Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель
42
Встретившись в холле больницы с высоким красивым спортивным мужчиной, выходившим из палаты Инны, Дорохов нахмурился — с таким молодым красавчиком ему тягаться трудновато: вон, все медсестры провожают его восхищенными глазами и вздыхают украдкой, а жена… А что жена? Она рассказывала о нем в довольно комичном ключе, но о его внешности не было сказано ни единого слова. Почему?
Снедаемый своими сомнениями Дорохов решил успокоиться и не вторгаться в палату жены в «растрепанных чувствах» — все-таки она «больная» и волновать ее «пустяками» врач не рекомендовал, сел в холле в кресло в уголке и задумался.
«— Снимать напряжение сексом — это, конечно здорово, но и о физической нагрузке забывать не стоит, — размышлял Дорохов, испытывая легкую зависть в отношении спортивной фигуры бывшего мужа своей жены. — Сколько я в тренажерке не был? Месяца два, наверно… Точно два, и как это я раньше время находил… Сейчас его совсем нет, еще и Витек — с ним то в кино, то в цирк, то игры в компе… Так, пора брать командование в свои руки — раз в неделю все вместе в тренажерку. Инна хотела со мной пойти…»
Его размышления прервала вбежавшая в холл молоденькая медсестра. Девушка не заметила Дорохова, упала в кресло и зарыдала во весь голос.
Женских слез Дорохов не выносил.
— У вас что-то случилось? — наклонившись вперед, участливо поинтересовался он, и девушка, услышав рядом мужской голос, разом перестала плакать.
Она достала из кармана коротенького халатика пачку бумажных носовых платочков и круглую пудреницу и принялась наводить порядок на лице.
— Кто-то умер? — спросил Дорохов, разглядывая молоденькую медичку — на вид ей было не больше семнадцати.
— Нет, что вы! — испугалась медсестра и совсем по-детски шмыгнула носом. — Они надо мной просто издеваются!
— «Они» — это кто?
— «Они» — это больные! — медсестра аккуратно завернула использованные платочки в чистый платочек, сунула получившийся комочек в карман и взглянула на Дорохова — глаза у девушки были очень добрые и внимательные. — Я работаю этажом выше в мужском отделении, — пояснила она, крепко сжимая в руках кругленькую пудреницу. — А мне так хотелось работать здесь в женском: я тут и практику проходила, и всех врачей знаю, да и с больными у меня был полный контакт — никаких жалоб и нареканий на меня не было, но с начальством не поспоришь — в мужском отделении не хватает персонала… А эти мужчины надо мной просто издеваются!
— Я, конечно, не знаю всех обстоятельств, — примирительно сказал Дорохов, — но мне кажется, что они скоро вас полюбят и оценят по достоинству вашу доброту.
— Кому она нужна эта доброта! — вспылила девушка, и щечки ее вспыхнули от гнева. — Больные должны меня слушаться и выполнять все указания, а они…
— Не слушаются?
— Хуже! Издеваются! — глаза медички вновь наполнились слезами. — Вот сегодня, например: больному назначили очистительную клизму, я все приготовила, клизму поставила, спрашиваю: «Все нормально?», он кивает головой — мол, все хорошо, через какое-то время снова спрашиваю: «Все нормально», а он глаза выпучил, мычит и у него изо рта вода льется…
— Как это? — удивился Дорохов.
— Вы так спокойно спрашиваете, а я знаете, как испугалась! Подбежала, шланг выдернула — вода на пол полилась и мне прямо в туфли, а больной вскочил и давай надо мной хохотать…
— Это, значит, шутка такая?
— Ну да — воды в рот набрал и в процедурный кабинет явился, а когда я клизму ему поставила, начал потихонечку воду изо рта выпускать…
— Да-а, — улыбнулся Дорохов. — Юмористы. Представляю, какие у вас были глаза в ту минуту…
— Вам смешно, а мне с ними работать и работать! Они то бинты томатной пастой намажут и кричат, что у них кровотечение открылось, то рисуют на ягодицах сердечки, пронзенные стрелой, то термометр в горячий чай опускают — я смотрю на термометр и машинально записываю температуру больного: сорок один градус, потом спохватываюсь, заставляю перемерять, но цифры приходится исправлять, врачи ругаются, думают, что я невнимательная…
— Сочувствую. Но если посмотреть на это с другой стороны, то это же хороший знак: раз больные шутят, значит, выздоравливают.
