Людмила Толмачева - Снежное сердце
– Но…
– Я все сказал, Элеонора Павловна. Лепехина подождет. Да и Горяевой нечего рассчитывать на всю сумму. У нас как принято? Просить больше, все равно урежут. Мне эти уловки давно известны. Вот копия плана модернизации музея, надо составить смету и выделить средства как можно быстрее. Зима не за горами.
– Это все? – сердито спросила Петракова, с кряхтением поднимаясь из кресла.
– Все. Завтра сможете доложить по этому вопросу?
– Я всего лишь ангел, а не бог, Виктор Анатольевич! – с трудом сдерживая гнев, воскликнула Элеонора.
– Ладно, ладно. Для своих вы и бог, и царь… Знаю. Завтра к вечеру смета должна быть, хотя бы вчерне. Не такие уж великие подсчеты – две вшивых, извиняюсь, комнатешки.
– Хорошо, сделаем.
Она удалилась, оставив после себя запах дешевых духов.
– Спасибо, Виктор Анатольевич, – с кроткой улыбкой поблагодарила Дана и сделал попытку встать.
– Как говорится, из «спасибо» шапку не сошьешь, – грубо осадил ее чиновник. – Так дела не делаются, Дана Михайловна.
– А как они делаются? – стараясь не выходить из образа, поинтересовалась она.
– А вы вчера родились? – сбросил маску «минотавр».
– Что вы хотите от меня?
– Только внимания. Женского, я имею в виду.
– А не слишком?
– В самый раз. Разве не для этого вы так накрасились? Динамо я не потерплю. Иначе ваш ремонт закончится, так и не начавшись.
– Хорошо, я подумаю.
– И сколько ждать?
– Ну вот что, господин Шполтаков, торговаться я умею! Утром стулья – вечером деньги. И чем быстрее вы развернетесь со стульями, тем пламеннее будет наша встреча. Договорились?
У нее достало терпения улыбнуться на прощание.
– По рукам, – с кислой улыбкой согласился он и проводил строптивую просительницу голодным взглядом.
* * *Дана не знала, радоваться ей или плакать. Так и шла в свою школу, балансируя между двумя эмоциями.
До вечера она просидела над составлением отчета за первую четверть, но до конца не закончила. Ей мешали впечатления, полученные в кабинете сити-менеджера. Хотелось поскорее оказаться в гостинице и смыть с себя грязь, в которой вывалялась по собственному желанию.
Отбросив дела, она вышла в коридор. Школа пустовала, и стук ее каблуков усиливало гулкое эхо. Пройдя до конца коридора, она услышала за дверью Илзы Генриховны неясный шум. Постучав, Дана вошла в класс.
За столом сидели Мария с Илзой и изо всех сил старались смотреть на нее трезвыми глазами. На лице Марии пылали красные пятна, глаза опухли от недавних слез.
– Добрый вечер! – первой нашлась Илза. – А мы тут… Проверяли работы и немного задержались. Но скоро мы уйдем…
– Да мы просто напились, Дана Михайловна, – призналась Мария и сокрушенно опустила голову.
– Ты чего? – зашипела Илза, толкая подругу в бок. – Она пошутила, Дана Михайловна! У нее кое-что приключилось, вот крышу и сносит…
– А еще осталось? – спросила Дана.
– Что… осталось? – переспросила Илза и переглянулась с напарницей.
– Ну что там у вас? Водка… Вино…
– А-а! Вы об этом! – не зная, как реагировать, тянула время Илза.
– Водка у нас. Еще полбутылки осталось, – сообщила прямолинейная Мария и икнула.
– Тогда наливайте!
Дана прошла к столу и уселась напротив девушек. Под листом ватмана оказался нехитрый натюрморт: литровая бутылка водки, нарезанные огурцы и черный хлеб. Илза достала из шкафа пластиковый стакан и щедрой рукой наполнила его до краев.
– За что пьем? – спросила Дана, поднимая стакан.
– За любовь. Чтоб она провалилась… на самое дно! – сказала Илза.
– Самого глубокого ущелья, – добавила Мария.
– Согласна, – подытожила Дана и, задержав дыхание, смело выпила жгучую жидкость.
– Закусывайте скорее! – крикнула Илза, увидев, как завуч в немом крике открыла рот и отчаянно жестикулирует.
В открытый рот ей засунули дольку огурца, а затем еще и горбушку хлеба.
– У Машки горе, – без предисловий объявила Илза. – Жених нашел другую невесту. Уже подали заявление.
– Ну и пусть! – мотнула головой Мария и посмотрела на Дану глазами раненой оленихи. – Все равно ко мне сбежит. Но я его прогоню. Ненавижу предателей!
– Правильно! – похвалила ее Илза. – Их надо вешать на фонарях. Или на этих… Каких их…
– Зачем, девочки? – прожевав горбушку, возмутилась Дана. – Пусть живут! И маются всю жизнь. Ведь они предают не нас, а любовь. А она не прощает, в отличие от некоторых… Она просто умирает.
– Неужели наша любовь умрет?! – ужаснулась Мария. – В это трудно поверить. Ведь у нас было такое… Такое…
– У всех такое было, – отмахнулась от нее Илза. – Вон у меня с Джеком – я Ваньку Курицина так звала – было так было! Отжигали с ним по-черному. И что в итоге? Женился на Лизке из параллельного класса. А она вечно сопливая ходила и в рваных колготках.
– Машенька, мы с тобой из одного отряда, – искренне сочувствовала Дана. – Я очень тебя понимаю. Надо просто начать новую жизнь, вот и все.
– И я то же говорю! – подпевала Илза. – Например, поехать в Индонезию или, на худой конец, в Сыктывкар.
– Почему в Сыр… Тык… тьфу! – так и не смогла выговорить трудное слово Мария.
– Потому что у меня там знакомый олигарх.
– Не может быть! – не поверила Мария.
– Ей богу! Я познакомлю тебя с ним. Завтра же!
– Как это? – удивилась Мария, не утратившая до конца способность соображать.
– Очень просто. По смартфону.
– Улет!
– Девочки, нам пора домой, – вдруг вспомнила Дана. – Только есть одна проблемка.
– Какая? – хором спросили «девочки».
– Надо сделать вид, что у нас ни в одном глазу.
– Для чего? – не поняла Илза.
– Не для чего, а для кого! – внесла уточнение Дана и пошла к двери. – На вахте охранник. А нам еще сдавать ключи. Ну, поняли, наконец?
– Ничего, прорвемся, – с деловым видом убирая со стола, успокоила Илза. – У меня мятный «Дирол» есть, зажуем.
Им показалось, что «прорыв» удался на славу. Поддерживая друг друга под руки, троица промаршировала мимо вахтера, лихо закинув за барьер ключи от кабинетов.
На улице было тепло и тихо – последнее «прости» промчавшегося лета. Они шли по городу все той же неразлучной троицей, продолжая болтать о всякой всячине.
– Вот скажите мне, – начала Дана больную тему, – как бы вы поступили, если бы пришлось выбирать между долгом и нравственностью?
– Это как? – не «врубилась» Илза. – А попонятнее?
– Хорошо, поясняю для нетрезвых преподов. Шполтаков предложил переспать с ним в обмен на модернизацию музея.
– Опаньки! «Минотавр» снова требует жертв?
– Причем в моем лице.
– Я бы послала, – категорично заявила Мария.
