Людмила Толмачева - Снежное сердце
Теперь прическа. В парикмахерскую бежать некогда, к тому же по пути может пропасть кураж. Идти без него в лапы «минотавра» равносильно смерти. Тогда включить плойку, завить локоны и начесать. Получится этакая пушистая цыпочка. Как раз то, что нужно!
И обуться в самые высоченные шпильки. У нее есть черные ботильоны на платформе, которые она ни разу не надела, – уж слишком вычурные и неудобные. Но сейчас пригодятся как нельзя кстати.
И последний штрих. Зеленоватые тени на верхние веки, под цвет блузки, и кроваво-красная помада!
Готово!
В фойе гостиницы Дана увидела свое отражение полностью. В раме большого зеркала стояла эффектная блондинка, которую в равной степени могли ожидать ресторан или ночной клуб.
Но она выбрала кабинет местного чиновника. Застегнув пальто, Дана вышла на улицу. Ей предстояло пройти сто метров и пересечь площадь. Ходьба по морозцу была как раз на руку – на щеках появится легкий румянец и довершит образ соблазнительницы.
Именно такой, яркой и соблазнительной, она вошла к сити-менеджеру.
Шполтаков выглядел неважно. После вчерашней пирушки трещала голова и напоминала о своем существовании печень.
Он оторвался от какого-то документа и поднял тяжелый взгляд на просительницу. Секретарша сообщила ее имя и должность, и по его разумению в кабинет должна ворваться наглая баба в мешковатом костюме, с облезлой прической под вязаным беретом, и обязательно на толстых ногах-бревнах.
Приготовившись к суровому отпору, он так и остался с выражением каменного идола на сером от похмелья лице, в то время как эфирное создание заливалось певчей птицей.
Постепенно Шполтаков приходил в себя.
– Так вы просите капитальный ремонт музея? – наконец, очухался он.
– Не прошу, а требую, – томно поправила Дана. – И не всего музея, а только двух комнат. В одной будут выставлены ценные экспонаты – главное историческое достояние города, а в другой мы планируем музыкальные вечера. Кстати, лично вам, Виктор Анатольевич, мы пришлем приглашение под номером один.
Данина улыбка, подаренная «лично ему», снова сбила с толку матерого бюрократа. Он запыхтел, заворочался в кожаном кресле.
– Виктор Анатольевич, дорогой! Поймите! От одного вашего слова зависит судьба музея и моя собственная судьба, – пошла ва-банк новоиспеченный директор музея.
– Да? – изумился Шполтаков, остановив взгляд на маленьком пухлом рте молодой женщины.
– Если мой бизнес-план провалится, мне придется уйти, – улыбнулась Дана, блеснув белыми зубами.
– Ну что вы! – клюнул на наживку «минотавр». – Зачем такие крайности? Я этого не допущу. Он у вас с собой? Бизнес-план, как вы его назвали.
– Да. Вот он.
– Давайте его сюда, посмотрим.
Нацепив очки, Шполтаков приступил к чтению.
Внимание Даны привлекли его руки – холеные, в рыжих волосках, с толстыми короткими пальцами. Ее передернуло при мысли, что эти руки могут дотронуться до нее.
Ничего. Надо терпеть. Не сахарная – не растает.
И все же на душе было отвратительно. А чиновник продолжал изучать план модернизации музея. На его лбу выступила испарина. Наглаженным платком он промокнул лоб и бросил на Дану короткий взгляд из-под очков.
Она сидела с прямой спиной, небрежно свесив с подлокотника кисть правой руки. Внешне спокойная и чуточку легкомысленная, внутри как сдавленная пружина, готовая в любой момент вырваться, чтобы обрести, наконец, долгожданную свободу.
Минуты тянулись как старый мед, в час по ложке.
«Чего он телится? – нервничала Дана. – И ежу понятно, что нужны деньги на ремонт. Неужели сам ни разу не был в особняке, не видел, что он дышит на ладан?»
– Ну! Я все понял, – неожиданно резюмировал Шполтаков, сняв очки и захлопнув папку. – В принципе, затраты не такие уж и большие, даже для нашего бюджета. Но в плане этого года они не предусмотрены. Вот в чем дело. Да-а…
С замиранием сердца Дана ждала окончательного приговора. Видно было, что чиновник что-то не договаривает, что-то придерживает «на десерт».
– Вы отказываете мне? – тихо спросила она, изящным движением поправляя прядь возле уха.
– Нет, я еще ничего не решил, – прорезавшимся баритоном отчеканил сити-менеджер, распрямив плечи и откидываясь на спинку кресла.
– Тогда мне зайти попозже? – теряя терпение, спросила Дана.
– Погодите. Зачем торопиться в такие судьбоносные моменты?
Он нажал кнопку и вызвал секретаршу.
Вошла молодая девица с конским хвостом. Мини-юбка подчеркивала ее недостатки – кривизну ног и тощий зад.
– Вызови Петракову. Пусть захватит соответствующие документы. Скажи, вопрос по внеплановому ремонту.
– Может, кофе? – улыбнулся он, когда девица скрылась за дверью.
– Нет, спасибо. Кофе я пью только по утрам.
– Боитесь испортить цвет лица? – игриво продолжал Шполтаков.
– Нисколько. Просто я долго не усну, если выпью кофе после обеда.
– Тогда коньячку? У меня армянский.
Вот оно, начинается, подумала Дана, а вслух жеманно протянула:
– Не откажусь.
Слишком проворно для своей комплекции Виктор Анатольевич поднялся с кресла и подошел к сейфу, где хранил драгоценный напиток. Разлив его по рюмкам, вернулся к столу.
– Прошу, – подал он рюмку молодой женщине и, открыв ящик стола, вынул коробку конфет. – Угощайтесь.
Как все у него поставлено! Прямо на поток. Смазливая бабенка с просьбой – обещания – коньяк с конфетами и…
Закончить эту мысль ей не дали. В кабинет вошла Петракова, коренастая шатенка с грубыми чертами лица. Деловито поздоровалась и плюхнулась в кресло, подняв кверху короткие ноги, – слишком тяжелой была «пятая точка» опоры.
– Знакомьтесь, Элеонора Павловна! Это наш новый директор музея, Дана Михайловна Снежкова.
– Очень приятно, – скривилась в подобии улыбки Петракова.
– А это Элеонора Павловна, наш финансовый ангел-хранитель, – сострил Виктор Анатольевич.
– Чем обязана? – вскинула густые брови Элеонора.
– Нужны деньги, – коротко пояснил сити-менеджер.
– Оригинально! – закинула ответный шар Петракова.
– Я серьезно, Элеонора Павловна, – насупился Шполтаков. – Здесь не до шуток. Этот особняк – девятнадцатого века, балки подточены короедом, кровля протекает, в подвале сырость, штукатурка сыпется. Я был там в прошлом году. Естественно, и в этом ситуация не улучшилась. Единственный на весь город музей, а мы, как скупой рыцарь, над златом чахнем…
– Если бы оно было, это злато…
– Возьмем из резервного фонда.
– Но он не резиновый. Бадьину пообещали, Горяевой… Лепехиной…
– А вот Лепехину давайте задвинем! Подождет до следующего бюджета.
– Но…
– Я все сказал, Элеонора Павловна. Лепехина подождет. Да и Горяевой нечего рассчитывать на всю сумму. У нас как принято? Просить больше, все равно урежут. Мне эти уловки давно известны. Вот копия плана модернизации музея, надо составить смету и выделить средства как можно быстрее. Зима не за горами.