— Выздоравливают! — обиженно фыркнула девушка. — Они выздоравливают, а мне страдать? Нет, я не согласна! Лучше я совсем уволюсь!
— Ну, зачем такие крайности? — Дорохов вновь наклонился вперед, приблизившись к девушке и, улыбаясь, предложил: — А вы возьмите и тоже с ними пошутите!
— Как это? — опешила медсестра, услышав такой невозможный совет. — Ведь они больные…
— Вот, вот — боль-ны-е, — по слогам выразительно произнес Дорохов. — А чего больные боятся больше всего?
— Уколов и всяких там процедур неприятных… а еще боятся, что их задержат в больнице и не выпишут домой.
— Вот вы и вспомните, чего больше всего боятся ваши так называемые «шутники» и скажите им, что вы, мол, пожаловались главному врачу на их недостойное поведение, и врач назначил одному то-то, другому то-то, третьему то-то. Посмотрите, как у них вытянутся лица от испуга — сразу забудут про свои шутки.
— Спасибо! — вскочила с кресла обрадованная медсестра. — Огромное вам спасибо, дорогой товарищ посетитель, что надоумили! Ну, я теперь им покажу! Они у меня теперь шелковыми станут!
Девушка убежала, а Дорохов, глядя ей в след, вздохнул — да, изменила его женитьба: раньше он не вмешивался в чужие проблемы — просто не замечал их! Раньше — это когда стал работать в Разведывательном Управлении под началом Василия Ивановича, а до этого «раньше» он был совсем другим: его называли «Солнышком», потом «Солнцем» — от был сильным, добрым и справедливым и многим помогал… А сейчас он стал другим, только вот с Инной он опять становился сильным, добрым и справедливым и готов был решать все ее проблемы, и она называет его «Солнце мое»… Проблемы! Вот бы его проблемы так просто решались бы, как у этой девушки! «Чужую беду руками разведу!» А может, все свои проблемы он просто придумал? Вот сейчас пойдет к Инне и прямо спросит у нее о ее бывшем муже…
Подавляя в себе, желание отругать охранника, Дорохов решительно встал, расправил плечи и так же решительно пошел к палате, хорошо понимая, что полностью изолировать жену от посещений обеспокоенных родственников все равно не удастся — видимо, охранник причислил бывшего мужа Инны к родственникам и пропустил в палату. Акцентировать внимание охранника на оплошности Дорохов не стал — еще подумают, что это проявление ревности, а досужие разговоры ему не нужны.
Инна лежала в кровати и задумчиво смотрела в потолок, на звук открываемой двери она повернула голову.
— Привет, — произнес Дорохов и обычной радости в глазах жены не увидел. — Ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — не очень уверенно произнесла «больная» и деланно улыбнулась.
— Что-то случилось? — попробовал Дорохов прояснить ситуацию, ожидая «чистосердечного признания».
— Да нет, я же говорю — все нормально.
Дорохов посмотрел на роскошный букет на тумбочке и недовольно сапнул.
— У тебя были гости?
— Да, Леонид приходил, — равнодушно сообщила Инна и даже не посмотрела в сторону принесенного букета. — Мама ему позвонила и просила меня навестить.
— Зачем?
— Чтобы я не скучала.
— А ты скучаешь?
— Нет.
— Тогда зачем он приходил?
Инна внимательно посмотрела на мужа и улыбнулась — ей приятно было, что он ревнует.
— «Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав!»
— Еще как прав! — садясь на стул, сварливо возразил Дорохов и мысленно укорил себя, что пришел без цветов — женщины цветы любят, а жене принято угождать. — Такие визиты только расстраивают больных.
— Я уже выздоравливающая, — капризничала Инна, чувствуя легкое головокружение от непривычного обилия мыслей и планов, связанных с визитом бывшего мужа. — Врач сказал, что через три-четыре дня меня выпишет. А знаешь, Ленечка…
Столько настороженного неприятия было во взгляде Дорохова, что Инна осеклась на полуслове — нет, она не скажет никому о том, где и при каких обстоятельствах встретил Леонид Георгия Ватутина. Вот выпишется из больницы, и сама все узнает — она понимала, что муж не одобрит ее идею только потому, что в ее основе лежит разговор с другим мужчиной.
