Барбара Вуд - Игра с шакалами
— Держат рот на замке?
— Да. Они не признаются, что видели эту американку с шакалом. Возможно, некоторые вызвались принять находки из захоронения, но испугались, когда мои люди стали задавать им вопросы. Перед нами много препятствий, мисс Харрис.
— Так в чем заключается ваш план?
— Мне пришло в голову, что если та самая американка вместе с шакалом еще раз явится к этим торговцам и предложит еще кое-что, возможно, они начнут говорить с ней более откровенно.
— Адель? Но каким образом?
— Нет, мисс Харрис. Я имею в виду вас.
В течение следующего часа мы с Ахмедом снова и снова изучали этот план и, наконец, остались им довольны. Я была спокойна. Если все задуманное получится, я найду свою сестру. А это самое главное.
Мне всего лишь предстояло обойти лавки древностей, торговцы которых имели лицензии, помахать шакалом, словно приманкой, и ждать, пока кто-то из них не проболтается. Рискованное предприятие, но игра стоила свеч.
— Сейчас мы не сможем туда отправиться, потому что лавки закрыты и откроются только в четыре. Сейчас два часа. Погуляем немного до того, как приступить к делу?
Мы вышли из «Нью Винтер Палас» навстречу тихому дню, теплому ветерку и запахам цветов. Как в Каире, Риме и многих других городах с жарким климатом, Луксор между часом и четырьмя погружался в тишину, чтобы пережить самую горячую часть дня. Это мне понравилось и, хотя мне не терпелось ринуться на поиски Адели, я обрадовалась возможности сбавить темп после предыдущих сумасшедших дней.
Аль-Нил-стрит шла параллельно реке, и мы решили прогуляться. Шли молча, были сосредоточены и думали каждый о своем. Я не могла угадать, что происходит в его голове, но в моей вертелись все те же вопросы без ответов. Что я узнаю сегодня вечером об этом шакале и сестре после обхода лавок торговцев древностями? Все ли пойдет так, как надо?
Мы обошли Луксорский храм, возле которого расположился городской парк. Там на нас набросились сорванцы, кричавшие:
— Бакшиш, бакшиш!
Ахмед расщедрился на несколько монет и прогнал их. Мы пошли дальше по Аль-Нил-стрит, пока не вышли к отелю «Савой».
Было очень жарко. Ахмед нашел каменную скамью, и мы сели под тенью дерева. Наслаждались передышкой, наблюдали за скользившими по реке фелюгами и слушали, как вода с тихим плеском набегает на траву. У меня было спокойно на душе, я чувствовала себя почти безмятежно. Луксор — красивый город, тихий, живописный, жаль, что такие тревожные обстоятельства привели меня сюда.
Адель была где-то совсем рядом: либо в городе, либо в песках пустыни по ту сторону реки. Или же отправилась еще куда-нибудь. Меня уже порядком утомили все эти тайны, опасности и погони. Хотелось бы остаться здесь на месяц, безмятежно гулять по городу и мечтать. И еще… неплохо, если бы рядом был бы Ахмед Рашид.
Запряженные в экипажи лошади с цокотом везли туристов к Карнакскому храму [46]. Я время от времени оборачивалась, чтобы взглянуть на них — каждый экипаж отличался от другого, ярко украшен в соответствии со вкусом его владельца.
Вдруг Ахмед спросил:
— Не хотите прокатиться на таком?
— Простите?
— Экипажи. Вы поглядываете на них. Мы можем прокатиться до Карнака и обратно. Или вокруг Луксора. Не желаете?
— Хочу, конечно, это было бы просто здорово!
Вскоре показалась лошадь, тянувшая пустой экипаж. Ахмед взмахом руки остановил его. Он помог мне сесть и попросил отвезти нас к Карнакскому храму, затем откинулся на сиденье и стал рассказать о достопримечательности Египта.
Но я не слушала его. От того, что он рассказывал, меня отделяли огромные расстояния и множество миров. Мои мысли парили над зеленовато-голубой рекой и опускались на грешную землю. Какой бы раньше ни была Лидия Харрис, она изменилась за последние десять дней настолько, что стало даже трудно вспомнить, какой же она действительно была раньше.
Нет, это нечто большее, чем перемена… Возникло ощущение, будто я пробуждаюсь. Мне вдруг стало ясно, что всю жизнь я только и делала, что остерегалась влюбиться. Да, я все время поворачивалась спиной к любви.
Я всегда считала себя храброй женщиной, которой не страшны никакие препятствия. Сталкиваясь со множеством трудностей, я, не жалея сил, боролась и побеждала их. Однако, в конце концов, оказалось, что храбрости у меня-то и не хватало, да и настоящих трудностей не встречала. Самой большой из всех трудностей оказалась любовь, а ее я как раз и боялась.
Делая вид, что любуюсь красотами Луксора, я исподволь изучала сидевшего рядом человека. Я всегда избегала людей и старалась не связывать себя с кем бы то ни было. Но сейчас я чувствовала к нему неподдельный интерес и желание, чтобы наши отношения продолжились.
Ахмед смотрел в сторону, по его глазам было видно, что он о чем-то напряженно думает. Может быть, обо мне?
Хотя вряд ли. Он такой чужой, думала я, нас разделяет целый мир. Разве можно влюбиться в этого человека, и разве может он влюбиться в меня?
— Баранья тропа, — послышался его голос.
Я взглянула на Ахмеда.
— Что вы сказали?
— Вы спросили меня, что это за статуи.
— Я спрашивала?
— Это припавшие к земле бараны, указывающие путь к пилонам Карнакского храма. Величественные процессии фараонов когда-то шествовали посреди этих животных. Это боги.
Я не сводила глаз с Ахмеда Рашида.
— Мне надо почитать обо всем этом, — услышала я свой голос. — С этим так много связано.
Он тихо рассмеялся:
— Вы меня не слушаете.
— Почему вы так говорите?
— Я это вижу по вашим глазам. Вы просто делаете вид, что слушаете. Вам сейчас не следует думать о сестре…
— Я не думала о ней. Правда. Я думала о ком-то… кто остался дома.
— Понятно. О друге?
— В некотором смысле. Он очень хороший друг. Только он знает, почему я приехала сюда. Я хотела позвонить ему из Каира…
— Он работает в вашей больнице?
— Да. Он хирург.
— Понятно, — снова сказал Ахмед, хотя мне показалось, что он ничего не понял.
Я снова вспомнила доктора Келлермана, думала об этом смуглом человеке, сидевшем рядом и говорившем со странным акцентом, и чувствовала смятение. Разве можно любить сразу двух мужчин?
Ахмед пристально разглядывал меня. Я не очень удивилась, когда он спросил:
— Почему вы не замужем?
— А вы, почему не женаты? — спросила я в ответ.
— Я был женат один раз. Жена умерла четыре года назад от диабета. Все произошло неожиданно. Спасти ее не удалось.
— Диабет! Очень жаль. Извините. — Я считала, что в наше время не умирают от такой болезни. Она поддается лечению. Но ведь люди все еще умирали от полиомиелита и оспы, хотя в это трудно поверить. — Я не хотела лезть в чужие…
