Душа в обмен на душу (СИ) - Семакова Татьяна

— Васнецову надо ещё разочек набрать, уточнить пару моментов с бригадами, — сказала задумчиво, чувствуя, как по телу разливается тепло от его прикосновений.

Солнышко припекает через лобовое стекло. Ещё немного и я мурлыкать начну.

— Зачем? — спрашивает Миша с ленцой и, судя по голосу, его размазало не меньше. — Достаточно того, что он сам кретин, каких поискать. Они даже ремонтировать не начали, этот лаз вряд ли видели. Третья бригада в этом плане куда как интереснее.

— Третья бригада работала официально, по договору, через солидную фирму. Все данные всех рабочих имеются, надо быть абсолютно безмозглым, чтобы хотя бы предпринять попытку влезть в дом, — продолжаю вяло настаивать на своём.

— Логично, — вроде бы и не спорит, но контраргумент имеет, — но о лазе они точно знали. Достаточно одного пьяного разговора и одного любопытного собутыльника.

— И кто ж тебе признается, что разболтал? — хмыкнула победно. — Даже если сам вспомнит, будет помалкивать в тряпочку, чтобы не пойти подельником. След в никуда.

— А те, что обворовали и свинтили, конечно, куда как перспективнее, — ответил язвительно и поднёс мою руку к своему лицу, поцеловав и пристроив обратно. — Или вторые. Поищи в интернете, кто в городе спиритические сеансы организует?

Я надулась, поняв, что крыть нечем, и буркнула:

— Тогда узнай просто потому, что мне любопытно.

— А вот это — аргумент, — отвечает с улыбкой, а я даю крен влево, прислоняя голову к его руке.

Неудобно, но ужасно приятно.

Воронов паркует машину и я с трудом отлепляюсь от него.

— Не-не-не… — бормочет, освободившейся рукой притягивая меня обратно. — Дай и мне на расслабоне хоть минутку посидеть…

— Ну, разве что одну…

— Две, — поправляется тут же. — Нет, пять. Пять минут и идём.

Медленно вдыхаю свежий аромат его духов, похожий на морской бриз. Как будто стою на скалистом берегу и завороженно смотрю вниз, на разбивающиеся о реальность волны. Сижу, млею… а дальше-то что? Разговоры все эти сбивают с курса. В самом деле хочет серьёзных отношений? И куда мы придём, когда я скажу всю правду? Уж лучше бы просто пудрил мне мозги… виртуозно, играючи. Использовал и бросил у дверей воображаемого ЗАГСа.

«А если нет?» — спрашиваю саму себя и прихожу в ужас от осознания.

Мы ещё даже не встречаемся толком, а он уже говорил о детях. И то и дело намекает на то, что планирует состариться вместе.

«Прекрати всё это немедленно!» — приказывает голос разума.

— Пойдём, — говорю тихо и отстраняюсь, тут же выходя из машины.

— Три минуты! — возмущается Воронов, выходя следом. — Чувствую себя обманутым!

«Обманутым ты бы почувствовал себя несколько позже…» — вздыхаю мысленно и скупо улыбаюсь, спрашивая:

— Куда нам?

Ещё раз оглядываюсь, не видя ни одного заведения общепита или хоть чего-то, смутно его напоминающего. Старый район — пятиэтажки, да невнятные конторки в подвалах.

— Куда-то сюда… — пробормотал Воронов, покрутив головой и кивком указав на один из таких подвалов. — Монтировку, что ли, прихватить… Давай-ка ты в машине посидишь, Манюх. Чёрт его знает…

— Да как же, — фыркаю и решительно иду к ступенькам.

— Так! — рыкнул грозно, догоняя и хватая за руку. — Держись, хотя бы, со спины, — завёл свою руку вместе со мной за спину и проводил мой отход в тыл недовольным взглядом. — Действуем по отработанной схеме. Если я визжу, ты — бежишь.

Спускаемся по разбитым бетонным ступенькам, Миша открывает дверь и пропевает обольстительно:

— День добрый, мадемуазель.

— Добрый, — жеманно сипят ему в ответ, а я осторожно выглядываю из-за его спины.

Прямо напротив входа, за столом, восседает грузная барышня под пятьдесят с ярко-рыжими волосами в мелких кудряшках, алой помадой на губах, чёрной подводкой вокруг глаз и окидывает Михаила хищным взглядом с головы до ног.

