Наталья Андреева - Любовь.ru
Павел Петрович, ведь вы знали, что Михаил не ваш сын? И как давно вы об этом узнали?
Ответ Стрельцова Люба получила только во второй половине дня. Очередное многословное послание, в котором Стрельцов в первую очередь оправдывал себя.
Я знал, что рано или поздно вы это поймете. Мне не повезло: ни с первой женой, ни со второй. Хотя о том, что Мишка мне не сын, я, честно признаться, долго не догадывался. До самой смерти жены, можно сказать. Любимой и единственной моей Полины. Лицом Мишка был весь в мать, а насчет его способностей я не слишком голову-то ломал. Кто знает, откуда чего берется?
А может быть, я и догадывался, но знать наверняка не хотел. Кто мог ответить на этот вопрос? Только жена моя — Полина.
Приняв сына на руки, я выбросил друга Василия из головы напрочь. Жизнь у меня была тяжелая и непростая. И встретились мы снова только через много лет, в больнице, когда жена моя Полина умирала. Но я-то все надеялся на операцию, на чудо. Надеялся до самого конца.
И обратился к нему, как к последней своей надежде. Василий, разумеется, взялся помочь. К тому времени он стал известным хирургом, авторитетом. Честно надо признать: все, что мог, он сделал. Да поздно уже было. После операции моя Полина поначалу вроде бы даже на улучшение пошла. Но болезнь взяла свое, и спустя несколько месяцев ей стало совсем плохо. Полину вновь положили в больницу, а через две недели Василий вызвал меня.
«Она умирает, Паша. Иди, простись».
Надо сказать, что последние дни Полина была то в беспамятстве, под действием наркотиков всяких да обезболивающих. А тут пришла в сознание и хотела вроде как сказать последнее слово. Я вошел, она сказала несколько слов, но каких-то ничего не значащих. А потом вдруг попросила:
«Васю позови, Паша».
Позвал. Стою смотрю, как он возле ее кровати присаживается. А жена смотрит на меня и молчит, но по взгляду ее все понимаю. Вроде как просит: уйди. Вышел. До сих пор ком в горле стоит, как вспомню. Что со мной было те десять минут в коридоре, описать словами невозможно. Ревность? Она же умирала. Какая тут ревность? Я гадал только, любила ли она меня, ну хоть немного, или просто всю жизнь была признательна за то, что женился, когда она ко мне пришла.
Когда Василий из палаты вышел, вижу — плачет. Я было туда, к Полине, а она глаза прикрыла, сестра лекарство в шприц начала набирать.
«Не могу больше, Паша, — шепчет Полина. — Прощай».
Она впала в кому и больше уже в сознание не приходила. Я к Василию, а он у себя в кабинете лекарства пьет. Сердечные. Плохо ему, значит. А мне хорошо. Спрашиваю:
«Ну, что? Простились?»
«Простила», — отвечает.
«И за что ж тебя прощать?»
«А ты будто не знаешь?»
«Догадываться-то, может, догадываюсь, только она мне за всю нашу совместную жизнь ни слова про это не сказала. Мишка — твой сын?»
«Мой».
«За это она тебя простила?»
«Ничего ты, Паша, не знаешь. Подлец я. Я любил ее. А когда забеременела — испугался. Стал уговаривать сделать аборт. А чтоб все шито-крыто, обратился не к кому-нибудь, а к своему родному отцу. Он же был известный хирург-гинеколог».
«Как же так? Как же он мог на свое родное семя...»
«Так я ему сказал, что ребенок-то у Полины от тебя. А она, мол, попросила помочь по старой дружбе. Вот потому и подлец. Как же он тебя ругал! Говорил, что раз нашкодил, то должен жениться. А я стоял и головой кивал. А что в душе у меня творилось, одному Господу известно. Все зачлось, Паша. Все».
«Вася, но как ты мог?»
