Юлия Шилова - Любовница на двоих
— Конечно, был, я не могла ошибиться. Скажите, а когда он будет?
— Не знаю. Он мне не докладывает. Целыми днями где-то пропадает.
Я почувствовала, как земля уходит из-под моих ног. Я не знала, что мне делать дальше, куда идти. Все-таки у меня в душе теплилась надежда: здесь на улице Академика Скрябина меня ждет что-то родное, теплое… А теперь? Я была готова сесть у этой двери прямо на холодный пол и сидеть так до прихода человека, с которым мне было просто необходимо встретиться. Пусть это были бы целые сутки, двое, трое, пусть даже больше. Какая разница. В конце концов, мне вообще некуда идти. Не могу же я в таком виде приехать к матери. Как я посмотрю ей в глаза. Конечно, нет. Правда, у меня есть ключи от той квартиры, которую снимала Галина, но ехать туда равносильно самоубийству.
Хотя, если честно признаться, меня убили уже давно. Просто выстрелили в самое сердце, прострелили и душу. Я вообще удивляюсь, как я еще двигаюсь, думаю… Внутри меня уже ничего не осталось, есть лишь тонкая оболочка, готовая порваться в любой момент.
Старушка словно уловила мои скорбные мысли и пришла мне на помощь:
— Ну если вы и в самом деле приехали издалека и вам некуда идти, вы можете подождать Сашу в его комнате. Она открыта.
— Правда? — Я не могла поверить тому, что услышала, и на всякий случай сделала шаг вперед.
— Заходите. Я уже не в том возрасте, чтобы шутить. Думаю, он не будет меня ругать, чего я вас впустила.
— Конечно, не будет. А вы его бабушка?
— Нет. Я его соседка.
Соседка?. — Соседка. Тут квартира коммунальная. Саша свою комнату на ключ никогда не закрывает. Да и не только он, но я тоже. Если бы мы друг другу не доверяли, мы бы никогда не ужились в одной квартире. Посмотришь на других и диву даешься: живут в одной квартире, а готовы друг другу глотки пораздирать. А мы и не враги, и не друзья. Мы просто соседи. Так и должно быть.
Я хотела было разуться, но старушка пресекла мои действия, покачав головой:
— Не разувайся, у нас ходят в обуви. Если захочешь разуться, разуешься в комнате Саши. Здесь полы холодные и грязные.
Как только передо мной распахнулась дверь Сашиной комнаты, я сморщилась, почувствовав едкий запах сигаретного дыма. Никогда в жизни я не видела такое количество пепельниц и лежащих в них окурков. Создавалось впечатление, что в этой комнате собиралось около десятка здоровенных мужиков, которые играли в карты и курили до одурения.
— Хочешь, приляг на диван, с дороги все-таки, — старушка уже в который раз оглядела меня с ног до головы.
Оставшись в комнате одна, я подошла к окну и открыла его настежь. От потока свежего воздуха я почувствовала себя значительно лучше. Посидев несколько минут на подоконнике, прилегла на диван и тут же провалилась в глубокий сон. Странно, но мне вообще ничего не приснилось. Ничего.
Я проснулась оттого, что почувствовала, как на меня кто-то пристально смотрит. Я слегка приподнялась и протерла сонные глаза. Передо мной на корточках сидел мужчина, тот самый, которого я видела всего один-единственный раз в жизни, но о котором я думала каждый день, хотя и не верила в реальность встречи. Они заглянул мне в глаза.
— Здравствуйте! — испуганно воскликнула я.
— Привет.
— Вы меня помните?
Мужчина улыбнулся и кивнул головой:
— Помню. Только раньше ты выглядела намного лучше.
— Лучше?
— Ну, не лучше, а опрятнее, что ли…
— Да, это может быть. Я сейчас, наверно, скверно выгляжу.
— Скверно. Но это дело поправимое. Если тебя немного почистить, помыть, потереть мочалкой, будешь даже ничего! И вообще, называй меня на «ты». Мы же с тобой все ж не чужие люди.
— А вы меня и вправду узнали?
— Я же сказал не вы, а ты.
— Ты меня и вправду узнал?
— Узнал, а что ж тебя не узнать-то! Ты меня с того света вытащила.
Я слегка засмущалась и. покраснела:
— Ну, допустим, я вас с того света не вытаскивала. Просто приняла в вас какое-то участие.
— Ты приняла самое активное участие. Мужчина замолчал и посмотрел на мой живот.
— А его нет.
— Кого?
«Кого; кого»! Твоего живота. Я тебя пузатой запомнил. Правда, чувствовал себя та» паршиво, что вообще должен был ничего не запоминать, но твое пузо у меня прочно в памяти засело. Такое большое, круглое. Только не такое, как арбуз, а какой-то грушевидной формы.
— Было дело, — вздохнула я.
— Девчонка?
— Девчонка, — с трудом выдавила я и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
— Как назвала-то?
— Дина.
— Красивое имя, но редкое.
— Это в честь подруги.
— Наверно, близкая у тебя подруга, если ты в честь нее дочь назвала?
Саша взял меня за руку и стал нежно перебирать мои пальцы.
— Так что, близкая у тебя подруга? — повторил он свой вопрос.
— Я знала ее совсем мало, — задумчиво сказала я. — Можно знать человека всю жизнь, и он всегда будет далеким, а можно знать человека совсем короткий срок — и он становится близким. Вот так и с Диной. Мы знали друг друга считанные часы и стали очень близки. Наверно, это оттого, что мы попали в одни и те же условия и нами руководила одна и та же идея. Моя подруга умерла.
— Умерла?!
— Она умерла. При родах. Она пережила большой стресс, а еще у нее было больное сердце.
— Выходит, ты нашу дочку в честь подруги назвала?
— Выходит, так, — тихо ответила я и почувствовала, как мне стало тепло в тот момент, когда Саша сказал «наша».
— А разве можно называть детей в честь умерших людей?
— А почему бы и нет?
— Я где-то слышал, что это не очень хорошая примета.
— Ерунда. А как же внуков и внучек называют в честь покойных дедушек и бабушек? Это же сплошь и рядом.
— Тебе виднее. Ты же у нас мамочка, — ласково улыбнулся Саша, продолжая гладить по-прежнему мою руку. — А какое ты ей дала отчество?
— Какое ты мне сказал, — смутилась я.
— А какое я тебе сказал?
— Ну, сам знаешь…
— А если не знаю.
— Александровна, — нерешительно сказала я.
— Вот это ты правильно сделала. Вот это умница!
Саша наклонился и поцеловал меня. Возбуждение охватило все мое тело. Его губы показались мне родными, самыми близкими на свете. А самое главное, что они были мужскими… Такими сильными и такими ненасытными. Как только Саша отстранился, я поджала ноги под себя и откинулась на спинку дивана Я сидела, словно мумия, не шевелясь, смотрела на Александра и ждала того страшного вопроса, которого боялась больше всего. Этот вопрос нельзя перенести ни на завтра, ни на послезавтра. Я знала, если Саша его задаст, я еще глубже почувствую собственное ничтожество.