— А мы, вроде как, к Антону Алексеевичу… — продолжает петь Воронов, а я шныряю обратно, поджав губы в попытке не заржать.

И вовсе не женщина меня забавляет, а придурковатый вид ошалевшего Михаила, чуть не валившегося с монтировкой.

— Пригласи! — слышу нервный возглас из недр подвальчика и из динамика старенького проводного телефона на столе рыжули.

— Прошу вас… — в тон ему тянет мадам.

Миша вытягивает меня за руку из-за спины, подталкивая в нужном направлении, а сам говорит громким шёпотом:

— Это моя сестра.

— Все вы так говорите! — фыркает мадам, а я поддакиваю:

— Вот-вот!

Воронов закрывает за нами дверь в кабинет Губарёва, продолжая многозначительно и глуповато улыбаться, но его мечтательный вид только мне приносит удовольствие. Антон Алексеевич же нашей радости не разделяет, вытирает потный лоб и залысину носовым платком и кивает на единственный стул напротив своего стола.

— Полагаю, это Вы звонили? — спрашивает у Миши, галантно уступившего мне стул и совершенно по-хамски пристроившего свой зад на уголке хозяйского стола.

— Мы, — подтверждает Воронов радостно.

Наступает тягостное молчание, Губарёв продолжает потеть, Воронов загадочно улыбаться, но мне весь этот цирк нравиться перестал, так что я решаю взять ситуацию под свой контроль.

— Антон Алексеевич, — говорю решительным и строгим голосом, — давайте начистоту. В данный момент мы занимаемся продажей дома и нам, по большому счёту, это завещание так же не доставляет удовольствия. Владельцев сменилось предостаточно, все начнут подавать иски друг на друга, дело затянется на года и выпьет все соки из всех на одни лишь адвокатские гонорары, — Губарёв оживляется, а я прикрываю глаза на пару секунд и говорю многозначительно и резко: — Но!

— Но… — невнятно бормочет в ответ, — но, конечно, есть но… Но! Что я могу предложить? Моя фирма, как бы это сказать… да вы видите, особой популярностью не пользуется, скажем так…

— А чем Вы занимаетесь? — с интересом спрашивает Миша.

— Я оказываю услуги по финансовым консультациям, — с гордостью отвечает Губарёв.

— Странно… — тянет Миша серьёзно, издеваясь уж слишком завуалированно. — Такие времена, никто не знает куда вложить свои сбережения, без консультанта нынче никуда…

— Именно! — воодушевляется Губарёв. — И у меня есть личный пример!

— Да, удачные вложения, — хмыкает Воронов подленько, — мы в курсе. А говорите, предложить нечего…

Я щипаю Воронова за ногу, видя, как организм Губарёва вновь начинает стремительно терять жидкость, и говорю мягче:

— Повторюсь, мы не слишком заинтересованы в том, чтобы дело дошло до суда.

— Но, в целом, похер, — добавляет Воронов безразлично и омерзительно цокает языком, как будто пытается достать остатки обеда.

— Знаете, Антон Алексеевич, на самом деле, нам бы хотелось восстановить полную картину по всем владельцам с момента постройки, — говорю доверительно, нависнув грудью над столом. — Покупателям интересна история столь необычного строения.

— Не представляю, как кто-то мог там жить, — презрительно морщится Губарёв.

— А как же Ваша бабушка? — позволяю себе удивиться.

— Эта женщина спятила задолго до своей кончины, — отвечает сухо. — Я пытался наладить контакт, но понимал, что мои визиты ей только досаждают. Потом, правда, всё немного прояснилось… хорошо, что мой дед, как и отец, до этого попросту не дожили. Отвратительная история и я совершенно не горю желанием…

— Ну, Антон Алексеевич, — деликатно пожурил его Воронов, — вложения стоят небольшого экскурса в прошлое, не считаете?

— Вы сожжёте это завещание при мне! — заявил Губарёв неожиданно дерзко. — И более никогда меня не побеспокоите!

— Как пожелаете, уважаемый, — пропел Миша, дотянувшись до его плеча и довольно чувствительно похлопав по нему ладонью, — как пожелаете…

— В общем, — начал Губарёв, нахмурившись и нервно поведя плечом, — моя бабка всегда была замкнутым и нелюдимым человеком, сколько я себя знал. Дед погиб молодым, несчастный случай при строительстве этого чёртового дома…