Карен Робардс - Однажды летом
Рейчел, уже в дверях, помялась в нерешительности и спросила:
– Больше никто не звонил?
Мать покачала головой:
– Нет.
Вспомнив об особом отношении Элизабет к звонкам Джонни, Рейчел в упор посмотрела на мать:
– Ты уверена?
– Конечно.
– Вчера Джонни Харрис встретил меня у школы. Он сказал, что несколько раз пытался дозвониться мне, но ты все время отвечала, что меня нет дома.
– Если я так говорила, значит, так оно и было, – не сдавалась Элизабет.
– Ты даже не соизволила сказать мне о том, что он звонил, мама.
– Наверное, я забыла. Ты же знаешь, меня иногда подводит память. Особенно в последнее время, когда сразу столько всего навалилось. Странно, что я вообще еще что-то помню. – Элизабет беспомощно развела руками, но Рейчел, слишком хорошо знавшая мать, понимала, что все это не более чем спектакль.
– Ты никогда ничего не забываешь, и тебе это хорошо известно. Я взрослая женщина, мама. И кто звонит мне, с кем я встречаюсь – мое личное дело. По-моему, я тебе уже это объясняла.
– Так ты ждешь звонка от этого Харриса? – взвилась Элизабет.
– Не в этом дело, мама.
– Нет уж, и в этом тоже. Что бы я была за мать, если бы не переживала за тебя? Ты моя дочь, Рейчел, и не важно, сколько тебе лет. Мне больно видеть, как ты сознательно впутываешься в неприятную историю.
Рейчел вздохнула:
– Никуда я не впутываюсь.
– Не знаю, но мне кажется, что спать с этим Харрисом – ситуация хуже некуда.
– Мама! – Рейчел была шокирована откровенностью матери и посмотрела на нее округлившимися глазами.
– Ты думаешь, я ничего не знаю, Рейчел? Нужно быть круглой дурой, чтобы не догадаться о том, что происходит.
Рейчел почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом матери, но у нее хватило мужества выдержать его.
– Ты станешь отрицать? – спросила Элизабет.
– Не стану я ничего отрицать, – ответила Рейчел, собрав остатки воли. – Но и признаваться ни в чем не желаю. Все это не твое дело, мама.
– Не мое дело, когда дочь моя путается с убийцей? Может, прикажешь мне молчать и после того, как он пырнет тебя ножом?
– Джонни никогда…
– Чушь! – с негодованием перебила ее мать. – Ты в этом уверена ровно настолько, насколько я уверена в том, что отец поправится. Конечно, я могу надеяться, но это ничего не изменит. Так же и с тобой.
Мать и дочь некоторое время молчали, словно впитывая страшную правду этих слов. Рейчел плотно сжала губы.
– Я иду переодеваться, мама – произнесла она и, развернувшись, пошла вверх по лестнице. Стоило ей подняться на несколько ступенек, как дверь библиотеки распахнулась.
Рейчел обернулась и увидела возникшего на пороге Майкла, за спиной которого маячила белая, как полотно, Бекки. Элизабет тоже обернулась на шум.
Майкл и обе женщины обменялись молчаливыми взглядами. Как показалось Рейчел, с момента их последней встречи на Рождество Майкл заметно постарел. На Пасху и Четвертое июля он не приезжал в Тейлорвилл, Бекки одна привозила девочек погостить у родных. Темные круги под глазами у Майкла говорили о бессонных ночах, а серебристые нити в висках напоминали о том, что в июне ему исполнилось сорок. У него была бледная кожа, что, впрочем, естественно для человека, редко бывающего на солнце, легкий налет щетины подчеркивал квадратную челюсть. Высокий, стройный и элегантный в своем синем костюме, Майкл являл собой классический образец преуспевающего юриста. Рейчел с трудом верилось в то, что когда-то она любила этого человека.
Судя по выражению его лица, Майкл был явно недоволен тем, что оказался под перекрестными взглядами тещи и свояченицы.
– Привет, Рейчел, – наконец произнес он. Элизабет он уже поприветствовал, когда приехал.
Рейчел, едва кивнув, перевела взгляд на Бекки, которая производила жалкое впечатление. Судя по всему, разногласия между супругами не были устранены.
Несмотря на некогда нежные чувства к Майклу, сейчас, в столь критический момент, симпатии Рейчел были всецело на стороне Бекки.
– Приготовить тебе кофе или сандвич, Майкл? – с легкой нервозностью в голосе спросила Элизабет. В отличие от Рейчел она не видела младшую дочь, которая скрывалась за спиной зятя.
– Нет, спасибо, Элизабет. У меня назначен ужин. Я только скажу девочкам «до свидания» и поеду.
– Скажу девочкам «до свидания»! – почти истерически расхохоталась Бекки и всплеснула руками. Майкл резко обернулся к ней, стоя на ступеньках лестницы.
Рейчел могла видеть, с какой ненавистью посмотрела на мужа сестра. Десять лет назад Бекки так страстно любила Майкла, что при одном упоминании его имени вся светилась. Контраст между идиллией десятилетней давности и нынешней взаимной нетерпимостью разозлил и одновременно огорчил Рейчел. Неужели в жизни нет ничего постоянного?
– И ты так спокойно говоришь об этом! Тебе плевать, что значит для них развод? – Голос Бекки сорвался на крик.
– Дети приспособятся, – огрызнулся Майкл. Всем своим видом он излучал агрессивную ярость.
Рейчел с удивлением обнаружила, что он стоит сжав кулаки. Майкл, которого она знала, всегда был сдержан, ни разу она не видела его разъяренным. Впрочем, они были близки так недолго, всего одно лето. И вполне возможно, тот молодой человек, в которого, как ей казалось, она была влюблена, существовал лишь в ее воображении.
– Ты же их отец! – воскликнула Бекки. Это был крик души.
Майкл замер, потом стремительным шагом проследовал мимо Элизабет и Рейчел к двери.
На мгновение все три женщины буквально оцепенели. Рейчел, первой пришедшая в себя, поспешила к убитой горем сестре. Но Элизабет, которая стояла ближе, опередила ее и уже заключила Бекки в объятия.
– Он приехал узнать, как я отнесусь к продаже дома! – завыла Бекки. – Сегодня он переночует в отеле, а завтра вернется за ответом. Он сказал… он сказал, что хороший сон поможет мне собраться с мыслями.
– Сукин сын, – в сердцах бросила Элизабет.
Рейчел, не замечавшая ранее за матерью склонности к крепким выражениям, согласно кивнула. И склонила голову на плечо сестры, которая разразилась бурными рыданиями.
26
Ежегодный пикник по случаю Дня труда устроили в субботу, и, как всегда, все горожане почтили его своим присутствием. Праздник открывался ровно в шесть вечера парадом и заканчивался в полночь грандиозным фейерверком. Городской оркестр, устроившийся на воздвигнутой на центральной площади сцене, создавал настроение разнообразными мелодиями – начиная с кантри и заканчивая современным роком. Подростки, сидевшие прямо на траве, выкрикивали музыкантам свои пожелания. Главная улица города была перекрыта для движения транспорта, и по ней с дикими воплями носилась оголтелая малышня, не обращавшая ни малейшего внимания на окрики родителей. Взрослые расположились для праздничного ужина под навесом близ центральной площади. Кульминацией вечера были лотерея и полет на воздушном шаре. Когда без четверти семь Рейчел появилась на празднике, очередь за острыми ощущениями выстроилась человек в сто пятьдесят. Очевидно, никого не смущало то, что шар поднимался ввысь лишь на двадцать футов и тут же опускался, чтобы забрать очередную партию желающих.
