Юлия Шилова - Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная
— Дорогие мои! Прошу внимания! Дело в том, что произошла непростительная ошибка. Брат моего мужа очень тяжело переживал смерть Фомы, настолько тяжело, что временно потерял рассудок. Я думаю, его можно понять. Кто хоть раз хоронил близкого человека, наверняка сталкивался с похожими проблемами. Так вот: я пошла навстречу пожеланиям брата покойного мужа и отвезла тело обратно в морг. Как выяснилось, это оказалось совершенно ненужным. Патологоанатом подтвердил, что это тело принадлежит моему мужу. Мне жаль, что так произошло, но такова была воля брата покойного. В данный момент тело моего мужа, как и положено, предано земле. Прошу прощения у всех собравшихся за случившееся и предлагаю почтить память моего любимого покойного супруга.
На секунду приложив платочек к глазам, я подняла рюмку и выпила ее до дна. Люди встали и молча последовали моему примеру. Я села за стол и положила на тарелку пару ложек салата.
— А где сейчас брат Фомы? — спросил кто-то из зала.
— Он под наблюдением врачей. Ему надо немного отдохнуть — и он придет в норму.
Через полчаса ненужные разговоры поутихли. Гости с энтузиазмом принялись опустошать рюмки и тарелки. Некоторые так хорошо поднабрались, что вообще перестали понимать, по какому поводу закатили столь шикарный обед и почему отсутствует музыка. Еще через полчаса собравшиеся хором запели русские народные песни. Я поняла, что мне здесь больше нечего делать, и, пожелав всем хорошо отдохнуть, направилась к выходу. У двери меня ждал Бульдог.
— А ты как здесь очутился? — удивилась я.
— Я за тебя переживаю, Чупа, — засмеялся он.
— А что за меня переживать? Я что, маленькая, что ли?
— Нет. Просто ты женщина…
— Забудь, что я женщина! Ладно, раз уж ты здесь, то поехали на кладбище. Посмотрим, как моего суженого закопали.
Бульдог открыл дверцу, и я вытянулась на заднем сиденье машины.
— Тебе плохо, Чупа?
— Да нет. Просто голова трещит. А где пацаны?
— Не знаю. После того как на кладбище уехали, не появлялись. Половина в ресторане остались.
— Понятно. Позвони Гарику и скажи, чтобы все старшие собрались у могилы Фомы. Все семеро.
— Может, на даче? А то что — у могилы?!
— Не спорь. Я так хочу. И вообще, мне совершенно неинтересно выслушивать твое мнение.
Бульдог надулся и принялся звонить по мобильному. Закрыв глаза, я медленно массировала виски.
— Послушай, а где этот придурок? — неожиданно вспомнив о Лешике, спросила я.
— Какой?
— Да Лешик! На хрен ты его одного оставил?! Он же может сбежать и рассказать в любой газете, что мы не Фому похоронили!
— Да не волнуйся ты так! Я его наручниками к перилам беседки приковал. Я что, не соображаю, что ли, что он сбежать может! Сидит теперь как миленький и ждет твоего приезда. А Юлька там рядом шашлыки наяривает.
Если этот придурок вздумает сбежать, то тут и Юлька не поможет.
— Да как он сбежит?! С перилами от беседки, что ли! — засмеялся Бульдог.
— Будем надеяться, что ты прав.
— Послушай, Чупа, что с ним дальше делать-то будем? Мне кажется, что придется мочить, чтобы языком не трепал.
— Посмотрим. Мочить тоже не хочется. Уж больно он перед сегодняшней публикой засветился. Дома жена, двое детей. Всем известно, что брата полетел хоронить. Для начала я хочу с ним побеседовать. Если, конечно, не убежит к тому моменту, когда мы приедем.
— Я же тебе сказал, что не убежит.
— Смотри. Головой отвечаешь.
Я опять закрыла глаза и продолжила массировать виски.
— Хочешь, я тебе сегодня массаж сделаю? Я все точки знаю. Головную боль как рукой снимет.
— Хорошо. Тормози и перелезай ко мне. Сделай сейчас — мне с пацанами надо беседовать, а голова трещит, аж тяжко.
Бульдог остановил машину. Положив мою голову к себе на колени, он стал делать массаж. Я расслабилась и полностью обмякла в его руках. Мне всегда льстило, что Бульдог ко мне неравнодушен. В нашем доме он появился довольно давно. Он телохранитель-профессионал высочайшего класса. Поговаривают, что он работал у многих воров в законе, охранял их и их семьи. Его услуги стоят очень дорого, но этих денег совсем не жалко — жизнь, как говорится, дороже.
Когда дела Фомы пошли в гору, он сумел заполучить Бульдога, предложив ему хорошее жалованье. Позже Бульдога неоднократно пытались переманить на сторону, но он все-таки остался в нашей семье. Мне казалось, что дело вовсе не в высоком окладе, — при желании Бульдог мог устроиться в другое место и получать еще больше.
Мне казалось, что дело во мне. Когда Фома перестал справляться с делами и все бразды правления перешли в мои руки, Бульдог почти всегда находился рядом со мной, и это мне льстило. Я не знаю, влюблен он в меня или нет, но то, что он меня хочет, это точно. А может, его чувства сильнее, — это мне, к сожалению, неизвестно.
— Бульдог, ты будешь у меня работать или уйдешь в другое место? — спросила я, млея под его обалденными руками.
— Ты что, меня увольняешь?
— Нет, конечно. Просто тебя Фома на работу принимал, а его больше нет.
— Мне казалось, что я уже давно работаю на тебя, а не на Фому.
— Значит, ты остаешься?
— Конечно.
— А до каких пор?
— Пока кто-нибудь не предложит мне зарплату побольше, — засмеялся он.
Я открыла глаза и внимательно посмотрела на него. А он довольно интересный мужчина! Высокий, мужественное лицо, короткая стрижка. Я всегда предпочитала крупных мужчин. В штанах у него, наверное, тоже орудие что надо! И еще: он всегда в костюме и белоснежной рубашке — такую аккуратность я всегда ценила в мужчинах.
— Бульдог, а правда, что ты телохранителем в президентской семье был?
— Вранье, — засмеялся он.
— Послушай, Бульдог — твое прозвище. А как тебя мама назвала? В паспорте у тебя какое имя написано?
— Макс. Но меня так уже давно никто не называет.
— Красивое имя. А почему тебя Бульдогом прозвали?
— Потому что я работаю телохранителем вот уже много лет. Хватка у меня крепкая, можно сказать — бульдожья. Вот меня и прозвали Бульдогом. Это еще со времен войны.
— А ты был на войне?
— Да. Я в Афганистане служил.
Бульдог помассировал мне шею, а затем легонько провел по груди. Я отпихнула его руку.
— Нельзя.
— А я и сам не хочу.
— Почему? — удивилась я.
— Да потому что, когда работаешь, личные отношения запрещены. Это мое кредо. Я на тебя работаю и могу тобой только любоваться.
— А ты хоть раз отходил от своего принципа?
— Нет, — отрезал он и посмотрел на часы. — Надо ехать, а то уже пацаны ждут.
Бульдог сел за руль, и машина тронулась.
