Алла Полянская - Право безумной ночи
Можно подумать, что меня хлебом не корми — дай поболеть! Уходи, ты мешаешь мне. У меня есть планы на сегодня. Скоро придет Римма — делать мне маникюр и педикюр, я собираюсь произвести самое лучшее впечатление на патологоанатома.
— Олька, ты что-то должна пить, лекарство какое-то, или вообще что-то делать — ты скоро ходить не сможешь.
Я уже не могу ходить, только на блокаде передвигаюсь — но об этом никому знать не надо.
— Да ничего, пройдет. Римм, ну реально очень дорого лечить все это. Мальчишек одеть-обуть, за обучение заплатить…
— Да, мои хоть по очереди росли, а твои одновременно.
Я очень люблю Римму, мы дружим уже лет десять — а началось все с похода в салон за маникюром. Кто бы что ни говорил о социальных ступеньках, это чушь, и мы с Риммой тому подтверждение. Она красивая, умная, очень позитивная тетка — у нас с ней разница в семь лет, ей уже под полтинник, но кто это скажет? Фигура гибкая и тонкая, густые пепельные волосы и огромные голубые глаза на смугловатом лице. Женщине столько лет, сколько она заслуживает — Римма заслужила свою молодость, одна подняв двоих пацанов. У нас много общего, и ей я могу рассказать почти все. Но не то, что касается Марконова — это я даже сама с собой обсуждать не могу. Мне больно и плохо от мысли, что я для него недостаточно хороша, моя самооценка страдает — но дело не в этом. Дело в том, что я люблю его. И надежды у меня нет, даже тени надежды.
— Римуль, там деньги в шкатулке.
— Все, Олька, закончили дебаты. Лечись.
Мы с ней все время спорим об этом — я считаю, что должна платить ей за работу, а она считает, что, раз я ее подруга, то ничего ей не должна. В общем, здесь мы с ней не сходимся.
— Я заскочу на той недельке, чайку попьем.
— Ага.
Ты не увидишь меня больше — и я тебя тоже, но оттуда, куда меня сегодня забросят, возможно, будет видно многое. А сейчас мне нужно сделать себе блокаду и поехать к нотариусу, уже готовы документы. Мальчишки не пропадут, потом продадут квартиру, и все. За обучение я заплатила наперед, и так денег им хватит — инструкции я им оставила, найдут. В общем, меня здесь никто и ничто больше не держит. Оставлю машину на стоянке перед офисом, ключи отдам охране — и все, граждане, больше я вам ничего не должна.
— Давайте еще раз проговорим условия. Вы завещаете все детям в равных частях?
— Да. Где подписать?
Все просто, завещание оставлю вместе с инструкциями и банковскими карточками, и в путь. Такси везет меня домой — мне нужно все подготовить, чтобы дети разобрались. Вот, все на виду, пойду руки помою и переоденусь. Успела сварить детям суп, придут — поедят, а то ведь знаю я их, снова будет сухомятка. И уколоться бы не мешало — блокада отходит все быстрее, и все больше лекарства надо с каждым разом. Ну, это тоже уже в последний раз.
— Люша, ты где?
— Дома.
— Я заеду, выходи. Буду через десять минут.
Что ж. Это последние десять минут, которые я проведу у себя в квартире. Мы ее купили с Климом — когда поженились. Он так гордился, что обеспечил нас жильем, а я бы жила с ним даже в сарае, мне было все равно, где — но потом родились близнецы, и оказалось, что своя квартира — это очень кстати.
И я была здесь счастлива почти четыре года.
А потом Клима не стало, и свет погас. Счастье закончилось, осталось то, что есть сейчас: работа, боль, балансирование на грани финансовой катастрофы, и никакого просвета впереди. И пусть бы оно и дальше так было, но надо же такому случиться — я повстречала Марконова и с головой нырнула в любовь. Не знаю, как так получилось.
Марконов ездит на темном внедорожнике — не самом новом, он начисто лишен понтов и фанфаронства, то есть как раз того, что я ненавижу в мужиках.
— Куда поедем обедать?
— Да по времени скорее ужинать — шестой час. А куда угодно поедем, неважно. Решай сам.
— Ну, как обычно. — Марконов улыбнулся, морщинки вокруг его глаз стали заметнее. — Люша, ты чего кислая, снова спина болит?
— Ага. Уколола блокаду — вот, функционирую потихоньку.
— Откинь сиденье, сидеть-то тебе плохо. Ты безответственно относишься к себе. Надо же что-то делать!
Я как раз и собираюсь что-то с этим сделать, но тебе не понравится то, что я планирую. А потому я сижу и молча смотрю, как он ведет машину в городском потоке. Его руки на руле, такие ухоженные, уверенные, и он так хорошо пахнет. И я люблю смотреть на него — мне все в нем нравится.
Он заботится обо мне — возит к докторам, добывает лекарства, интересуется моей жизнью. Мы вместе ходим в кино или смотрим его в Интернете. Мы читаем стихи или говорим о политике, живописи, бог знает, о чем еще, и я не знаю, отчего он это делает, но больше никак я его не интересую, совершенно. И я это понимаю, и было бы лучше, если бы я не знала его совсем.
— Десерт?
Он всегда спрашивает, а я всегда отказываюсь, но не сегодня.
— Ага, горячий шоколад с миндалем.
— Диете конец?
— Да ну ее, сколько той жизни, а половой — еще меньше.
Марконов улыбается — он сам никогда не говорит ничего подобного и вообще не позволяет себе на что-то такое даже намекать. Он пьет чай, а я смотрю на него и думаю — нет, он не похож на Клима, но вместе с тем ощущение рядом с ним точно такое же. Надежность, защищенность и тепло. Видимо, я просто слишком долго была одна.
— Люша, что ты задумалась?
— Ничего, Виталик. Спасибо, что вытащил меня сюда, обед замечательный.
— Скорее ужин, но ты права, кухня здесь и впрямь хорошая. Тебе надо больше отдыхать, ты выглядишь замученной.
— На том свете отдохну.
Это наш обычный диалог, но сегодня у него иной смысл. Я собираюсь отдохнуть, очень надолго. Сегодня. Я люблю тебя — и это не вместо Клима, это рядом. Он не будет в обиде — за все годы, что его нет со мной, ни один мужчина не прикоснулся ко мне. Я просто не могла себе этого даже представить… и вот теперь — Марконов.
— Давай на неделе свезу тебя в бассейн, поплаваешь.
— Ага.
Я могу быть с ним долго — я люблю смотреть на него, слушать его, мне нравится, как он читает свои бумаги или говорит по телефону, нравится, когда он выходит из душа после тенниса — обернув бедра полотенцем, идет на кухню, делает себе протеиновый коктейль с авокадо и бананами и пьет его, просматривая биржевые сводки, а я мою чашку блендера и слушаю его недовольное бухтение насчет каких-то неправильных действий непонятно кого. Мы можем целую неделю жить в его квартире, и я не знаю, тяготит ли его мое присутствие, но я, отчаянно скучая по близнецам, тем не менее все время думаю: скоро домой, еще день прошел.
Слава богам, Марконов об этом не знает.
— Ты на работу?
