Альбина Скородумова - Французская мелодия, русский мотив
Сердобольная Дуняша настолько прониклась тяжелым положением своего нового хозяина, что стала навещать его в часы отсутствия хозяйки. Та в свою очередь, узнав о предательстве служанки, немедленно рассчитала бедняжку. Правда, после недосчиталась некоторых вещиц из заветной шкатулки. На вырученные от их продажи деньги Дуняша выправила себе документы, переехала в предместье Парижа, где ей удалось устроиться экономкой в приличную русскую семью.
Сына Алешеньку она родила уже в почтенном возрасте, умудрившись к этому времени скопить небольшое состояние. Кто был его отец, история умалчивает, фамилию Орлов мать дала сыну по причине ее красивого звучания…
Историю о своем дворянско-эмигрантском происхождении Орлов придумал сам еще в далекой юности. С тех пор прошло много лет, но никто и никогда в его окружении и не пытался даже усомниться в ее правдивости. Орлов был мастером «по запудриванию мозгов».
Еще одно качество, очень ему помогавшее при контактах, которые не нужно было афишировать, так это умение подчинять себе людей. Случай с Гуляевым был не первым, скорее проходным в нескончаемой череде подобных знакомств. Парнишка и не заметил, как по глупости стал исполнителем его воли. Сегодня он подлил в чай «эликсир покоя», а завтра и яду подсыплет, если Орлов ему прикажет. Точнее, попросит. Алексей Алексеевич в общении со своими подручными старался не прибегать к командной форме обращения. Он просто просил оказать ему небольшую услугу, за которую неплохо платил. Как правило, ему никогда не отказывали. Ох, не зря в свое время он тратил время на изучение основ психоанализа…
Но в последнее время Алексей Алексеевич чувствовал себя неуютно, тревожно. Его очень беспокоило то, что сейчас творилось в России. Марьяша нашла себе покровителя — Порецкого и совсем скоро притащит этих Екшинцевых во Францию. Как раньше писали в газетах: «Берегись, Европа! Русские идут». Вот они уже и подошли. Да вплотную, так что им с Рамбалем на старости лет придется искать новое пристанище.
Он ходил по квартире, как тигр по клетке. Ноги так и несли его к бару, где остались только коньяк и вино. Водки уже не было. Орлов улыбнулся при мысли о том, что хоть он и никогда не считал себя русским в прямом смысле этого слова — родился во Франции и прожил здесь всю жизнь, — но как заправский русский мужик из всех алкогольных напитков предпочитал водку. Вино и коньяк пил только с французами, виски — на приемах, где было много американцев и англичан, но наедине с собой, когда ему нужно было подумать или, напротив, расслабиться, пил только водку.
Недолго думая, он накинул куртку и вышел из квартиры, чтобы сходить в супермаркет. Настойчивого телефонного звонка он не услышал. Свой мобильный оставил на столе… «
Это звонил Гуляев, довольный тем, что ему удалось ловко замести следы. Он был уверен, что его никто не заметил и не узнал в этом самом Тихорецке. Бабка, у которой он снимал квартиру, наверняка уже и думать о нем забыла и наслаждается состоянием покоя, которое он ей организовал при помощи заветного снадобья. А девица-француженка уж точно его не заметила.
Зато заметил Порецкий и даже знал, как он вычислит этого Наблюдателя. Если он приехал вместе с ними в одном поезде и в один день, значит, надо звонить знакомым ментам из транспортной милиции и выяснять, кто покупал билет до Тихорецка вместе с ними. Хотя Наблюдатель мог купить билет и до другого пункта назначения, а выйти в Тихорецке. Но будем надеяться на то, что он не такой предусмотрительный.
Их отъезд из Тихорецка обрадовал всех, кроме Григория. Все утро он метался по двору. Заходил в курятник, где уже не осталось ни одной курочки (всех отдали соседке), ходил по огороду из одного конца в другой. Симон выбегал следом и все что-то ему объяснял, активно жестикулируя.
Марьяша, наблюдая за ними из окна, очень переживала за Григория:
— Как тяжело дался ему этот отъезд, — тихо, чтобы не услышал Виталий, сказала она Порецкому, — может быть, зря мы все это затеяли, а?
— Ну, ты, матушка, даешь, — совершенно искренне возмутился тот, — как это зря? Ты на Витальку посмотри, и тебе все станет ясно. Парню ноги нужны здоровые, и это сейчас самое главное.
— Но у Григория здесь жизнь прошла, жена тут похоронена…
— Вот именно, что похоронена. А сын — живой, инвалид к тому же. Он ведь только из-за него на эту поездку решился и правильно, между прочим, сделал.
— Но в Париже совсем другая жизнь, другие люди.
— Марьяша, я не понял, — Порецкий начинал медленно закипать, — что значит «другие люди»? Ты, я надеюсь, останешься прежней? Запомни, ты и только ты несешь сейчас за них ответственность. И при чем здесь Париж? Они собираются жить в этих самых Вогезах, которые ты так расхваливала. А Виталию вообще сразу надо будет ехать в клинику.
Миша отошел от окна и сел в потрепанное старенькое кресло у камина. Он понимал, что Марьяше одной не справиться со всем этим. Надо будет ехать с ней, чтобы все оформить юридически, чтобы у мужиков не было никаких проблем. Хваленый юрист по фамилии Орлов, на которого Марьяша возлагала такие большие надежды, может за время ее отсутствия снюхаться с ее «милой» мамочкой и придумать ловушку. Придется увольняться с работы и ехать с ними в Париж, потому что Артурчик так просто в очередной отпуск не отпустит. Да, дела…
Но более всего Мишане хотелось вычислить Наблюдателя. Просто азарт проснулся, как у настоящего сыщика. Хотя сыщиком он никогда не был и даже не мечтал им стать, по теперь другое дело. Его просто необходимо было найти и допросить с пристрастием.
Сколько загадок вокруг одной беззащитной девушки. Откуда они, и с чем вся эта слежка за ними связана? Миша начал даже думать о том, что Марьяша скрывает что-то, что-то совсем запретное, еще более тайное, чем «страшная» тайна ее бабушки, связанная с незаконнорожденным сыном.
Марьяша стояла у окна и смотрела на Григория. Он носился по двору как заведенный: трижды переставил грабли, несколько раз проверил замки на сарае и на «столярке». Виталий тоже нервничал, но тем не менее собирал на стол все самое вкусное:
— Марьяша, а может, баночку нашей аджики в Париж прихватим? — спросил он, чтобы отвлечь ее от окна.
— Неплохо было бы, — тихо ответила она, — Нюша любит всякие деликатесы.
— Ты считаешь, что моя аджика сойдет за деликатес?
— Конечно, я бы добавила, что за экзотический деликатес. Вкус у нее очень необычный.
— Тогда, наверное, лучше закатать в банку, а не просто капроновой крышкой закрыть, да? — спрашивал откровенную ерунду Виталий, чтобы только не видеть мучений отца. — Миш, а ты как думаешь, у нас на таможне ее не отберут?
