Элисон Уэйр - Опасное наследство
Ее логика ясна, ужасающе ясна. Получается, мне никогда не будет позволено выйти замуж и я должна навсегда забыть о Гарри, — для меня это звучит как смертный приговор. Я чувствую в горле комок, который душит меня.
— Теперь ты понимаешь, почему королева никогда не сможет тебе доверять, какой бы преданной фрейлиной ты ни была? — спрашивает Елизавета. — То же самое относится и ко мне.
— Но если она сама выйдет замуж и родит сына? — возражаю я, цепляясь за последнюю надежду.
— Тогда положение может измениться. Однако есть люди, которые с радостью примут участие в заговоре против королевы-католички, в особенности если она выйдет замуж за Филиппа Испанского. Я сама, конечно, ни за что этого не сделаю. И у Марии много верных сторонников. Однако у меня есть все основания опасаться, что если ее величество все же решится на этот брак, то она потеряет любовь многих своих подданных.
— Ваша милость, позвольте спросить: а почему вы говорите мне все это?
Брови Елизаветы резко взлетают вверх.
— Разве это не очевидно? Нас связывают общие узы — узы крови и еще многое другое.
Моя собеседница не вдается в подробности, и я подозреваю, что она имеет в виду религию. Но Елизавета слишком умна, чтобы говорить об этом в открытую. Она каждый день вынуждена делать вид, что всей душой готова принять католичество, и ведет опасную игру. Многие сомневаются в ее искренности, но Елизавета ничем не выдает себя; она должна убедить королеву, что ее обращение искреннее, но в то же время оставить протестантам искру надежды на то, что она перешла в католичество против воли.
Неужели эта женщина пытается заручиться моей поддержкой?
— Я — покорная слуга вашей милости, — отвечаю я, не зная, что еще сказать. Я понимаю, что мне не по плечу тягаться с ней.
— Если ты услышишь какие-то разговоры обо мне, прошу тебя передать мне, — беспечно говорит она.
По-моему, Елизавета считает, что теперь я искренне буду с ней заодно: ведь две наследницы-протестантки, объединенные общим делом, должны поддерживать друг друга. Может, я и ягненок среди волков, но все-таки не настолько наивна, чтобы не понять: она обманом хочет сделать из меня свою шпионку в покоях королевы.
Но я не смею ответить Елизавете прямым отказом, поскольку чувствую, что она может оказаться грозным врагом.
— Благодарю вашу милость за доброту, — говорю я. — А теперь прошу меня извинить, я должна помочь ее величеству одеться к вечеру.
Я делаю реверанс, беру свою корзинку и спешу прочь, Артур и Гвиневра с тявканьем бегут следом. Я оставляю Елизавету сидеть на скамье с непроницаемым выражением лица. Она будет очень разочарована, когда увидит, что я, не таясь, хожу на мессу каждое воскресенье, и поймет, что я не собираюсь распространяться о том, что творится в королевских покоях.
В утро коронации в Вестминстер-Холле собирается большая процессия. Елизавета явно демонстрирует свою холодность, встретившись со мной. Она держалась на расстоянии в последние два дня празднеств, когда состоялось торжественное шествие вдоль Темзы к Тауэру, где монархи по традиции останавливаются накануне торжественной церемонии, а затем — по Лондону к Вестминстеру. Участники этого шествия несли гобелены и цветы, оно сопровождалось представлениями, громкими звуками фанфар и пушечными выстрелами.
Елизавета отсутствует, когда мы в утро коронации помогаем королеве облачиться в пурпурное, с горностаевым мехом одеяние, но она ждет нас в Вестминстер-Холле и занимает свое место в процессии. Перед тем как присесть в нарочитом реверансе, отчего становятся видны ее широкие, белые с серебром нижние юбки под необъятной алой мантией, она кидает в мою сторону короткий недоброжелательный взгляд. Этим взглядом, который буквально жалит меня, Елизавета дает понять, что я ее предала, не сообщив ни словечка о том, что за последние дни было сказано про нее, — а она наверняка догадывается, что за это время было сказано немало. Однако эта женщина не глупа — она явно понимает, что я нахожусь в весьма двусмысленном положении.
Решив не обращать на Елизавету внимания, я отказываюсь встречаться с ней взглядом, когда она занимает место рядом с королевой и поднимает ее шлейф. За ней свое место занимает Анна Клевская,[45] бывшая жена Генриха VIII, с которой он в свое время развелся. Это довольно жизнерадостная дама, что и неудивительно.[46] Потом наступает моя очередь: как принцесса крови, я занимаю почетное третье место. Может быть, это свидетельство благосклонности ко мне королевы откроет глаза людям и они перестанут меня избегать. К сожалению, с самого первого дня моего приезда ко двору я замечаю, что окружающие стараются держаться от меня подальше. Надеюсь, что теперь все изменится: это ведь явное свидетельство того, что ее величество благоволит ко мне.
