Алена Винтер - Женщина с прошлым, или В кольце ночных желаний
Звонок от Гии Мгеладзе изменил планы обоих. Михаил Андреевич приказал, чтобы ему подали машину, и попросил Марата сопровождать его. Ушел переодеваться, потому что уже успел натянуть на себя робу и подготовиться к работе на земле. Марат ожидал дядю у главного входа. Немного в стороне стояли Борис и Гаврила. Гаврила, как всегда, был в прекрасной форме: не замолкал ни на минуту, правда, говорил тише, чем обычно. Борис, прищурившись, слушал его басни. Наконец он не выдержал и сказал:
– Заглохни, Говорило!
Марат усмехнулся, потому что Гаврила, впервые услышав в голосе Бориса нотки раздражения, замолчал и не нашел что сказать в ответ. Обычно именно Боря терялся и с напряжением искал нужные слова. Теперь они, похоже, поменялись ролями, и озадаченный Гаврила с неимоверной скоростью моргал, обиженно глядя в спокойное лицо друга.
– Боря, твою мать…
Дар речи наконец вернулся к нему, но продолжения не последовало, так как на крыльцо вышел Михаил Андреевич. Гаврила метнулся к машине, быстро прыгнул за руль и завел мотор. Борис вежливо открыл перед хозяином дверцу. Михаил Андреевич оглянулся на Марата, со странной тоской в глазах осмотрел племянника с головы до ног и, хлопнув Бориса по плечу, устроился на заднем сиденье.
* * *Гия Мгеладзе, так же, как и прочие хорошо обеспеченные люди, предпочитал жить за городом, однако дом его располагался не в уединенном месте, укрытом от посторонних взглядов, а в красочном поселке, где каждый особняк соперничал с другими по своим размерам и по высоте окружавшего его забора. Дом Гии находился в самом конце улицы и представлял собою небольшую крепость. У железных ворот круглосуточно дежурила охрана. Черный Mercedes Никлогорского пропустили за ограду, и Гаврила, прекрасно знавший местность, свернул и поехал по дорожке, обсаженной невысокими, уже сбросившими листву деревьями, к белокаменному особняку в северной части двора. Охрана без особого любопытства посмотрела на Никлогорского, так как все уже давно привыкли к его посещениям. Интерес у них вызвал Марат, нечасто бывавший в гостях у Гии. У входа, ожидая гостей, стоял сам Гия Мгеладзе, а это говорило об особом уважительном отношении к прибывшим. Обычно посетителей проводили в гостевые апартаменты, гордо именуемыми аудиенц-залом, где, собственно, и происходила встреча.
– Миша, здравствуй. – Гия обнял друга. – Сынок, – он повернулся к племяннику Никлогорского.
Марат пожал его теплую пухлую руку и улыбнулся, приветствуя дядю Гию – так он называл Мгеладзе в детстве. Это смешило и Михаила Андреевича, и самого Гию, однако глаза старого грузина при этом светились от радости, потому что родных у него не было и теплое обращение мальчика, затрагивающее за живое его одинокую душу, приносило грузину ни с чем несравнимое удовольствие.
Гия провел гостей в тихую гостиную, где он проводил большую часть своего времени. Сюда допускались только близкие, а именно – он сам, Михаил Андреевич и теперь – Марат. Несмотря на раннее время, в комнате царил полумрак. Широкие окна были закрыты плотными шторами, не пропускавшими свет, темные стены и мебель полностью соответствовали атмосфере таинственности и сокровенности, которой был наполнен сам воздух комнаты.
Это была уютная, располагающая к душевным беседам комната. В ней витал дух Гии: каждый ее квадратный сантиметр был наполнен его вкусами и пристрастиями – грузинские ковры на полу, мягкий плед на диване, декоративные подушки и фотография дорогой мамы в золоченой рамочке.
Помощник принес поднос с горячими напитками и сластями, которые Мгеладзе употреблял в огромных количествах, что уже давно сказалось на его грузной фигуре. Гия забросил в рот шоколадное печеньице и взмахом руки отпустил ожидавшего дальнейших приказаний служителя.
– Не беспокоить, – бросил он и обратил все свое внимание на Михаила Андреевича. – Выпить не предлагаю. Разговор предстоит серьезный.
Михаил Андреевич, соглашаясь, кивнул и присел в огромное кресло напротив Гии, устроившегося на диване. Марат остановился рядом с дядей. Немного подумав, он сел в кресло, стоявшее чуть в стороне.
– Расклад, Миша, следующий. – Гия пригладил седые волосы. – Работу пришлось провести большую: проверяли всех основательно. Могу точно сказать, что недовольных тобой нет. Ты уже давно стоишь вне общей деятельности, отношения к нынешним делам не имеешь, чтобы в чем-то кому-то помешать; прошлые твои связи затухли, а вместе с ними и все остальное. Даже если и были у кого-то мелкие обиды, об этом уже никто не вспоминает. Поэтому я не считаю, что кто-то из нашего окружения причастен к смерти Стаса. Ни один человек не посмел бы вмешаться в твою жизнь таким образом, зная, чем это может обернуться для него. Твой авторитет все еще высок, да и оснований убивать твоего сына не было ни у кого.
Михаил Андреевич нахмурился. Именно это он и ожидал услышать, однако теперь появилась другая проблема. Найти убийцу, выходца из другого мира, не принадлежавшего его кругу человека, – намного сложнее, нежели если бы им оказался один из своих. С другой стороны, он испытал облегчение, потому что иметь тайного врага, с которым он когда-то имел общие дела и который долгое время ждал момента, чтобы ужалить его, более чем неприятно.
– Это не все. Я проверил девицу, убитую на пару со Стасом, и думаю, что все сводится к ней.
Марат громко выдохнул, чем привлек к себе внимание Гии. Грузин пристально вгляделся в племянника Червонного. Высокий, черноволосый, с красивыми серо-зелеными глазами, Марат показался ему очень похожим на Никлогорского в молодости. Да, именно таким был Миша, когда они познакомились. Разве что живости в характере и неукротимости у Никлогорского было больше, чем у этого молодого мужчины, сидевшего напротив Мгеладзе. Гия вспомнил, что отец Марата был мусульманином, что, впрочем, никак не сказалось на внешности сына и его религиозности. Молодежь нынче ходит без бога в душе, с сожалением подумал Гия. Ни веры, ни знаний, лишь глупое поклонение деньгам и развлечениям. Таким был и Стас – сын Червонного, Марат же отличался серьезностью и чувством собственного достоинства, которое вместе с кровью передается всем представителям родов, ведущих свое начало от самого пророка Мухаммеда.
Внимательно рассматривая Марата, словно увидел его впервые, Гия несколько отвлекся. Михаил Андреевич почтительно ожидал, когда тот соберется с мыслями и продолжит беседу, по опыту зная, что Мгеладзе не следует одергивать, иначе он потеряет нить разговора и разозлится.
Гия смотрел в лицо Марата, вспоминая его мать, ушедшую из жизни несколько лет тому назад. В роду Никлогорских все его члены отличались красотой и тяжелым характером. И сам Червонный, и его племянник были ярким тому подтверждением. Гия с удовольствием воскресил в памяти свои безрассудные похождения на пару с Мишей и то, каким успехом пользовались они оба у противоположного пола. Да, их молодость была чудной и легкой, не омраченной грузом потерь и разочарований.
