Наталья Калинина - Код фортуны
Она легла в кровать и уснула так быстро, что даже не успела угнездиться поудобней.
Ей снилось, что она идет по гладкой, обточенной морской водой круглобокой гальке вдоль кромки прибоя. Волны ласково и робко касаются ее стоп и тут же отбегают, будто застеснявшись. Инге в этом сне было двадцать четыре года, она еще, как и в жизни в том возрасте, не перекрасила свои натурально-светлые волосы в черный цвет, была беспечна и счастлива, без вечно свежего клейма-воспоминания на душе, от которого хотелось избавиться. Ее жизнь еще не переломлена о колено предательством близкого человека, Инга радостна, счастлива, влюблена, открыта надеждам и ожиданиям.
Она шла по кромке воды, и влажная от морских брызг юбка летнего платья липла к ногам, а новые босоножки Инга несла в руках и размахивала ими, как девочка. Брела она не бесцельно, а шла к бабушке, которая уже поджидала ее под небесно-голубым куполом зонта от солнца.
Все было как наяву, даже запахи – моря, шашлыков, тонких духов, которыми она пользовалась в тот период своей жизни, – осязались. И прикосновения к босым ступням прохладных волн тоже чувствовались по-настоящему. И солнце палило шею и оголенные плечи. И полуденный воздух казался влажным и жарким, как в сауне, вдыхался тяжело. Все было как наяву, за исключением одной детали: пляж оставался пустынен, и только один-единственный голубой зонт портил сплошное полотно золотого песка.
Под зонтом ее ожидала бабушка.
– Здравствуй, Инночка, – сказала бабуля, когда Инга присела под зонтом на краешек расстеленного покрывала. – Давно хочу с тобой поговорить, но к тебе в последнее время сложно пробиться.
Инга не удивилась такому заявлению бабушки: закончив университет, она какое-то время ударно трудилась в одной маленькой фирмочке в отделе кадров. Да, но если сейчас она идет по берегу моря, значит, она не в Москве, а в городке, в котором родилась. Значит, приехала в отпуск к бабушке. Тогда почему старушка сказала, что не может к ней «пробиться»?
Бабушка не дала задать ей вопрос, сразу, будто боялась, что их прервут, перешла к сути:
– Инночка, я хотела тебе напомнить, что Сила тебе дана для добра. Любовь, добрые дела и помыслы ее защищают и множат, темные дела разрушают. Ты умница, слушаешь меня, не используешь свои способности во вред другим. Так и держи – этим и себя сохранишь, и другим поможешь. Что бы ни случилось, Инночка, не оступайся! Не оступайся, заклинаю. Иначе погубишь себя. Темное возвращается в троекратном размере.
Инга хотела сказать, что ей об этом известно: бабушка не уставала повторять ей это по нескольку раз, и этот урок она усвоила еще в детстве. Но промолчала. Почувствовала, что раз бабушка посчитала нужным напомнить «золотое правило», значит, так было надо.
– Запомни это, Инночка. А сейчас, прежде чем я пойду, можешь задать мне один вопрос – любой, – сказала бабушка, и Инга в этот момент поняла, что на самом деле ей во сне не двадцать четыре года, а тридцать без одного дня. И находится она не на пляже, а в бабушкином мире – там, куда старушка ушла после своей смерти. Понятна стала и торопливость той: ей на встречу с внучкой давалось действительно немного времени.
– Ба, объясни, пожалуйста…
– Тшш… – вдруг прервала ее старушка, прикладывая указательный палец к губам и прислушиваясь к чему-то. Инга послушно замолчала и в этот момент услыхала какую-то смутно знакомую короткую мелодию, которая проиграла два раза и пошла на третий круг.
– Инночка, беда! – всполошилась бабушка. – Беги, беги, не опоздай!
И на этом месте Инга проснулась.
Мобильный, лежащий на прикроватной тумбочке, мигал огнями и сигналил мелодией, которую Инга и услышала во сне. Еще окончательно не проснувшись, стараясь удержать в памяти детали ускользающего сна, Инга протянула руку к тумбочке и взяла телефон.
– Алло? – сонно спросила она.
– Инга? – В трубке раздался незнакомый женский голос. – Это Ольга, Ларисина мама.
– Да, Ольга, я вас слушаю! – уже другим тоном ответила Инга, мгновенно проснувшись. По ночам просто так не звонят. Плюс бабушка во сне предупредила о беде. – Что случилось?
Первым делом подумалось о Ларисе. «Убью, братец, если по твоей вине Ларка что-то отчебучила!»
– Инга, – начала женщина и замолчала.
– Говорите! Что-то с Ларой?! – Последнюю фразу она уже нетерпеливо выкрикнула.
– Нет. С Вадимом. Инга, меня попросила позвонить вам Лариса. Она звонила вам, звонила, но так и не смогла дозвониться, а ждать больше не могла. Вадим… Он в аварию попал. Ларе сообщили час назад из больницы. Она тут же бросилась звонить мне, чтобы я приехала и посидела с малышом. Я взяла такси и помчалась к дочери. Лара сказала, что звонила вам, но вы не брали трубку, видимо крепко спали. И так как Лара не смогла связаться с вами, она оставила мне ваш номер с просьбой дозвониться. А сама поехала в больницу. Инга, я очень сожалею о том, что побеспокоила вас с дурными вестями…
В голосе женщины послышались слезы.
– Спасибо, – невпопад поблагодарила девушка. – В какую больницу увезли Вадима, Лара вам сказала?
– Да-да, конечно! Запишете?
– Так запомню. Как давно уехала Лариса?
– Минут двадцать назад. Я уложила спать проснувшегося Ванечку и бросилась звонить вам. Пожалуйста, Инга, поддержите Лару тоже… Просьба, может, некорректная, ведь Вадим – ваш родной брат, и для вас это известие не менее шокирующее, чем для нее. Но Лара уезжала из дома в такой истерике, что я уже думала взять Ванечку и поехать вместе с дочерью. С ума схожу от беспокойства – и за Вадима, и за нее. Пожалуйста, не оставляйте Ларису одну!
– Да, конечно, конечно, мы с ней будем вместе. Я или она позвоним вам, как только станет что-то известно.
Никогда Инга еще не собиралась с такой скоростью. При этом, несмотря на то что руки у нее дрожали, как у заправского алкоголика, а колени подгибались, действовала она на удивление четко и слаженно и мыслила спокойно, трезво, не впадая в панику: переодеться в джинсы и теплый свитер, не забыть куртку. В сумку положить ключи, кошелек, мобильный, паспорт. Ах да, еще и сигареты…
* * *Вспышки подобны зарядам, выпущенным из ракетницы, – они так же ярко разрывают тьму и уже через мгновение гаснут. Вспышки пульсирующего сознания. Он не может разобраться в этих беспорядочных картинах, возникающих неожиданно и стихийно, не пытается выстроить их последовательно. Он просто фиксирует их, не анализируя, не осмысляя, принимая лишь как резко сменяющиеся слайды.
Вот мокрая ночная дорога. В черном и блестящем, как слюда, асфальте отражается мерцающий синий свет. С неба сыплет частым дождем, который лупит по лицу ледяными ладонями, ненадолго приводя в чувство. Сырой холод пробирается под одежду, вызывает дрожь. И он почему-то вспоминает, что в детстве очень любил купаться в море и бултыхался в нем до посинения. Бабушка очень сердилась, говорила, что он так когда-нибудь подхватит воспаление легких. А он в ответ выстукивал ей зубами замысловатую дробь, чем очень смешил сестру. К слову сказать, воспалением легких он никогда не болел. Да и простужался тоже очень редко.