Звучат фанфары, потом из Вестминстер-Холла торжественной процессией начинают выходить лорды. На небольшом расстоянии за ними шествуем мы — следом за ее королевским величеством идем по ярко-синему ковру, который проложен до самого аббатства и через аббатство. Меня переполняет восторг: радостно звонят колокола, церковный хор затягивает песнопения, величественные звуки органа вызывают душевный трепет. Я испытываю умиление, глядя на миниатюрную, хрупкую фигурку королевы, придавленную к земле тяжелыми одеждами. Я боготворю эту женщину, которая всей своей душой, с потрясающей искренностью, отдается службе своей стране и своему народу. Есть и еще кое-что, чего я вовеки не забуду: когда я выхожу из аббатства следом за своим коронованным сюзереном, среди других лордов мелькает лицо Гарри. Я стремительно поворачиваю голову — и наши глаза на миг встречаются. Три месяца прошло с того дня, когда я видела своего любимого в последний раз. Я улыбаюсь, но Гарри, подобно многим другим, пугливо отворачивается.
Часть вторая
Невинная кровь
Кейт
Июль 1483 года, Виндзорский замок
Кейт казалось, что ее отец выглядит очень величественно в своей королевской мантии, сидя верхом на Снежинке во главе огромной свиты, которую он повел через нижний Лондон из ворот Виндзорского замка. Он двигался в Лондон, а потом — в Оксфорд: то были первые этапы большого путешествия по королевству, имевшего целью поприветствовать своих новых подданных и завоевать их любовь.
Когда королева Анна поднесла супругу традиционный кубок вина на дорогу и он, попрощавшись с родными, тронулся в путь, Кейт стояла рядом. Она некоторое время смотрела, как отец, стройный и прямой на великолепной боевой лошади, выехал через ворота Виндзора, а потом обшарила взглядом его свиту в отчаянной попытке в последний раз увидеть Джона де ла Поля. В изящном черно-золотом дублете и черном головном уборе с пером он ехал вместе с лордами, сопровождавшими короля. Молодой человек весело помахал ей и послал воздушный поцелуй. С тяжелым сердцем Кейт смотрела ему вслед и, даже когда он давно уже исчез из виду, еще долго стояла на дороге.
Как тяжела разлука! Но, слава богу, она будет недолгой. Они задержались оттого, что королева приболела — инфлюэнца, сказали доктора, — и пока не чувствовала себя готовой к путешествию. Было решено, что Анна и Кейт пропустят первые остановки на пути королевской процессии и приедут прямо в замок Уорик, где и присоединятся к Ричарду. И тогда — ах, какое счастье! сердце Кейт так и пело! — она воссоединится с Джоном.
— Я буду рада снова оказаться в Уорике, — сказала Анна, когда падчерица вошла к ней в королевские покои — просторную палату, увешанную великолепной цветастой и позолоченной тканью, с превосходным камином и высокими зарешеченными окнами. — Я ведь там выросла.
— А в Миддлхем мы заедем? — спросила Кейт.
Она все еще тосковала по своей прежней жизни, хотя в последние дни думала только о Джоне. Они встретились несколько раз в клуатре декана за новой часовней, которая еще строилась; посвятить ее собирались святому Георгию Победоносцу. На первом свидании Джон подарил Кейт алую розу и сказал, что она такого же цвета, что и ланиты девушки. Он всегда был щедр на поэтические комплименты, называл возлюбленную «мой нежный цветок, чудесный и добрый, красотой превосходящий все другие на свете…». Джон рассказал Кейт о своей семье — вспыльчивом самолюбивом отце и добродушной матери, родной дочери Ричарда Плантагенета. Он с увлечением говорил о замечательных замках, где жил с детства, — Уингфилде, что в Саффолке, и Юлме в Оксфордшире. Кейт в его присутствии чувствовала себя такой значительной и особенной. Теперь Джон, несомненно, знал, что она влюблена в него.
Кейт казалось, что долгие дни предстоящей разлуки лежали перед ней бесконечной чередой. Она не представляла себе, как вынесет это. Ну до чего же некстати заболела королева — тоже мне, нашла время! Девушка поймала себя на этой мысли, и ей стало стыдно. Анна никогда не отличалась хорошим здоровьем — ни теперь, ни прежде. Как же Кейт могла позволить себе упрекать мачеху?!
