Эвелин Энтони - Шаг до страсти
И снова неудача. У того, кто соблазнил его, не было никакой привязанности к левым. Политика его ничуть не занимала, а кроме гедонистских убеждений, никаких других убеждений он не имел. Он бы громко посмеялся над Фергусовскими эмоциональными поисками истины, если бы услышал про них. Обращение Фергуса произошло совершенно неожиданно и совпало с неудачным романом, от которого он пытался всеми силами освободиться. На вечеринке он встретил известного писателя-коммуниста. Это было в те времена, когда половина студентов, выходцев из аристократии, считала себя ярыми последователями Маркса, а «Интернационал» пели в конце каждого диспута. Писатель относился к наиболее экстремистскому течению в социализме, и его чествовали новые поклонники. Для Фергуса Сте-фенсона он явился настоящим открытием. Внешне непривлекательный, он весь дышал пламенной убежденностью, от него исходило удивительное притяжение. Он воплощал в себе невиданную силу, которая, как и всякая фанатическая вера, безусловно, шла из самых глубин его существа.
Он пригласил Фергуса отужинать с ним — вот когда завершились поиски смысла жизни. Фергус обрел веру. Еще он нашел оружие, с помощью которого мог победить собственную неудовлетворенность и отвращение к себе. Он открыл для себя общие узы, связывающие его с мужчинами и женщинами всех классов и возрастов. Важнее всего было то, что он нашел среди них свое место. В собственном мире он чувствовал себя чужим, жил фальшивой жизнью с единственной альтернативой — уйти из него полностью, чтобы жить в убогих потемках мира, населенного всеми презираемыми гомосексуалистами. Однако эти люди вызывали у него непередаваемое отвращение. Приведись ему жить среди этих людей, он быстро сошел бы с ума. И вот теперь ему нашлась роль в нормальном мире, где у него есть друзья, цель, прибежище. Привлекала его также и обстановка секретности, которая давала ему ощущение, которого ему всегда не хватало — чувство принадлежности к группе.
Университет он окончил в числе первых, а через год оказался в армии. Воевал в Северной Африке, потом итальянская кампания. Его собратья по оружию, офицеры, удивлялись, что такой тихий человек, как Стефенсон, воевал с нацистами буквально как с личными врагами. Он был уже на дипломатической службе, когда встретился с Маргарет и они поженились. Трагическая неудача брака еще больше заставила его искать в тайных политических связях духовную отдушину. Война с нацизмом сгладила противоречия между его взглядами и интересами страны. Когда закончилась война, то общая цель исчезла, а наступивший мир оказался лишь кратким перемирием между Фергусом и английским государством, и вскоре Фергус почувствовал, что ему нужно определяться.
Последней каплей явилась попытка американцев оживить труп нацистской Германии. Он считал, что этим западное общество само поставило себя вне закона, поскольку прибегло к тому же аргументу, который незадолго до этого помог жуткому чудовищу: сильная Германия — это бастион против советского коммунизма. Фергус не стал прибегать к своим партийным связям, а обратился непосредственно к русским.
Первые инструкции он получил от сотрудника Советского посольства в Лондоне. Вскоре этого человека отозвали в Москву и Фергуса передали на связь другому, тогда же он выбрал себе псевдоним Синий. Настоящий консервативный синий. Цвет политических знамен его класса. И вот он, сидя в своем кабинете, — пятидесятичетырехлетний уважаемый человек, блестящий, перспективный дипломат, у которого все шансы достичь самых больших высот в своей карьере, — сидя в кабинете, он гадает, как теперь поступит его жена.
Он принес ей столько разочарований, что она его возненавидела. Ненависть в конце концов вылилась в смесь раздражения и презрения, но в основе все равно оставалась ненависть. Он бессовестно обманул ее при женитьбе. Он не смог стать ей настоящим мужем, а затем совершил самую тяжкую ошибку, попытавшись вызвать у нее сочувствие. В отместку она вот уже двадцать лет терзает его, унижает своими любовными похождениями, изводит намеками, что их последний ребенок имеет другого отца. Стремление женщины покарать мужчину-импотента не имеет границ.
И вот теперь у нее наконец появилось средство, какого еще не было. Она может полностью уничтожить его, увидеть его разоблаченным, брошенным в тюрьму... Он не знал, пойдет ли она на это. Даже по прошествии стольких лет он не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Он встал и подошел к двери. Фотоаппарат уже ни на что не годится. Детали утреннего совещания придется запоминать. Кто знает, возможно, это будет последняя информация, переданная Синим.
— Я не могу сказать тебе, кто это, — сказала Джуди. Ричарда Патерсона в пятницу не было в посольстве, и только отчаяние заставило ее позвонить ему домой. Она не предложила ему сесть. Они стояли друг против друга в гостиной в ее квартире. Теперь, когда он приехал, она совершенно успокоилась. Она думала, что все будет намного хуже, чем получилось на самом деле: оказалось, что она может держаться так холодно и так любезно, словно они малознакомые люди. И Ричард Патерсон, со своей стороны, тоже предпочитал держаться официально. Он даже не попытался поздороваться за руку. Первым делом он спросил, кто этот русский. Она еще раз отказалась назвать его.
— Тогда какое право ты имела вытаскивать меня сюда, — возмутился он. — У меня нет никакого желания впутываться в такое дело, а если это всего-навсего какой-нибудь клерк, разливающий чернила по письменным приборам, который хочет подоить Запад...
— Ничего подобного, — прервала его Джуди. — Я знаю этого человека очень хорошо. Ему грозит большая опасность, и он просит политического убежища. Поверь мне, Ричард, если бы не крайние обстоятельства, я бы ни за что не позвонила тебе.
— Очень рад, — сказал он. — Жена слышала наш разговор и страшно разволновалась. Едва успокоил.
Джуди посмотрела на него. Безразличие, абсолютное безразличие. Вот чем полезен оказался для нее Свердлов.
— Извини, — сказала она. — Но это нельзя откладывать до понедельника. Пришлось позвонить тебе домой. Моему другу нужно знать, примут ли его англичане и пообещают ли не передавать его американцам и его собственному посольству. Вот что он велел мне спросить у тебя. Я попыталась связаться с человеком из разведки, но он улетел в Лондон. Мне больше не к кому было обратиться.
— Я не могу дать тебе ответы на оба вопроса, это не в моей компетенции. Я могу только вернуться в Вашингтон и доложить обо всем послу. Если это и в самом деле важная персона из Русского посольства, все равно этим должен заниматься посол. Во всяком случае, я мог бы сначала поговорить с посланником.
