорошо. Я твоя жена, а это самое главное.
– У нас будет медовый месяц, – продолжал он. – Я повезу тебя, куда захочешь. Во Флориду, в Вест-Индию... У моего дяди есть дом в Палм-Бич. И у нас тоже будет.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я решу, что ты богач, – сказала она.
Он улыбнулся.
– Мы не бедняки, – сказал он. Они катили по дороге на Палермо. Миновали конвой из американских грузовиков. Солдаты засвистели, и она обернулась, чтобы помахать им.
– Интересно, теперь, когда мы женаты, в постели все будет по-другому? – сказала Анжела.
– Лучше, – пообещал Стивен.
У них оставалось несколько свободных часов до того, как она заступала на дежурство.
– Я постараюсь, чтобы было лучше, чем когда-либо, – сказал он. – Перестань-ка махать этим ragazzi, дорогая. Теперь ты моя и только моя.
– Хорошо же ты говоришь о собственных солдатах, – возмутилась Анжела. – Это ведь значит – хулиганы?
– Отныне, – возвестил он, – это обозначает всех других мужчин.
* * *– Он подарил ей часы, – объявила Кристина. – Сплошной золотой корпус. Уолт, она мне толсто намекнула, что они прошли какой-то обряд венчания. Почти каждое утро ее тошнит. Я стараюсь ее прикрывать, но у сестры Хант глаз – алмаз. Не знаю, долго ли Анжела еще продержится.
Уолт Мак-Ки погладил ее по руке. Он очень привязался к Кристине. Он даже начал забывать о своих детях. О жене вспоминал, только когда получал письма, в основном заполненные жалобами на то, как ей трудно одной управляться с хозяйством и детьми.
– Не волнуйся ты из-за нее, – посоветовал он. – Этот парень, Фалькони, кажется, не проходимец. Похоже, он так же сходит с ума по ней, как и она по нему. Что-нибудь у них да выйдет.
Кристина покачала головой.
– Ты его не знаешь, а я его встречала. Я поехала с Анжелой в Палермо, чтобы выпить, и что-то ляпнула о ребенке. Он посмотрел на меня так, что, говорю тебе, я просто перепугалась. «Вы предлагали помочь, – сказал он. – Анжелина мне говорила. Сделайте одолжение, не лезьте не в свое дело». Она этого разговора не слышала, и я ей ничего не сказала, но у меня от его тона мурашки побежали. Что-то в нем есть странное; она говорила, что он не типичный янки, и оказалась совершенно права. Уолтер, ты не можешь узнать о нем побольше?
– Что узнать? – удивленно спросил он.
– Может статься, что он женат, – предположила Кристина. – Это должно быть записано в личном деле. Он странный, честное слово. Даже страшный.
Уолтер Мак-Ки широко улыбнулся.
– Возможно, он просто не твоего типа, – предположил он.
– Это уж точно, – тут же отозвалась она. – Я вообще не люблю итальяшек. – Она улыбнулась. – Мне нравятся мужчины светловолосые, коренастые и с красивыми голубыми глазами. Это тебе никого не напоминает?
– Может быть, – ответил он. А ведь он действительно очень привязан к ней, без шуток, подумал он вдруг, но это его не обеспокоило. Она будет в восторге от Цинциннати. Он заказал еще виски и дал волю воображению. Пикантная девчушка, на которой он женился пятнадцать лет назад, превратилась теперь в тусклое воспоминание, недовольную, ноющую женщину.
– Попробуешь раскопать что-нибудь? – спросила Кристина.
– Ладно уж, если тебе так хочется. У меня в штабе приятель имеет доступ к личным делам. Но потерпи, в ближайшие дни мы будем очень заняты.
– О Боже! – вскричала Кристина. – Так значит, это скоро?
– С минуты на минуту, – ответил он. – Все в боевой готовности, ждут только благоприятной сводки погоды.
– Слава Богу, что ты остаешься, – сказала она.
– Только ничего не говори, – предупредил он. – Ни своей подруге Анжеле, ни вообще никому. Это будет отчаянный бой. Здесь тоже несладко, но континентальную Италию они будут защищать пядь за пядью. У тебя, наверное, снова окажется полно работы. Так что не останется времени думать о всяком.
– Да, наверное. – Она отпила вина. Ей не хотелось думать о вторжении, о раненых, которые снова пойдут сплошным потоком. Война – это кровь и ужас, и единственный способ выжить – это стараться найти радость в чем только возможно и где только возможно. – Так ты узнаешь о Фалькони, да? И хорошо бы поскорее.
