Генри Денкер - Голливудский мустанг
Джок Финли, на котором были хлопчатобумажные брюки и куртка «на молнии», спустился по ступенькам трейлера и направился в столовую, чтобы позавтракать. Весь лагерь встал сегодня рано. Люди из операторской группы, которых встретил Джок, поздоровались с ним так, словно утро было обычным. Но исключительность этого утра ощущалась во всем.
Везде, куда заглядывал Джок — в помещении для зарядки камер, в радиорубке — царили два настроения. При появлении режиссера все становились подчеркнуто деловыми. Однако окружающие испытывали огромное напряжение, предшествующее неотвратимому несчастью. Никто не говорил об этом, не просил Джока отменить съемку. Он все равно не уступил бы. Но это могло бы снять гнетущее молчание.
Финли вернулся в столовую, чтобы выпить чашку кофе. Когда он делал последние глотки, у двери появился новый помощник Джо Голденберга — Эдди. Он произнес:
— Джок! Джо говорит, что нужное освещение будет примерно через сорок пять минут!
Все перестали есть и пить. Даже повара замерли у плит. Все проводили взглядами Джока Финли, который вышел из столовой.
На платформе царила армейская четкость в распределении обязанностей. Пилот крутил в небе, докладывая обстановку.
Джо возился с камерами. Джок появился под платформой. Три человека уже стояли там, готовясь закрепить на нем заряженную камеру. Когда они начали делать это, один из реквизиторов принес предмет, напоминавший древнеримский щит, с вырезом в верхней части для лучшего обзора. Джок вопросительно посмотрел на реквизитора.
— Если у вас получится управлять камерой одной рукой, то другой вы сможете держать это, — сказал человек.
— Спасибо, Олби. Мне понадобятся обе руки для управления камерой. Огромное спасибо.
Олби, заранее знавший, что из его идеи ничего не выйдет, однако считавший нужным сделать все от него зависящее, улыбнулся.
— Мы хотели как лучше, босс.
На платформе Джо Голденберг готовился снимать двумя «Митчеллами». Из рации доносился голос пилота, сообщавшего местонахождение табуна и вероятный путь его следования.
Все, похоже, складывалось благоприятно. Престон и Луиза забрались на платформу к Джо. Слова были не нужны. Люди расступились перед прибывшими, чтобы они смогли выбрать место с хорошим обзором.
Вид, открывавшийся с платформы, был бескрайним, впечатляющим. Пустыня, розовые горы, раскаленное добела солнце. Престон и Луиза полюбовались этой картиной. Потом Карр посмотрел на девушку.
— Господи, надеюсь, все… — заговорила она, но тут прозвучал голос пилота: «Начинаю снижаться».
Они увидели вдали вертолет, опускающийся к предгорьям, к невидимому высохшему руслу, где скрывались пасущиеся мустанги. Через несколько мгновений появилось облако пыли; вертолет преследовал его. Облако и вертолет двигались над пустыней за бегущим табуном. Наконец стал слышен приглушенный грохот; неистовые, мощные копыта испуганных животных заставляли землю содрогаться, вибрировать.
Луиза, Престон Карр, Джо Голденберг, его помощник, техник, радист замерли в напряженном ожидании.
Под платформой, за ограждением из скрещенных железных труб, ждал Джок Финли. Заряженная портативная камера «Рефлекс», прикрепленная к его телу кожаными ремнями, казалось, весила не двадцать четыре, а сто фунтов. Пояс с аккумуляторами стягивал живот, мешая дышать. Но он и без того дышал с трудом.
Трое рабочих находились рядом; им предстояло вытолкнуть Джока вперед, если он проявит нерешительность. Он сам так распорядился. Возле каждого рабочего лежало по ружью.
Эта мера предосторожности была на самом деле бессмысленной, однако ею не пренебрегли.
Джок положил палец на пусковую кнопку, мысленно повторяя: «Не позволяй рукам дрожать, держи равновесие». В этом заключались правила работы с портативной камерой. Правая нога — впереди, левая смещена в сторону. Опора на левую ногу. Тогда тело человека обретает наибольшую устойчивость. Волноваться нельзя, так как учащенное сердцебиение негативно скажется на качестве кадров. Если незначительная пульсация делает кадры более натуральными, живыми, то чрезмерная вибрация губит их.
Главное — сохранять спокойствие.
Теперь Джок не только ощущал ногами приближение табуна, но и видел его. Облако пыли мчалось к Джоку под усиливающийся топот копыт. В какой-то миг он испугался, ему захотелось повернуться и убежать. Но гордость удержала Джока. Мышцы его лица напряглись. В глазах застыла чрезмерная решимость. Главный момент настал. Гордый, смелый, до смерти напуганный Джок Финли выскочил из защищенного места навстречу несущемуся табуну. Крепко держа камеру перед собой, он затянул в окошечко и начал снимать.
Животные домчались до него! Обезумевшие от страха мустанги с острыми копытами, оставлявшими глубокие следы в жесткой почве, окружили Джока со всех сторон. Это был поток из огромных голов, яростных глаз, исторгающих пену пастей, оскаленных белых зубов, мускулистых, поджарых тел, пыли, грохота. Все это, казалось, проникло в Джока.
С верхней площадки платформы он был виден лишь мгновение; внезапно он исчез под табуном. Густая пыль застилала округу, не позволяя что-нибудь разглядеть.
Луиза устремилась вперед. Прес Карр крепко схватил ее — скорее чтобы унять дрожь девушки, нежели удержать.
Никто ничего не мог сделать. Табун должен был пройти. Когда он умчался дальше, и Джо проводил его взглядом через видоискатель камеры, все ожили. Люди бросились вниз по ровной, плоской, пыльной, истоптанной копытами земле к тому месту, где лежал на боку Джок Финли.
Карр и Луиза подбежали к нему. Рабочие перевернули Джока. Он потерял сознание; его руки со стиснутыми кулаками закрывали камеру. В последний момент режиссер думал о спасении пленки!
Его лицо было в крови. Она сочилась из ссадин на лбу и порезов на щеке, которые были ровными, аккуратными, точно их сделали бритвой, а не копытами.
Луиза посмотрела на плечо Джока, повернутое странным, неестественным образом. Девушка шагнула к Карру; актер, повидавший большее число раненых, чем она, встревожился сильнее Луизы. Она уткнулась лицом в его мускулистое плечо. Пытаясь успокоить Луизу, он погладил ее по голове.
Подъехал джип. Выскочивший из машины врач склонился над Джоком. Одной рукой он нащупал пульс, другой проверил, нет ли явных признаков повреждения черепа. Врач избегал людских глаз, в которых застыл вопрос. Для продолжения обследования он отстегнул кинокамеру и отпихнул ее в сторону, точно хлам.
Джо Голденберг поднял «Рефлекс» и передал своему помощнику.
— Разряди ее. Осторожно. Срочно отправь пленку в лабораторию!
