Жнец - "РуНикс"
В его груди раздалось низкое урчание, ее соски соприкоснулись с его кожей. Он жадно целовал ее губы и прижимался облаченными в боксеры бедрами к ее обнаженному телу. Его футболка – единственная одежда, в которой Морана ложилась спать – внезапно задралась до шеи. Ее обнаженная грудь впервые прильнула к его голой груди. Морана застонала от нахлынувших чувств, ее соски становились все более чувствительными, посылая волны жара между ног.
Тристан отстранился, его грудь вздымалась от тяжелого, как и у нее, дыхания.
– Черт, – произнес он с легким удивлением и неверием в голосе.
Да, она тоже это испытывала. Все происходящее можно было бы выразить одним словом – «черт».
От громкой вибрации, раздавшейся на прикроватной тумбочке, ускорилось и без того учащенное сердцебиение Мораны. Она посмотрела на источник звука: телефон Тристана бешено вибрировал на деревянной поверхности. Повернувшись, вновь взглянула на него в свете, исходящем от экрана телефона, и увидела его растрепанные волосы и выразительные глаза, смотрящие на нее с таким пылом, что по ее телу вновь разлился жар. Морана отчетливо ощущала его набухшую плоть, прижатую прямо к влажному местечку между ее бедер. Их разделял лишь слой ткани. Бедра непроизвольно приподнялись, создавая легкое трение, от которого удовольствие пронзило ее до кончиков пальцев ног.
Телефон продолжал вибрировать, а Тристан намеренно подался бедрами с неудержимым напором. Морана прижалась головой к подушке, выгнула спину дугой, впиваясь пальцами в его спину.
Вибрация прекратилась, комната снова погрузилась в темноту.
Тристан вновь накрыл ее губы своими. Морана охотно разомкнула их, впуская его и чувствуя, как колотится сердце. Он замедлил движения, водя рукой сбоку по ее груди. На его белье осталось мокрое пятно от ее возбуждения.
Телефон снова завибрировал. Тристан оторвался от ее губ, протянул руку и, взяв трубку, поднес ее к уху.
– Говори, – рыкнул он, приподнимаясь на колени.
Затем переместил руку с груди ей под спину и прижал к себе. Морана обхватила его ногами и бесстыдно оседлала его бедро, все ее тело дрожало от страсти.
– Когда? – спросил он, уткнувшись ей в шею и водя вдоль нее зубами, отчего дыхание Мораны стало хриплым.
На том конце провода что-то ответили, и он замер в свойственной ему манере хищника. Морана отстранилась, пытаясь увидеть его, и он, позволяя это, осторожно уложил ее обратно на кровать и опустил руку ей на бедро.
Не в силах больше выносить темноту, Морана включила стоявшую рядом лампу, которая залила комнату мягким светом.
Его взгляд ласкал ее обнаженное тело, изучая каждый сантиметр кожи, и она сделала то же самое. Тристан сплошь состоял из мышц: они отчетливо выступали на шее, на напряженных плечах, на груди, прессе и руках. Воплощение силы. Морана впервые разглядела его шрамы так близко, но сосредоточила внимание на татуировках, потому что прежде у нее не было такой возможности. Она знала, что у него есть небольшая татуировка под бицепсом, но видела только ее края, и, судя по виду, выполнена она была в племенном стиле. Ей бы очень хотелось просто сидеть однажды и рассматривать, сколько душе угодно, все отметины на его теле.
Но прежде чем она успела заметить остальные татуировки, Тристан что-то буркнул в ответ и опустил руку между ее широко разведенных ног. От удивления она резко подняла на него взгляд и посмотрела в его голубые глаза, которые пронизывали до глубины души, пока сам он продолжал вести разговор и трогать ее пальцами.
У нее вырвался резкий вдох, угасшее пламя под ее кожей разгорелось с новой силой, пальцы крепче сжали простыни.
– Нет, не будет, – сказал он в трубку, медленно погружая палец в ее влажный жар, отчего у нее поджались пальцы на ногах.
Тристан прошелся взглядом по ее груди и рукам, а потом снова посмотрел ей в глаза. Морана уловила послание. Разжав пальцы, она опустила ладони на грудь и стиснула их, не разрывая зрительного контакта. Ее лоно сжалось вокруг его пальца. Он влиял на нее не только физическими прикосновениями.
