Вергилия Коулл - Черный код
Я с сочувствием поморщилась. Убила бы его за такое! Почему-то в рассказ Оксаны верилось. Я с легкостью могла представить, что Макс на такое способен.
– И как вы это пережили?
– Я пришла еще раз. Через пару дней. В то же самое заведение. И все повторилось. Молча. Он заговорил со мной только на третий раз. Спросил имя.
– И все?!
– Все. Я не спала полночи, никак не могла справиться с радостью. На пятый раз что-то в Максиме изменилось, он стал нежнее. Мы лежали с ним в кровати, он долго ласкал меня. Я не выдержала и рассказала ему все. Как в первый раз увидела его в ту ночь. Как не могла забыть много лет. С тех пор у нас началось что-то вроде отношений. Мы встречались в гостинице, занимались сексом, разъезжались каждый в свою семью. Иногда несколько раз в месяц, иногда – очень редко. Никто никому ничего не обещал, но я была рада и такому. А потом его истеричка-сестра меня подловила на улице и наорала, грозилась расправой. Тогда я все и поняла.
– Что поняли?!
Оксана облизнула губы.
– Вы знаете, что выдает мужчину, у которого к вам есть чувства? Его поцелуй. Он может заниматься сексом со всеми одинаково хорошо, но только в поцелуй люди обычно вкладывают настоящие чувства.
Я тоже невольно облизнула губы, вспоминая поцелуи Макса. Тот его поцелуй в конюшне, когда впервые поймала себя на мысли, что просто теряю с ним голову.
– Максим никогда не целовал меня с чувством, – обиженно произнесла Оксана. – Думаю, что и жену свою он тоже так не целовал. Я поняла, что он никого так не целует, потому что ни к кому ничего не чувствует. Все его чувства принадлежат только одной женщине.
Я нервно усмехнулась.
– И кому же?
– Его сестре.
В груди выстрелил легкий укол разочарования, но я тут же одернула себя. А чье имя рассчитывала услышать? Свое? Да, когда Оксана заговорила про чувства, мне на ум сразу пришла только одна мысль. А может, мне просто хотелось так думать? Хотелось из-за фантазий Макса во время нашего незапланированного сеанса, когда он говорил мне такие вещи, которые… которые не может говорить мужчина женщине, если собирается молча оттрахать ее у стены. И тот его поцелуй… «я всегда хотел узнать, какая ты на вкус в реальности»… его дрожь… попытки контролировать себя, закончившиеся провалом…
Я подавила мучительный стон. Боже, что же творю! Придумываю себе идеального принца на ровном месте. Ничем не лучше Оксаны, которая месяцами ждала за столиком в кафе, пока на нее обратят внимание. Логично предположить, что Макс любит сестру, я ведь сама видела, с какой нежностью смотрит на нее.
– Орала, чтобы я не лезла и не разрушала его семью. А сама от ревности к нему так и лопалась! Слышали, как на суде вопила? Не хочет она никого к нему подпускать. Наверное, она же на меня и Сашке настучала, – говорила, тем временем, моя собеседница. – Как еще он мог узнать? Я все тщательно скрывала. Боялась, что он меня пристрелит просто, если узнает, с кем ему изменяю. Вообще, боялась, что хоть кто-то из его окружения узнает. А Татарина боялась особенно.
Я уперлась локтями в колени, наклонилась вперед и потерла виски. Голова уже разрывалась от информации, местами довольно противоречивой. Дарья ревновала брата? Вполне возможно, ведь он стал для нее чуть ли не божеством. Может, поэтому так болезненно и на суде отреагировала? В том, что она любила его в ответ, или хотя бы преклонялась перед ним, нетрудно убедиться, лишь взглянув на ее переживания.
– Максим правда сломал вашему мужу руку?
– Правда.
– В порядке самообороны, надеюсь? – попыталась я взлелеять робкий лучик надежды.
В ответ наступила тишина, и тогда мне пришлось повернуться и посмотреть на Оксану. Она кусала губы и явно не хотела отвечать на вопрос.
Я выпрямилась.
– Оксана? В порядке самообороны?
Она покраснела сильнее, чем в момент, когда рассказывала о сексе.
– За то, что Саша меня ударил при нем. Сильно. Он тогда мне нос сломал.
Я резко выдохнула. У меня закончились цензурные слова, и оставалось только хватать ртом воздух. Ну что это за человек? Ему, значит, можно не спрашивать имени девушки и грубо брать ее в коридоре, но если при нем эту самую девушку бьют, включается рыцарь, который заступается за даму? Так что ли? И Оксана хороша. Годами по Максу сохла, а затем утопила его на суде, глазом не моргнув.
Все прежнее сочувствие к ней как рукой сняло.
– Вы понимаете, что вы наделали? – зашипела я. – Вы понимаете, что вы рассказали публике о том, что Максим изменял с вами беременной жене, но ни словом не обмолвились, что он защитил вас от собственного мужа!
– Понимаю… – промямлила она.
– И вы еще будете утверждать, что Максим виноват в его смерти?!
– Ну он же убил тех людей в машинах… мужчинам очень важно, чтобы их уважали, а Саша его таким матом крыл…
Я покачала головой. Что-то мне подсказывало, что свои убийственные таланты Макс по мелочам не распыляет и просто в ответ на оскорбление напрягаться бы так не стал. Точнее, мне очень хотелось в это верить.
– Полагаю, после этого случая ваши отношения закончились?
Оксана неохотно кивнула. Я посмотрела, как ее дочь скатывается с горки.
– Надеюсь, ребенок?..
– Нет, – охнула она, – это Сашина дочь. Совершенно точно.
Я выдохнула, даже не пытаясь скрыть при ней облегчение.
– Значит, вас врать на суде заставили? Кто? Люди Татарина? Ну конечно, они. Если вы говорите, что тщательно скрывали интрижку с Максимом, а потом во всеуслышание о ней рассказываете, то это означает, что они уже знают.
Панический ужас в глазах собеседницы подтвердил мои предположения лучше любых слов.
– Я официально ничего говорить не буду, – затараторила она и побледнела. – На суде свои показания менять не буду. И не просите!
На громкий голос стали оборачиваться люди. Я подняла руку, желая успокоить Оксану, но та отшатнулась.
– И не трогайте меня! Я правду сказала! Правду!
Я опустила руку и встала со скамьи. Похоже, делать тут больше нечего.
– Забирали бы вы дочку, Оксана, да уезжали куда-нибудь от греха подальше. Вас же очень легко использовать.
– Я просто хочу выйти, – пробормотала она. – Хочу выйти, но они не отпускают.
Я напоследок окинула ее дрожащую фигурку взглядом и, не простившись, пошла к машине. Понятно, что запуганная свидетельница будет хранить молчание, а все ее сегодняшние признания останутся лишь для моих ушей.
Усевшись в салон, снова посмотрела на себя в зеркало. Лицо бледное, зрачки расширены. Усмехнулась. Надо научиться слушать истории про Макса, не впадая при этом в шок. Надо. Вот только не получается.
Я завела мотор и поехала домой. По пути постоянно прокручивала в голове слова Оксаны. Ни намека на знакомство с профессором Соловьевым, но это и понятно: она на удивление мало знала о человеке, с которым спала. За исключением слухов, перешедших от мужа. Да и откуда бы ей знать? Судя по всему, они с Максом почти не разговаривали.
