Александр Казанский - Экстремальная любовь
Юля в синих джинсах и белой болоновой куртке до пояса, показалась из-за угла пятиэтажного дома и быстрыми, с мелькающими на ногах белыми сапожками до колен, шагами шла к своему подъезду, не оглядываясь, она скрылась в сумраке своего старого подъезда. Спрятав голову с роскошными густыми черными волосами, что были распущены и длинные до лопаток, под капюшон. Руки, засунув в рукавицы женственной и плавной походкой, заставляя прохожих мужчин невольно оглядываться и долго смотреть на нее в след, исчезла в темном мрачном сумраке своего сырого и старого изрисованного и исписанного подъезда. В этот подъезд не падал солнечный свет и не попадал свежий воздух, как всегда Юля открыв дверь, подставила под него кирпич, чтобы вся эта надоевшая сырость выветривалась, но все было бесполезно. Старые и догнивающие свой век дома, построенные Хрущевым, покрывались грибком и белым налетов от неприятного запаха и пара постоянно шедшего из всех щелей подвала внутрь подъезда. Все стены подъезда от первого до пятого этажа были исписаны нецензурной лексикой и молодежными жаргонами, непристойными карикатурами и разными языческими знаками и свастикой. На дверях помадой изображены граффити о любви между женщинами и о побоях между мужчинами. А также отпечатки поцелуев, оставленные девушками на память об их здешней тусовке. Каждый день, проходя мимо этих художеств, Юля улыбалась, это поднимало ей настроение. Не замена труб в подвале, ни покраска стен и ремонт согнутых перил, ничего из этого не производилось еще со времен рождения последней конституции, все брошенное на произвол судьбы доживало свой последний век. Единственное, на что смогли организоваться и собрать деньги жители этих подъездов, так это поставить железные двери и установить домофон. На все остальное догорала в сердцах граждан последняя надежда на помощь обдирающего их карманы ЖКХ. Юля быстро поднялась на свой пятый этаж, чтобы поскорее уйти от этого противного запаха, что даже покурить никто не оставался в подъезде, зашла в свою квартиру. С тех пор как в подвале прорвали трубы, и его по пояс затопило канализационной водой, отчаянные жильцы либо поставили себе двойные двери, либо стали покидать такие дома, у кого имелась такая возможность. Юля захлопнула за собою черную железную дверь, на которой мелом и крупными буквами было написано: «Юля, я вновь хочу с тобою встретиться. Твой Стас».
— Юля, опять к тебе приходил твой Стас, — при встрече сказала Юле мать.
— Я уже об этом знаю, — с чувством лени произнесла Юля.
— Дочка, сколько можно, хватит мучить парня, когда ты дома, то не выходишь, когда он к тебе приходит. Когда тебя нет, он все равно к тебе приходит, значит, ты не отвечаешь на его звонки по мобильному? — быстрым темпом заговорила мать.
— Мама, я не хочу об этом говорить.
— Но почему? Терпение мое переполнено, мне жалко этого молодого человека, он приносит тебе шикарные букеты цветов и коробки конфет на праздники, звонит тебе, приходит к тебе, по твоим дням рождения, а ты его даже не пускаешь…
— Меня не подкупишь таким образом.
— А у тебя, я вижу, полное безразличие и неприязнь к нему? — продолжала догадливая мать.
— Меня тошнит от него…
— Дочка, разве так можно, что это тебя тошнит, видите ли. Он красивый парень, спортсмен…
— Да, да мама, еще и комсомолец забыла добавить.
— А ты не перебивай меня, выскажешься потом, когда разрешу. Он сказал, что получил звание мастера спорта. На ринге одержал победу лишь потому, что думал о тебе и ради тебя он достиг этой победы. Ты слышишь Юля, он завоевал тебя, он пытается добиться твоего расположения и твоего внимания, он любит тебя, ты хоть это понимаешь? Ведь это уже продолжается не первый день. Какой раз ты уже его отшиваешь от себя, одумайся дочь пока не поздно, лучше парня ты себе больше не найдешь, кругом, спивающиеся бездарности и бездельники, которые только сидят по подъездам с всякими проститутками и ничего не знают и не умеют. — Юля в эти мгновения не слушала свою мать, она, как и всегда занималась своими делами. Раздевшись до гола, она надела новое нижнее белье и тонкий короткий розовый халатик. А мать, все не умолкая продолжала Читать нотации. — Я даже доченька не представляю себе как тебе приятно сидеть с такими отбросами общества в темных подъездах, как тебя от них не тошнит, ведь у них нет никакого будущего, а именно о нем нужно сейчас думать.
— Мама хватит, помолчи же ты, наконец, ты сведешь меня с ума.
— А какие тебе парни нравятся, скажи, пожалуйста, или я ошибаюсь, парни ли тебе нравятся? Я последнее время сталкиваюсь на работе в институте с тем, что все больше девушек избегают молодых людей, они друг друга любят больше…
— Мама, мама, я не лесбиянка, если ты об этом. Да много, к сожалению таких девчонок даже среди моих подруг есть. Но насчет парней то у меня иные вкусы, чем те, что ты впариваешь мне. Я не люблю таких людей, которые как Стас устремлены только лишь к одной цели. Нет, мне симпатизируют ребята, имеющие много целей в своей жизни и добивающиеся этих целей, или хотя бы старающиеся к этому, эти ребята хотят попробовать в жизни все, они экстремалы, пьяницы, музыканты, бойцы и так далее и типа подобное. Короче говоря, стремящиеся только к удовольствиям, от всей этой жизни всего попробовать понемногу, а не добиваться успехов и карьеры только в одном, в спорте, например как все тот же Стас. И красота сейчас не главное, для меня важнее уверенность человека в своей жизни и в своих целях.
— Ого, дочка, у тебя целый батальон запросов и требований к молодым людям. В кого ты интересно такая? — Удивлялась мать.
— Мода такая мама, мода и свобода.
— Мода урода, — добавила мать, — а свобода до первого брака, — крылатым ворожением хвасталась мать Юли. — Ты еще дочь совсем не опытна, со многим тебе еще в жизни предстоит столкнуться, ой, попомнишь ты слова родной матери, попомнишь.
— Как всегда вы взрослые правы.
— Была бы ты богата, была бы известна, ездила бы со Стасом по всему белому свету и за счет спортивных организаторов, ты не соскучилась бы со Стасом, — не отчаивалась мать. Но если же он тебе так противен, то скажи, как ты умудрилась тогда завести с ним отношения?
— Я тогда думала о другом, в седьмом классе я еще мало соображала и была дурой…
— Да ты и сейчас дура.
— Не перебивай меня, я дам тебе слово, когда надо будет. Так вот. Я маленькой тогда была.
— Но уже хитрой как леса, значит ум и хитрость не совместимы?
— Разве я была тупой?
— Нет, но не понимала свои действия. — Объяснила мать.
— Лучше так. А насчет хитрости: только способные выживают в этом безумном мире.