– Доведи дело до конца. – Он ввел еще один палец.
Морана потянула за соски, и удовольствие стремительно понеслось вниз, заставляя ее выгнуть спину и издать стон.
Его глаза вспыхнули.
– Ничего, – заявил он, качая головой, ускорил движения пальцев и начал потирать клитор подушечкой большого.
Громко вздохнув, но зная, что стоит вести себя тихо, Морана прикусила дрожащую губу, однако не убрала руки с груди и не отвела взгляда. Едва уловив это, Тристан набросился на нее с горячностью, которая вообще казалась ей невозможной при том, что он был занят другим делом. Но ей не стоило так удивляться.
Он проникал в нее пальцами, скрещивал их, массировал ее стенки, вынимал и повторял все снова. В животе начало зарождаться тепло, сворачиваясь узлом, что становился все туже и туже. Ее губил его взгляд, прикосновения и само присутствие. Большим пальцем он ловко гладил ее, надавливая ровно так, как нужно, чтобы заставить воспарить к небесам. Морана представляла, как он разорвет ее на части.
Тристан вводил и вынимал пальцы, проникая в том же темпе, в котором двигался бы и его член, и она сжимала их мышцами, жаждая разрядки. Напряжение нарастало с каждой секундой, с каждым судорожным вдохом узел в животе сворачивался все туже, с новым ударом сердца дрожь в ее теле становилась сильнее.
– Сделай это, – велел он, и Морана вспыхнула пламенем от сочетания виски и греха в его голосе.
Она закрыла глаза. Под веками вспыхивали звезды. Запрокинув голову и выгнув спину, Морана сжала груди ладонями. Пальцы на ногах поджались, ноги задрожали, и она кончила с беззвучным вздохом. Тристан не прекращал двигать большим и указательным пальцами, выжимая из ее тела все, на что оно было способно, и посылая волну сотрясающих ее остаточных вспышек, пока с ее губ не сорвался стон, а кожа не стала слишком чувствительной.
Морана опустилась на землю, тяжело дыша и медленно приходя в себя. Неспешно открыла глаза и увидела, что он наблюдает за ней. Тристан поднес блестящие от влаги пальцы ко рту и облизал их. Ее стенки снова сжались.
– Я приеду, – отрезал он и вдруг бросил телефон на кровать рядом с ней.
Его глаза горели, между бедрами, обтянутыми хлопковыми боксерами, виднелась заметная выпуклость. Наклонившись с изяществом и грацией, на которую его тело вообще не должно быть способно, он обхватил Морану руками и навис над ней. Пространство, разделявшее их тела, сократилось.
– Теперь я познал ваш вкус, мисс Виталио, – прошептал он, глядя ей в глаза. – И тебе не сбежать от меня.
– Я больше не боюсь вас, мистер Кейн, – ответила она с придыханием.
На его щеках на миг показались ямочки, после чего он слез с кровати и пошел в душ. Слегка улыбнувшись, Морана снова пошевелила руками и ногами – боль после вчерашнего нападения вернулась, как только прошло действие эндорфинов. Со стоном опустив ноги на пол, она поправила футболку и размяла шею.
Из-за двери доносился шум воды, и Морана покачала головой от охватившего ее странного ощущения семейной жизни. Взяв с тумбочки телефон, она мысленно составила список дел на день, где на первом месте стояла проверка программного обеспечения, запущенного ею в доме Данте. А еще нужно было лично поблагодарить его за поддержку, которую он оказал ей прошлой ночью. Потом найти информацию об обоих нападавших (и живом, и мертвом) и выяснить, кто их подослал к ней и почему. Кроме того, надо раздобыть больше сведений о парне из аэропорта и о том, как он узнал о нападении.
Набросав планы, Морана спешно встала с кровати и подошла к окну. Отдернула темные, тяжелые шторы, которые были задвинуты на ночь. Озеро – чистое, безмятежное и восхитительно голубое – тянулось на многие мили в одну сторону, но скрывалось на краю за пышными зелеными деревьями, которые разграничивали разные участки владений. И хотя отсюда открывался красивый вид, Морана знала, почему именно здесь располагалась спальня Тристана Кейна: с этой стороны невозможно было попасть внутрь. Любой, оказавшись у озера, стал бы легкой мишенью, а никакого другого способа проникнуть с этой части владений и остаться незамеченным не существовало. Здесь было безопасно.
