Сандра Браун - Связанный честью
– Я найду потерявшихся, – заверил Лукас.
Эйслин поднялась на низкое широкое крыльцо и, не представляя, что еще сделать, вошла в дом. В нос ударил запах краски и свежего дерева. Резкий запах, но приятный. Эйслин повернулась вокруг своей оси, разглядывая белые стены, только усиливавшие ощущение большого пространства. Окна были со всех сторон, на потолке виднелись голые балки, а на полу лежала плитка – одинаковая во всех комнатах. В главной комнате был устроен огромный камин. Эйслин представила, как весело будет потрескивать в нем огонь холодными пасмурными вечерами.
Она изумленно глянула на Лукаса, но тот, казалось, был удивлен не меньше ее.
– Когда я уезжал, здесь были только голые стены, – сказал он. – Джонни, кто все это придумал?
– Ну, мы с Элис как-то встретились за чашечкой кофе, – ответил тот, вытирая банданой вспотевший лоб. – И решили, что можем востребовать твои долги. Те, что тебе причитаются за юридические консультации. Только вместо того, чтобы брать деньгами, мы взяли услугами. Уолтер Кинкейд, например, укладывал плитку на полу. А Пит Делеон занимался слесарными работами. – Джонни перечислил должников Лукаса, которые внесли свой вклад в строительство дома.
– Миссис Грейвольф, некоторые приспособления и крепежные детали взяты подержанные, – извиняющимся тоном пояснил он, – но они как следует отмыты и блестят как новенькие.
– Все выглядит изумительно, – ответила Эйслин, оглядывая прекрасный индейский ковер ручной работы, сотканный для Лукаса чьей-то бабушкой. – Огромное вам спасибо за все. И пожалуйста, зовите меня Эйслин.
Джонни с улыбкой кивнул:
– Что касается мебели – мы смогли собрать деньги только на кухонный уголок. А сегодня утром мы подсуетились и нашли вам… хм… кровать. – Его смуглые щеки вспыхнули от смущения.
– У меня есть кое-какая мебель, ее можно перевезти сюда, – быстро пришла ему на помощь Эйслин.
Лукас внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. И она была ему за это благодарна. Ей не хотелось выяснять отношения перед его друзьями. Их брак не был обычным, но она не хотела рекламировать этот факт.
– Линда – это моя жена – зайдет вечером и принесет вам продуктов.
– Буду с нетерпением ждать встречи.
На улице с грохотом затормозила какая-то машина. Джонни подошел к двери и выглянул:
– Привезли наш заказ – электрику и лампы.
– Я не смогу заплатить за них, – упрямо повторил Лукас, его лицо окаменело.
– Ты получил хороший кредит. – Джонни улыбнулся Эйслин, вышел на крыльцо и спрыгнул на землю, подзывая остальных индейцев.
– Может, покажешь, где здесь спальня? – рискнула спросить Эйслин. – Я тогда положу в ней Тони.
– Да я сам толком не знаю, – раздраженно отозвался Лукас. – Когда я уезжал, здесь был только каркас.
– А где ты жил? – спросила Эйслин, следуя за ним по коридору. – В трейлере?
– Да. Я несколько лет строил этот дом, когда удавалось скопить немного денег.
– Он мне нравится, – сказала она и переступила порог комнаты, явно претендующей на звание самой большой спальни. Из широкого окна открывался вид на горы.
– Ты не обязана так говорить.
– Я серьезно.
– Этот дом – сущие трущобы по сравнению с фешенебельным домом, где ты жила.
– Ничего подобного! Я обставлю его и…
– И забудь об идее перевезти сюда свою мебель, – заявил он, ткнув в нее указательным пальцем.
Эйслин хлопнула по нему:
– Это еще почему? Из-за чертовой гордости, которая не позволяет тебе пользоваться хоть какими-то вещами твоей жены? Индейцы что, не торгуются за своих будущих жен с их отцами?
– Только в фильмах с Джоном Уэйном[14].
– Тогда считай это моим приданым, которое – готов ты признать или нет – всегда было для индейских женщин вопросом гордости.
– Я сам могу обеспечить собственную семью.
– Я в этом и не сомневаюсь, Лукас. Другое мне даже в голову не приходит.
– Я продам часть лошадей и куплю мебель.
– А пока ты допустишь, чтобы твой сын спал на полу?
При упоминании о Тони Лукас глянул на малыша. Войдя в комнату, Эйслин сразу положила его на кровать. Мальчик с любопытством смотрел по сторонам, будто понимая, что вокруг новая обстановка.
Лукас склонился над ним и погладил личико указательным пальцем. Тони раскрыл кулачок и, схватив отца за палец, инстинктивно потянул его в рот. Лукас тихо рассмеялся.
– Вот видишь, – прошептала Эйслин. – Хочешь ты это признавать или нет, но здесь есть те, кто тебя любит.
Лукас грозно посмотрел на нее, потом развернулся и зашагал прочь из комнаты.
Глава 10
В следующие несколько недель их жизнь чудесным образом переменилась. Под дружеским присмотром Джонни Диринвотера друзья Лукаса закончили внутреннюю отделку. Фешенебельной она не была, но в доме стало вполне комфортабельно. Хороший вкус и декораторский навык Эйслин вкупе с полировкой и покраской превратили дом в образцовую модель из журнала по интерьерам.
Как только в дом провели телефон, она сразу же позвонила в Скоттдейл и договорилась перевезти в новый дом свою мебель. Она перечислила все желаемые предметы, включая стиральную машину и сушилку, и дважды сверила список с компанией грузоперевозок.
Фургон прибыл через несколько дней. Как раз когда разгружали мебель, прискакал на лошади Лукас и ловко спешился. Эйслин впервые увидела его верхом, и у нее от восторга перехватило дыхание. Она обожала, когда он надевал затертые джинсы, ковбойскую рубашку, шляпу, сапоги и кожаные рабочие перчатки. Когда он работал на улице, она часто отвлекалась от домашних хлопот и смотрела на него в окно.
Однако сейчас, когда он подъехал на лошади прямо к крыльцу и сразу спешился, у нее перехватило дыхание от яростного выражения его лица.
По крыльцу зазвенели шпоры, а в его голосе звучала злость.
– Я же говорил, чтобы ты не смела посылать за этими вещами, – негромко, но угрожающе заявил он.
– Нет, не говорил. – Эйслин открыто встретила его негодование.
– Здесь нечего обсуждать. Скажи им, чтобы грузили все обратно. Пусть возвращают эти вещи обратно в Скоттдейл, где им и место. Я не нуждаюсь в твоей благотворительности.
– Я сделала это не ради тебя. И даже не ради себя.
– Тони еще мал, чтобы сидеть на диване, – зло произнес он, понимая, что она использует ребенка, чтобы получить то, что хочет.
– Я сделала это ради Элис.
На его лице забавно отразилось недоумение.
