Ирина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент
Барсуковы деликатно промолчали, но Людмила отметила, что они обменялись взглядами, как будто предупредили друг друга о чем-то.
«Ну, чертов Банзай! – Людмила едва сдержалась, чтобы не высказаться вслух по поводу чрезмерной разговорчивости деда. – Теплая вода в одном месте не держится! Хлебом не корми, дай потрепаться». И как она могла упустить сей немаловажный момент и не выпроводить деда смотреть его любимое «Поле чудес»?
Она бросила взгляд на часы и обомлела. Какое там «Поле чудес»?! Двенадцатый час ночи… Но где же Славка? Только сейчас до нее дошло, что брата до сих пор нет дома. Вот так всегда, погрузившись в чужие заботы, она забыла о собственных. И вот результат: время близится к полуночи, а брат где-то бродит, не соизволив даже предупредить, что по какой-то причине задерживается.
Она обеспокоенно посмотрела на затянутые морозным кружевом окна, потом на двери, прикрывающие вход в спальню. Денис отметил эти торопливые взгляды и непонятную молчаливость хозяйки. Она, казалось, ничего не видела и не слышала вокруг. Занятая своими мыслями, она не обратила внимание, как ловко мужчины управились с холодцом и борщом, затем не менее сноровисто под чай и молоко – с ватрушками. Старики успели выпить по стопке-другой водки и собрались уже разлить по третьей, но поймали грозный взгляд Дениса и тут же принялись благодарить хозяйку и за ужин, и за своевременный «сугрев» организма в особенности.
Людмила вышла проводить гостей на крыльцо. Барсуков-старший и Банзай быстро миновали двор и вышли за ворота. И тут же она приметила закрасневшие глазки папирос. Старики, видно, не посмели закурить в доме и теперь, прежде чем разойтись по домам, решили наверстать упущенное.
– Спасибо, Людмила Алексеевна! – Денис задержался на крыльце. В тени, отбрасываемой верандой, она не видела его лица, но опять странным образом ощущала тепло, исходящее от него. И ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он обнял ее, прижался щекой к ее щеке, и уже от этого она была бы счастлива безмерно. Она непроизвольно потянулась к нему, оступилась и, если бы Барсуков не подхватил ее под локоть, непременно упала бы с крыльца. На мгновение Денис и вправду прижал ее к себе, но, словно испугавшись чего-то, отпрянул от нее и быстро прошептал:
– Осторожно, ступени скользкие… – Его рука отпустила ее локоть, и Людмила едва подавила разочарованный вздох. Ну что ему стоило, хотя бы из благодарности, поцеловать ее, пускай только в щеку? Ей бы и этого хватило, и, возможно, тогда воспоминания об этих настойчивых губах больше не тревожили бы ее по ночам…
– Денис, ты идешь? – послышалось из-за ворот. Барсуков оглянулся и недовольно бросил в темноту:
– Погоди, я сейчас! – И неожиданно попросил: – Можно мне пока остаться? Костя очень беспокойно ведет себя по ночам, и, как только он проснется, я тут же заберу его домой.
– Оставайтесь, – Людмила пожала плечами, – я чувствую, что вы не доверяете мне. – Она сделала несколько шагов по направлению к двери и остановилась на пороге. Оглянулась и насмешливо посмотрела на Барсукова. – К вашему сведению, у меня этак лет на десять больший опыт общения с детьми. Славе было всего два дня от роду, когда умерла наша мама.
– И вы одна его воспитывали? – Сосед прошел следом за ней на кухню и уже без приглашения разделся и присел на табурет рядом с кухонным столом.
– Нет, вместе с отцом. – Людмила налила полную кружку молока и пододвинула ее Денису. – Пейте! – А сама принялась убирать со стола грязную посуду.
Барсуков сделал несколько глотков и вдруг отставил кружку в сторону, обхватил голову руками и глухо, словно в подушку, произнес:
– Господи, кажется, только сейчас я понял, что Кости могло уже не быть в живых…
– Слава богу, все обошлось, но как он умудрился там оказаться?
– Отец ушел в магазин, а он оделся и, видно, отправился на кладбище. В Красноярске они с дедом каждую неделю ездили на кладбище, где похоронена его мать, моя бывшая жена. Но он достаточно умный мальчик, чтобы не сообразить, что здесь ее могилы нет. Поэтому никаких объяснений его поступку найти не могу, а сам Костя рассказать не может пока. И я, по правде, действительно не знаю, как мне вас благодарить. – Он перехватил у Людмилы посудное полотенце и тихо сказал: – Разве вот посуду помочь убрать?
– А это мне как раз очень нравится! – улыбнулась Людмила и вдруг, посмотрев на часы, испуганно охнула: – Второй час ночи… Где же Славка?
– Наверняка у друзей задержался, – попытался успокоить ее Барсуков. – Парень он достаточно взрослый, самостоятельный…
– У друзей он крайне редко задерживается. – Людмила опять посмотрела на часы. – И всегда предупреждает меня, если остается по какой-то причине ночевать. – Она перевела взгляд на телефон. – В любом случае неудобно уже звонить кому-то из его приятелей. Все спят…
– Если хотите, я позвоню дежурному, но думаю, это лишнее, если бы что-то случилось, меня давно бы известили об этом. Так что не беспокойтесь! Ложитесь спать, а уши надрать вашему негодному братцу доверьте мне, я это сделаю более профессионально…
– Ну, это еще неизвестно, как у вас получится! Славка – существо вредное и строптивое и не потерпит никаких посягательств на свои честь и достоинство. По правде говоря, у меня его честь и достоинство вот где сидят! – провела она ладонью по горлу и вздохнула. – Придется ложиться спать! – И спохватилась: – А вы как же? Давайте я вам на диване постелю? А сама лягу на раскладушке рядом с Костей.
– Ну уж нет! На раскладушке лягу я… – Барсуков замолчал на полуслове. Из спальни послышался вдруг шорох, стук, громко и недовольно запищал котенок, и, не сговариваясь, они бросились в комнату. На пороге остановились, пораженные увиденным. Костя сидел на постели и весело улыбался. Мавра лежала у него на коленях, блаженно щурилась, а два ее отпрыска с едва открывшимися, еще мутными глазками ползали по Костиной груди. Мальчик отрывал их от себя, щекотал им брюшко, прижимал к щеке и… бормотал что-то тихо-тихо, непонятно что, но это были первые более-менее членораздельные звуки, которые Барсуков услышал от него после того злополучного взрыва.
– Костя, сынок! – Денис бросился к нему, встал на колени перед кроватью. Прижался губами к маленькой мальчишечьей ладошке. – Повтори, что ты сказал?
Но мальчик вдруг испуганно вскрикнул, выдернул ладонь из рук отца и нырнул под одеяло с головой.
– Ну что такое? – с отчаянием сказал Денис и, не поднимаясь с колен, посмотрел на Людмилу. – Никак не пойму, то ли он меня боится, то ли обижен за что-то?
– Погодите! – Людмила опустилась на колени рядом с ним, слегка приподняла одеяло и осторожно погладила мальчика по голове. – Костя, ласточка моя! Ничего не бойся! – Она извлекла из-под одеяла одного котенка за другим и передала их Денису, потом пришел черед рассерженно зашипевшей Мавры, которую не слишком вежливо водворили в корзинку. – Идите на кухню! – прошептала девушка, не поворачивая головы в сторону Дениса, и, не дожидаясь, пока он покинет комнату, присела на постель рядом с мальчиком, склонилась к нему и поцеловала в щеку. – Хочешь на ручки, маленький?
