Альбина Скородумова - Французская мелодия, русский мотив
Пока он с интересом принюхивался к содержимому бутылочки, старушка продолжала:
— Я без этой настойки уже давно спать не могу. Когда она заканчивается, а у Фабио ее не оказывается под рукой, я просто ночами глаз не смыкаю. Возможно, я просто внушила себе, что это средство мне помогает, но вы бы сами попробовали.
— Эмилия, голубушка, да у меня, хвала Господу, артрита нет. Что же я зря твое волшебное снадобье истреблять буду?
— Да и не зря вовсе, вы же подолгу ворочаетесь, уснуть не можете, по дому ночью ходите. А ложечку примите перед сном и до утра не шелохнетесь. Не упрямьтесь, Алекс, попробуйте.
Алекс уверил старушку, что обязательно примет настойку. Закрыв за ней дверь, подумал, что становится слишком уж сентиментальным. Думает о других больше, чем о себе. С каких это пор с ним такое творится? Не иначе старость наступает на пятки. Но, с другой стороны, проблемы со сном у него действительно появились. Бессонница стала его верной спутницей.
«Эмилия не имела своих детей да и замужем никогда не была, поэтому любила Рамбалей как родных. Фабио вырос на ее руках, после смерти Этель она заменила ему мать. Конечно, мальчишка старался для нее как мог. Настойку даже „изобрел“, но чтобы ее пробовал Орлов… Это уже слишком», — так думал Алексей Алексеевич, переворачиваясь с одного бока на другой. Сна не было.
Журнал он уже прочитал до последней страницы, телевизора в его комнате нет, часы показывают уже второй час ночи, а заснуть ему никак не удается. Взгляд невольно упал на бутылочку с настойкой.
«Настойку принесла, а ложку забыла», — проворчал Орлов и, отвернув крышку, сделал большой глоток.
Проснулся он на следующий день около полудня. Анри уже собирался идти к нему в комнату, когда на веранде показался заспанный Орлов.
— А тебе на пользу мозельский воздух, — пошутил он, — ты все самое интересное проспал.
— И что именно? Роды очередного жеребенка?
— Нет, на сей раз усыпление больной собаки.
— Анри, а повеселей новостей у вас нет? Надеюсь, хоронить ее ты меня не заставишь?
— Да она часа через два проснется, дядя Алекс, — только сейчас Орлов заметил под разлапистой пальмой кресло Фабио. Рядом с ним на скамейке лежала неподвижная пятнистая собака неопределенной породы, явно приблудная, которую Фабио слушал фонендоскопом. — Дыхание хорошее, сердце в норме.
— Послушайте, доктор, — шутя обратился к нему Орлов, — а оперировать бедного кобеля вы часом не собираетесь?
— Во-первых, не кобеля, а суку, — не заметив иронии, продолжал Фабио, а во-вторых, мое успокоительное средство совершенно безвредно. Так что операция не потребуется. Я просто попробую отследить симптомы, которые ее беспокоят, и назначить лечение.
Мальчик, перевернув собаку на другой бок, продолжил осмотр. Затем, довольный сделанным, поехал в своем кресле к воде.
Орлов же, не на шутку встревоженный, подошел к Анри:
— Надо что-то предпринимать. Фабио, похоже, помешался на своей медицине. Сегодня собака, завтра — лошадь, а потом он и на людях начнет практиковаться. Эмилия, например, меня на ночь его настойкой напоила, так я спал как младенец.
Анри только посмеивался:
— Выходит, не зря парень мой над справочниками сидит. Что-то у него получается. Ты лучше побыстрее с образцами разберись, вдруг окажется, что мой сын изобрел новое «средство Макрополуса», и ему Нобелевскую премию дадут? Вот я тогда над тобой посмеюсь.
Уезжая из «Пристанища Мавра», Орлов прихватил с собой увесистый саквояж с многочисленными бутылочками и баночками, снабженными четкими надписями по-латыни, сделанными Фабио, и французскими приписочками Эмилии — «от бессонницы», «от простуды», «для аппетита». Накануне его отъезда Фабио с Эмилией весь вечер колдовали над саквояжем…
Было это давно, лет семь назад. С тех пор много воды утекло, но Орлов прекрасно помнил все, что было после того момента, когда его знакомый врач Лоран, точнее, клиент, замешанный в неблаговидных махинациях с медицинскими препаратами, содержащими наркотические вещества, кричал ему в трубку: «Ты нашел гения! Орлов, считай, что ты уже баснословно богат». А дальше пошло-поехало…
Фабио на самом деле более всего захватывал процесс синтезирования лекарственных препаратов. Так как ему самому иногда бывало несладко, особенно в периоды обострения болезни, и необходимо было принимать лекарства, облегчающие боль, Лоран просто уговорил мальчишку попробовать сделать препарат, позволяющий забыться, отвлечься от боли… Фабио попробовал. У него получилось.
Орлов поначалу и сам не понял, во что втянул Рамбаля-младшего. А когда понял, отступать было поздно. Слишком высоки оказались ставки.
У Фабио ушло не более двух месяцев на то, чтобы произвести на свет препарат, на баночке с которым Эмилия написала — «для поднятия настроения». А еще через месяц уже все ночные клубы на площади Пигаль были наводнены новыми «колесами» под говорящим названием «двойной торчок». Причем «двойной» означало, что препарат обладает более длительным сроком действия, что сделало его невероятно популярным среди любителей ночной жизни.
Орлов предусмотрел все, чтобы сделать этот бизнес полностью нелегальным. Общение Лорана с Фабио было сведено до минимума и касалось только технологической стороны вопроса. Все остальные — доставка и поиск необходимых ингредиентов, сбыт и прочее Алексей Алексеевич взял на себя. Момент объяснения с Анри был тяжелым, но искусство убеждать в своей правоте, которым Орлов, как высококлассный специалист, владел великолепно, выручило и на этот раз. За довольно короткий промежуток времени Орлов и Рамбали стали богачами, а «Пристанище Мавра» превратилось в мини-фабрику по производству легких наркотиков.
А теперь это маленькое Эльдорадо оказалось под ударом. Алексей Алексеевич решил сделать все, чтобы его отразить, а потому не стал откладывать надолго встречу с Полиной.
Глава 9
Устроив коляску Виталия поудобнее, Миша с Григорием вышли в тамбур покурить. Руки у Григория тряслись так, что он никак не мог зажечь спичку. Миша, протянув ему зажигалку, не нашел более подходящего утешения: «Держись, Гриня».
Молча курили, смотрели на пролетающие за окном пейзажи. Первым нарушил молчание Григорий:
— А вдруг я сюда уже никогда не вернусь, а? Всю жизнь прожил здесь, у меня тут жена похоронена, родители… Куда я на старости лет помчался, — почти причитал он.
— Ты сейчас не должен раскисать, — тихо, но твердо сказал Миша, — ни в коем случае. Понимаю, тебя здесь многое держит, но теперь для тебя главное в жизни — сын. Появился шанс сделать его здоровым и счастливым. Может быть, там, на небесах, так решили. Ради светлой памяти жены и родителей ты ОБЯЗАН сделать все, чтобы вернуть ему ноги.
