Рут Харрис - Волнующая игра
Не дав ей закончить, Сергей открыл резные деревянные дверцы мексиканского шкафчика, который служил ночным столиком, и вынул оттуда пистолет. Когда они впервые приехали в Масатлан, Джей Джей была испугана, увидев оружие. Сергей сказал ей тогда, что в Мексике иметь при себе оружие — вполне обычное дело. Насколько она знала, так и было. Паоло подтвердил это ей, да и среди прочих необходимых вещей в гостевых комнатах у Пепе Баррагэна, наряду с душистым мылом и термосами с холодной минеральной водой, хранились вычищенные, смазанные, заряженные пистолеты.
Сергей балансировал пистолетом, держа его на ладони, взвешивая его и как бы взвешивая решение. Он выпил остаток текилы в стакане и с силой швырнул стакан на терракотовые кафелины пола.
— Сучка, — произнес он угрожающим голосом. — Я убью тебя, — закончил он и выстрелил. Джей Джей метнулась, слепо, инстинктивно желая ускользнуть от пули, схватила полупустую бутылку, стоявшую рядом, и замахнулась, целясь в руку Сергея, стараясь выбить из нее пистолет. Сергей успел перехватить руку Джей Джей и больно заломил ее за спину. Бутылка с грохотом упала из ее ослабевшей руки на пол, и запах текилы смешался с ароматом жасмина и запахом крови: Джей Джей порезала ноги об осколки стекла.
Оба они были мокрыми от пота, страха, ярости. Сергей оказался позади нее, его рука, сжимающая ее запястье, причиняла ей боль. Так они стояли какое-то мгновение, напряженные, застывшие, и никто из них не желал уступить. Но вдруг Джей Джей почувствовала на своем теле жесткую, путающую, мощную плоть Сергея.
— Ложись, — потребовал он.
— Ты знаешь, что я хочу тебя, — отозвалась Джей Джей. — Я всегда хочу тебя.
И в этот раз впервые произошло чудо, раньше никогда ничего подобного не было. Охваченные ненавистью, они отдались любви. Джей Джей хотела доминировать над ним, он — доминировать над ней; она хотела заставить его просить, жаждать ее, дать ей почувствовать, что он любит ее. Она хотела, чтобы его любовь вошла в нее вся — без остатка. Чтобы она заполнила ее целиком. Сергей же хотел убить ее. Удовлетворить ее, себя и убить ее из пистолета, который он положил рядом и ни на секунду не выпускал из вида.
Страсть захлестнула их. Джей Джей чувствовала себя как женщина, которой она хотела быть, самой любимой, самой желанной, самой бесценной, самой красивой женщиной в мире. И Сергей чувствовал себя как мужчина, которым он хотел быть. Сильным и могущественным. Сильнее и могущественнее, чем его отец. Слабость, несостоятельность, которые преследовали его, даже когда он был сильным, растворились в новой уверенности, рожденной страстью.
Они двигались как единое целое, словно повинуясь командам, посылаемым из их бездонных глубин, и непроизвольным рефлексам, недоступным их воле и желаниям.
Первым себя одернул Сергей, сдерживая себя усилием воли, пока Джей Джей не достигла своего первого оргазма. Он всегда стремился удовлетворить ее первой; это было частью их сексуального ритуала, ритуала, согласованного задолго до этого, без произнесения каких бы то ни было слов. Он был наверху, еще одна часть того же ритуала. Он вторгался в нее все сильнее и резче, наказывая ее, пока она не достигла второго оргазма. Только тогда Сергей перестал контролировать себя. Джей Джей почувствовала жгучую струю внутри себя и, безумно страшась того, что может произойти дальше, лишенная рассудка, чтобы принять осмысленное решение, она решила: да. Она сделает это.
Ей было трудно двигаться под его весом, вдавливающим ее в кровать, но она высвободила руку и протянула ее к ночному столику. Пистолет она нащупала сразу — он был на самом краю ночного шкафчика. Металл казался прохладным и сухим в ее липкой от пота ладони. «Да, — подумала она. — Сейчас».
Когда она убивала своего мужа, в мозгу у нее промелькнули слова, сказанные ее отцом давным-давно холодным ранним утром во время утиной засады. Отец тогда учил ее пользоваться пистолетом.
— Жми на курок. Не тяни. Жми, Джей Джей.
И она нажала на курок, равномерно наддав пальцем на переднюю часть курка и на заднюю часть рукоятки, ужесточая вилку, образуемую ее большим пальцем и ладонью руки.
Когда позднее она будет вспоминать об этом, она сумеет вспомнить ту силу, с которой она жала на курок. Она не вспомнит никакого шума. В ее памяти это запечатлелось как сцена из немого кино. Она не вспомнит звука выстрела; она не вспомнит звука своего собственного крика.
Данте проснулся при звуке первого выстрела, и он выскочил во двор, скорее удивленный, чем напуганный. Он понял, откуда исходил шум, когда Джей Джей и Сергей были сомкнуты в неистовых объятиях, и Данте, поддавшись своему пороку соглядатая, видел в замочную скважину, как бутылка выскользнула из рук Джей Джей. Он все еще подглядывал, когда Джей Джей протянула руку к пистолету. Когда же через несколько минут она постучала в дверь его спальни, он снова был в постели и притворился спящим.
11
Все обошлось — не было ни суда, ни публичного скандала. Официально не было ни преступления, ни наказания. Слухи следовали за Джей Джей, куда бы она ни направлялась. Они лишь создавали некий ореол загадочности, придавали особый шарм ее обаянию. По слухам, свобода Джей Джей обошлась Александру Рэймонту в одиннадцать миллионов долларов.
— О Боже, он мертв! Сергей мертв! О Боже! — Джей Джей восклицала истерично, бессвязно. Она ворвалась в комнату Данте, обнаженная, со следами крови на груди, плечах и руках. Ее било как в лихорадке.
Данте принес ей таблетку валиума и минеральную воду. Взяв стакан резким движением, она разлила его содержимое, потом проделала то же во второй раз. Только получив третий стакан воды, она смогла наконец проглотить лекарство. Данте протянул ей мокрую махровую салфетку; Джей Джей тупо на нее посмотрела, и Данте сам стер кровь с ее тела, достал свою ночную рубашку и натянул ее на дрожащую Джей Джей. Судороги сжимали горло женщины, она не могла дышать. Молча, прерывисто дыша, она повалилась на постель, отчаянно пытаясь ртом поймать воздух. Попытки вздохнуть не давали ей возможности говорить, и пока она пребывала в таком состоянии, Данте позвонил в номер Александра в отеле «Интерконтинентал» в Маниле, где он должен был выступить с речью на собрании Тихоокеанской туристической ассоциации. В Маниле было уже утро. Когда Александр снял трубку, Данте сказал ему, что Сергей мертв.
— Мертв, — Рэймонт повторил это слово так, будто впервые произнес его.
— Я сочувствую, я очень вам сочувствую, — сказал Данте, интуитивно выбирая привычную форму соболезнования. Данте вспомнил гибель брата-близнеца в автомобильной катастрофе на автостраде между Миланом и Римом. На похоронах в маленькой церкви, в которой состоялась свадьба родителей Данте и где крестили Данте и его брата Вергилия, где происходило их первое причастие, родственники и друзья, местные жители и лавочники, все повторяли одну и ту же фразу: «Очень сочувствуем». Она была подходящей; она выражала все, что можно было сказать. Сейчас Данте сам обратился с этой фразой к Рэймонту. — Я вам очень сочувствую.
