Эдуард Володарский - Террористка Иванова
— Жаль, я не могу ответить тебе взаимностью, Валерочка.
— Подождем… жизнь полна неожиданностей.
В это время из прихожей донесся щелчок замка, потом — осторожные шаги.
— Витька пришел! — Полина бросилась из кухни и скоро до Валерия донеслись возгласы:
— Ну вот где ты шатаешься? Мама давно дома, а тебя нету.
— Я у деда был.
— Я звонила — никто не отвечает! А тебя нет и нет.
— А я откуда знал, что тебя из тюрьмы отпустили… — бурчал Витька.
Они вошли на кухню, и Валерий поднялся навстречу, протянул Витьке руку:
— Ну, здорово, мужичок. Меня Валерой звать, а тебя?
— Витя…
— Есть хочешь, Витенька? — испуганно спросила Полина.
— Хочу, — сказал Витька.
Валера поднялся и решительно направился к двери, сказав на ходу:
— Потерпите, граждане, я мигом, одна нога здесь — другая там!
Нина собрала свои вещи, застегнула чемодан.
— Ну, ладно, вроде собрала все. Да не переживай ты, Миша, все у вас хорошо будет. Но сам видишь, в Питере мои волками воют. Сеньку и Андрюшку до сих пор в детский сад не устроили, а кому с ними сидеть? И Валька, и Петя работают. Вот они и взвыли: мама, приезжай немедленно!
— Да я понимаю… — вздохнул Пилюгин.
— Через пару месяцев опять смогу приехать — не раньше. Галка пока справится, — продолжала Нина, все же чувствуя себя виноватой. — Она Мишку так любит. Мне шагу ступить не давала, по сто раз на дню ругались! Тетрадку даже завела — во сколько кормить, во сколько купать, когда памперсы менять, когда соками поить… У нее просто талант няньки!
— Ладно, Нина, поехали. На вокзал тебя отвезу, — сказал Пилюгин.
Галка в это время сидела в большой комнате на диване перед телевизором, и рядом с ней в коляске спал маленький Мишка. В комнату вошла Нина с чемоданом в руке.
— Я уезжаю, Галка, до свидания.
— Скатертью дорога, — не отрывая глаз от телевизора, ответила Галка.
— Никогда не думала, что племянница у меня злючка, как той-терьер! — усмехнулась Нина.
— Сами вы той-терьер! — выпалила в ответ Галка.
— А повежливей нельзя, дочка? — сказал из-за спины сестры Пилюгин. — А то я применю традиционные методы воспитания.
— Только попробуй!
Нина покачала головой и вышла из комнаты.
— Свинья ты, — сказал Пилюгин и тоже вышел.
Ни один мускул не дрогнул на лице девчонки — она смотрела на экран телевизора.
На столе на тарелочках были разложены красная рыба, ветчина, нарезанная кусочками селедка с луком, паштет, пирожные в вазе, пачки с разными соками. И стояла початая бутылка водки.
Витька быстро и жадно ел и все время окидывал стол быстрыми глазками — чего бы еще съесть. Полина и Валерий смотрели друг на друга. Валерий курил.
— Ну, наелся? — спросила Полина.
— Нет еще… — ответил Витька, продолжая жевать.
— Ты чайку выпей, Витёк, чайку, — посоветовал Валерий. — А то жуешь всухую.
— Тебя что же, дед не кормил совсем? — спросила Полина.
— Да ну его. У него одно варенье… наготовил ужас сколько, а сам съесть не может. Вот он меня и кормил. И телевизор смотреть не давал.
Валерий рассмеялся, а Полина нахмурилась:
— А у Пилюгина хорошо было?
— Хорошо… только там маленький Мишка все время плакал, и они вокруг него все суетились. И я тоже… — с набитым ртом отвечал Витька.
— Какой Мишка? — спросила Полина.
— Ну, у него жена померла во время родов. А маленький Мишка живой остался… вот теперь они его воспитывают. И еще тетка из Питера помогать приехала.
— Как померла? — оторопела Полина. — Что ты мелешь, Витька?
— Очень просто. Как наш папа умер, так и она померла… только во время родов… — Витька продолжал сосредоточенно поглощать вкусную ветчину.
— Ох, боже мой… — Полина испуганно смотрела на сына. — Когда же это случилось?
— Когда ты в тюрьме сидела. Дядя Миша даже плакал.
— Плакал?
— Ну да! Я сам ночью видел, — подтвердил Витька.
— Как я понимаю, речь идет о том самом дяде, которого мама хотела расстрелять? — весело спросил Валерий.
— Он самый, — жуя, отвечал Витька. — Он хороший дядька.
— Согласен, — улыбнулся Валерий. — Раз мама его не расстреляла, значит, на сто процентов хороший. Так выпьем за хорошего дядю!
— У человека такое несчастье, а ты все шутишь, — с укором сказала Полина.
— Сочувствую, — кивнул Валерий. — А тебе этот человек столько счастья принес… и что очень существенно — сколько счастья он тебе еще принесет, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
— Тебя это не касается, понятно? — вспылила Полина.
— Хотел бы, но… касается… очень даже касается, — серьезно ответил Валерий и повторил шепотом. — Так касается, что заднице горячо!
— Ага, боишься? Наконец-то ты забоялся. А я все ждала, когда же ты об этом серьезно заговоришь?
— Думаешь, раньше я об этом говорил несерьезно? — Валерий выпил, закусывать не стал, закурил сигарету.
— Раньше я в твоем голосе не слышала угрозы, а теперь слышу. А как же любовь? Или больше не любишь?
— Любовь? — вскинул голову Витька. — Он тебя любит? Это что-то новенькое!
Полина и Валерий рассмеялись.
— А дядя Миша тоже в тебя влюблен, — Витька, ободренный смехом взрослых, совсем расхрабрился.
— Что-о?! — у Полины даже лицо вытянулось.
— Вот это действительно что-то новенькое, — улыбнулся Валерий.
— Ты, по-моему, ветчины переел, Витька, — сказала Полина. — А ну, марш спать!
— А что тут такого? Мне Галка сказала, что ей отец говорил: «Витькина мама создана для любви…» Не веришь, что ли? Думаешь, вру? Да больно надо! Можешь сама у нее спросить!
— Марш спать, я сказала! — смеясь, повторила Полина.
Витька встал из-за стола, побрел с кухни. Валерий снова закурил, с самым серьезным видом глядя на фотографию покойного мужа Полины, перетянутую траурной лентой. Полина выпила свою рюмку.
— Тебе, по-моему, тоже пора отчаливать, Валера.
— Уверена?
— Абсолютно. Я устала и хочу спать.
Валерий молча встал, медленно прошел в прихожую, сдернул с вешалки куртку.
— Мы еще увидимся?
— Наверное… — она пожала плечами. — Только стоит ли?
— Может, и не стоит. Но, думаю, судьба сведет.
— Будем надеяться на лучшее, — улыбнулась Полина. — Тем более что впереди мне ничего хорошего не светит.
Полина зашла в химчистку, где работала. Приемщица, пожилая худая женщина, явно скучала.
— Здравствуй, Клава, — сказала Полина, подходя к стойке.
— Здравствуй… — Клава чуть покосилась в ее сторону и тут же вскочила. — Ой, Поля, это ты? Господи, сказали же, что в тюрьме сидишь.