«За карьеру опасался. Ну на что мне эта женитьба тогда нужна была, сам посуди? У нее многодетная семья, им помогать надо, а я студент. И еще несколько лет буду студент. Так что ж, институт бросать? А все твердили в один голос, что у меня блестящее будущее. Что докторскую обязательно защищу».
«Защитил», — горько усмехнулся я.
«Защитил, — согласился Василий. — И выучился, женился. И сын у меня есть, и дочка. И камень на сердце. Сегодня вот скинул. А тебе спасибо».
«Что женился на ней тогда? — усмехнулся я. — Почему же она к твоему отцу идти не захотела?»
«Паша, она сначала к тебе пошла. А дальше уж ты знаешь. Вот и вся история. Ты бы не волновался так, Паша. Мишка-то уже большой».
И тут я посмотрел на его руки. Пальцы длинные, нервные, беспокойные. И ногти все такие розовые, гладкие, аккуратные. Ничего не было у Мишки от отца, но руки... Почему я раньше не хотел замечать? Как посмотрю на Мишкины руки — сразу взгляд отвожу. Чудится что-то знакомое.
Но после этого многое я понял. Понял, откуда в «моем» сыне эта гниль. Почему он чужой, почему с женщинами так непорядочен, почему жениться не хочет. Тоже, значит, карьеру делает. А на аборт к кому своих девушек посылает? Тоже папу родного просит?
Простите доктор, совсем разволновался. Мишки все равно больше нет, пора бы и успокоиться. Вот вы Думаете, что я вру, что скрываю правду. А что мне скрывать? Накрутила жизнь, наковеркала. Простите, доктор. Простите...
Люба тоже почувствовала ком в горле, когда прочитала послание Стрельцова. Страдает человек, видно, сильно страдает. Что ему на это скажешь? Она решила подождать, пока не проверит одну догадку. Что-то некстати Павла Петровича потянуло на откровенность и на выжимание слезы. У кого? У милиции? Ведь он уверен, что его послания читает не одна Люба.
Вечером пришло еще одно послание, Люба ему обрадовалась. Оно было от Мики, который сообщал интересные подробности об отце Полины.
Сегодня я пытался его найти. По моим сведениям, этот человек взял в долг большие деньги у Михаила Стрельцова. Надеюсь, вы меня понимаете? Он бизнесмен средней руки, не особо удачливый, насколько я знаю. Потому что Полина рассказывала, что мать частенько знакомила бывшего мужа со своими богатыми любовниками. Занимала для него денег, потому что якобы одного его любила всю жизнь. Но замуж вновь за несчастного неудачника не хотела. У того все время что-то не складывалось. То ли не везло, то ли способностей не хватало. После того как они разошлись, ей повезло гораздо больше.
Она начала делать карьеру в провинции, была замечена, я так полагаю, что из-за своей потрясающей внешности, вскоре перебралась в столицу. Там ее любовником стал режиссер одного из театров, который и помог ей на первых порах. Потом он внезапно умер от сердечного приступа, и Линева начала искать нового спонсора. А отец Полины до самых перестроечных времен тянул лямку простого инженера на заводе, в пригороде столицы, квартиру так и не получил, бросил работу и стал заниматься частным бизнесом.
Я так думаю, что раз он был должен деньги Михаилу Стрельцову, то вполне мог с ним и рассчитаться. Ножом в спину. Да и ревность примешалась. Ведь Стрельцов-младший вроде был и молод, и красив. Отец Полины — подозреваемый номер один, это точно. Но в результате моих поисков выяснилось, что этот человек странным образом исчез. Квартира, в которой он был прописан, продана, и в ней уже третий месяц живут совершенно другие люди. Улица Весенняя, дом 28, квартира 112. Какая-то толстая тетка в халате и в бигуди никак не хотела открывать мне дверь. Разговаривали через цепочку. Я выяснил только, что квартира куплена через посредника, с хозяевами она не общалась. Понятия не имеет, куда те делись.
