Виктория Руссо - Очаровательные глазки. Обрученная со смертью
Степаныч повел гостя на второй этаж, где в самом конце коридора находились апартаменты для гостей. Комната была просторной, но неуютной, казалось, в нее никто не заходил много лет с большой кроватью, занимающей почти все пространство.
— У нас давненько не бывало чужих, — откликнулся на мысли Василия старик.
— Я могу немного проветрить? Здесь пахнет затхлостью, — произнес гость, заметив толстый слой пыли на деревянной спинке кровати.
Степаныч проследил за внимательным взглядом новоявленного «племянника», хозяина и торопливо добавил, что пришлет бестолковую девицу Марью и она приведет все в надлежащий вид за считанные минуты, а также постелет свежее белье.
— Мне бы не хотелось никого беспокоить, — деликатничал Василий, но Степаныч сделал вид, что не услышал последней фразы и предложил гостю посетить баню, которую по счастливой случайности протопил в этот вечер. Эта идея пришлась по вкусу Василию, и он охотно принял предложение. Русские бани всегда были в почете, а уж с хорошим парильщиком — и подавно.
После водных процедур и березового веника, коим крепкая рука Степаныча чуть не выбила душу из Василия, а также ныряния в снег и чарки водки, молодой мужчина чувствовал себя легко и свободно. В комнате он не нашел своей одежды, взамен получив старомодный халат в японском стиле. Предмет гардероба с плеча хозяина поместья был велик по размеру, поэтому Василий его подпоясал тесьмой, отвязанной от шторы, обрамляющей окно в предоставленных апартаментах. Как заверил старик-прислужник одежда гостя вернется чистой к утру и, учитывая, что в доме нет дам, которых можно смутить слишком домашним видом, а также лояльность и не желание церемониться Никифора Ивановича, ему было дозволено трапезничать прямо в халате.
— Никогда бы не додумался подвязать халат! — весело заметил хозяин усадьбы, ожидающий Василия за столом. Ему понравилось это «новшество» и он решил в следующий раз воспользоваться этой идеей. Его домашний халат был распахнут и накинут поверх ночной рубашки.
Приготовленная поварихой еда была съедобная, но пересоленая, оба мужчины налегали на вино, багровое хмельное питье смягчало привкус еды, и приятно пьянило. Хозяин дома сидел во главе стола, а Василия усадил по правую руку. Комната освещалась по старинке — восковыми свечами и они создавали приятную дружественную атмосферу. Гость ждал вопросов от Никифора Ивановича по поводу их родства, но тот болтал на совершенно отвлеченные темы, связанные с хозяйственной деятельностью поместья и неминуемой смертью его хозяина. Позже он с удовольствием поведал о своей супруге Анне Павловне, о том, как был с ней счастлив и они оба мечтали о детях, но Бог не дал возможности воспитать порядочных людей, лишив их родительской радости, и они прожили вдвоем до тех пор, пока пожилой мужчина не овдовел. На глаза Никифора Ивановича навернулись слезы, тема смерти жены очень волновала его.
— Почему вы не похоронили ее в склепе? Рядом с сестрой! — выпалил спьяну Василий, и тут же опомнился, но было уже поздно.
— Положить рядом с блудницей добропорядочную женщину? В своем ли ты уме, племянник? — воскликнул пожилой человек, поерзав в кресле.
— Моя жена лежит на кладбище рядом с церковью. Там же, где и мои немногочисленные родственники. А этот склеп… Я хотел его убрать, но Анна Павловна уговорила оставить его. Мы жили тут вдвоем и со временем перестали выбираться из поместья. Развлечений немного, вот она и придумала легенду о мертвой невесте и о ее фамильных драгоценностях. Она заказала пару десятков поддельных рубинов (Степаныч знал одного мастера) и это стало наживкой для алчных людишек, желающих разбогатеть. Гробницу разоряли один-два раза в год, к нам в дом проникали пройдохи под разными личинами: слуги, священнослужители, была парочка врачей…
— И кто же лежит в этой гробнице? — настороженно уточнил Василий, пораженный услышанным откровением.
— Изначально там лежала сестра матушки — это правда. Мы ее перезахоронили. Причем, на церковном кладбище. Вроде как времени прошло много, и грех был искуплен…
Василий почувствовал, как конечности его холодеют. Его обман был раскрыт, но хозяин поместья на удивление был невозмутим и обращался с мошенником достаточно тепло. Гостю вдруг стало не по себе от такого количества вранья, все вокруг было фальшивое, как и побрякушки мертвой невесты, сумевшие отравить не только его жизнь, но и жизни многих других. Цена проклятью была грош, опытный аферист чувствовал себя околпаченным. «Что же он сделает? Посадит меня в тюрьму? Положит в саркофаг в качестве насмешки, придумав новую легенду?».
— Утро вечера мудренее! — произнес, зевая, Никифор Иванович. — Отдохни, как следует. Завтра поговорим.
Василий шел в свою комнату, шаркая тапочками, словно обессиленный старик. Все тайное вдруг стало явным, и эта четкая картина была до того проста, что он ощутил отвращение к самому себе за такую ограниченность и суеверие. Мышь попалась в мышеловку и теперь предстоит ждать утра, чтобы узнать: съест ли ее кот.
Глава 22
Воскрешение из мертвых
За полтора года Акулина привыкла к маленькому старенькому домику и обжилась. Ее больше не тревожили кошмары, связанные с пророчеством цыганки, не мучило чувство вины перед отцом за то, что когда-то покинула его. Она жила, как прилежная монахиня, радуясь каждому рассвету и выражая благодарность небесам за еще один прожитый день. Чтобы как-то заработать на жизнь она обучала деревенских ребятишек тому, что знала сама: учила читать и писать, рассказывала истории — в основном сюжеты книг, а также кое-что из собственного опыта. Давным-давно терпеливый Василий уделял много времени занятиям с ней, за что прилежная ученица мысленно благодарила терпеливого учителя каждый раз, когда на ее столе появлялись свежие продукты: молоко, яйца, масло, хлеб. Преподавала Акулина прямо у себя в избе. Деревенский плотник соорудил для нее длинный стол, который занимал почти все пространство внутри жилого помещения, но желающие получать знания с трудом помещались за ним. В свободное от учительства время Акулина по-дружески помогала справляться по хозяйству Насте. Она приспособилась и привыкла к новой жизни, запретив себе скулить и мечтать о чем-то большем.
— Замуж тебе надо выходить, Акулина! — в очередной раз советовала Настя. — Найти мужичка, вдовца какого-нибудь. Он тебе и избу поправит, и ребятенка состряпает. Ты вон какая ладненькая, сгодишься еще в мамки-то!
Акулина, ничего не ответив, отплыла от назойливой собеседницы подальше. Подруги частенько плавали по утрам в летние деньки в речке нагишом, как когда-то в юности. Стояла неделя жары и вода была — как парное молоко. Настя жаловалась, что никак не может остудиться, а ее спутницу наоборот устраивала приятная температура и от водных процедур после петербуржских приключений мошенница получала огромное удовольствие. Выходя на берег, женщины плескались и громко хохотали, словно дети. Торопливо одевшись в темные одинаковые платья, сшитые из одного отреза, завалявшегося в сундуке Насти, они уселись на траву и любовались заревом рассвета, отмахиваясь от жужжащих насекомых.
