Линда Ховард - Алмазная бухта
Здесь был ее дом, ее корни были глубоко в песчаной почве. Дом, в котором она жила, остался от дедушки, а земля принадлежала ее семье в течение ста пятидесяти лет. Дом был реконструирован в пятидесятых годах и не напоминал больше первоначальное строение. Когда Рэйчел поселилась в нем, то отремонтировала все внутри, но место давало ей ощущение постоянства. Она знала дом и окружавшую его землю так же хорошо, как свое отражение в зеркале. А возможно и лучше, потому что Рэйчел не любила разглядывать себя.
Она знала большую сосновую чащу перед домом и холмистый луг позади него, каждый холм, дерево и кустарник. Тропинка извивалась между соснами и спускалась к пляжу, где плескались воды бухты. Пляж здесь не был застроен, отчасти из-за очень неровного рельефа, а отчасти из-за того, что берег принадлежала людям, которые владели им уже несколько поколений и не были склонны видеть кондоминиумы и мотели прямо перед собой.
Изначально этот край был скотоводческим, и землю Рэйчел практически со всех сторон окружало огромное ранчо Джона Рафферти. А он, так же, как и она, отказывался продавать землю под застройку.
Пляж был особым пристанищем Рэйчел, местом для прогулок и размышлений, поиска успокоения в неослабевающих, бесконечных волнах воды. Он назывался Алмазной бухтой, потому что свет преломлялся в волнах, когда они разбивались об подводные валуны, вытянувшись в линию перед входом в небольшую бухту. Вода вибрировала и сверкала как тысячи бриллиантов, когда катилась к берегу. Дедушка учил ее плавать в Алмазной бухте, и иногда казалась, что и жизнь ее началась в бирюзовой воде.
Конечно, в бухте прошли лучшие дни ее детства. Тогда приезд к дедушке был самым веселым, что могла себе представить маленькая Рэйчел. Ее мать умерла, когда ей было двенадцать, и тогда бухта стала для нее постоянным домом. Было в океане нечто, сумевшее ослабить остроту ее горя и вернувшее оптимизм. У нее был дедушка, и даже сейчас мысль о нем вызвала улыбку на ее лице. Каким замечательным стариком он был! Он никогда не был очень занят или слишком стеснялся, чтобы ответить на иногда очень щекотливые вопросы, которые могла задать юная девочка, и давал ей свободу для проверки своих возможностей, но при этом удерживая в рамках разумного. Он умер в тот год, когда она окончила колледж, но даже смерть пришла к нему в свой срок. Он устал, болел и был готов умереть, но сделал это с таким юмором и согласием, что Рэйчел почувствовала своего рода умиротворение от его ухода. Она была очень опечалена этим, но горе смягчилось осознанием того, что он хотел этого.
Старый дом пустовал, пока Рэйчел работала корреспондентом и занималась журналистскими расследованиями в Майами. Он встретила и вышла замуж за Б.Б. Джонса, и ее жизнь была прекрасной. Б.Б. был больше, чем муж, он был другом, и они думали, что весь мир у них в руках. Убийство Б.Б. разрушило эту мечту, и в двадцать пять лет Рэйчел стала вдовой. Она бросила работу и вернулась сюда, в бухту, еще раз находя утешение в бескрайнем море. Она была эмоционально покалечена, но время и спокойная жизнь излечили ее. Однако она не чувствовала никакого желания возвращаться к быстро меняющейся жизни, которую вела прежде. Здесь был ее дом, и она была рада тому, что делала сейчас. Два сувенирных магазина обеспечивали приличную жизнь, и она пополнила свои доходы написанием случайных статей, таких же хороших, как и приключенческие книги, которые имели удивительный успех.
Это лето было таким же, как и другие, которые она проводила в Алмазной бухте, разве что более жарким. Жара и влажность были почти удушающими, и в некоторые дни она испытывала желание не делать ничего, требующего больше усилий, чем лежать в гамаке и обмахиваться. Закат принес некоторое облегчение, но совсем небольшое. С приходом ночи с бухты повеял легкий бриз, который охладил ее нагретую кожу, но было еще довольно жарко для сна. Она уже приняла холодный душ, и теперь сидела в темноте на качелях перед домом, лениво отталкивалась от земли.
Цепи скрипели в такт стрекотанию сверчков и кваканью лягушек, Джо дремал на веранде перед сетчатой дверью и видел свои собачьи сны. Рэйчел закрыла глаза, наслаждаясь легким ветерком, обдувавшим лицо. Она размышляла о том, чем займется завтра. Наверняка, это будет практически то же, что и сегодня, и вчера, но она не имела ничего против этого. Раньше она радовалась переменам, которые сопровождались особенной чарующей силой опасности, но сейчас ей нравилось спокойствие ее настоящей жизни.
И хотя на ней были только трусики и большая мужская рубашка, с закатанными рукавами и расстегнутыми тремя верхними пуговицами, она чувствовала, как маленькие капельки пота собираются между грудей. Жара не давала ей покоя и в конце концов она поднялась на ноги.
— Я пойду, прогуляюсь, — сказала она собаке, которая повела ухом, не открывая глаз.
Рэйчел не ожидала, что он присоединится к ней. Джо не был дружелюбным псом, даже с ней. Он был независимым и необщительным, отступал назад от протянутой руки, оскаливаясь, а шерсть на загривке вставала дыбом. Она полагала, что с ним плохо обращались до того, как она нашла его во дворе несколько лет назад. Но они заключили договор: она кормит его, а он исполняет роль сторожевой собаки. Он все еще не позволял ей гладить себя, но немедленно подбегал к ней при виде незнакомых людей и стоял рядом, пристально изучая их до тех пор, пока не решал, что они не представляют опасности, или пока они не уезжали прочь. Если Рэйчел работала в саду, то Джо обычно находился рядом. Это было сотрудничество, основанное на взаимном уважении, и оба были довольны этим. Пес с легкостью выполнял условиях их сделки, подумала Рэйчел, когда пересекла двор и пошла по тропинке, которая вела мимо высоких сосен к побережью. Псу не приходилось часто исполнять роль охранника: к ней в дом редко приходили люди, за исключением почтальона. Она жила в конце грунтовой дороги, которая проходила по владениям Рафферти только к ее дому. Джон Рафферти был ее единственным соседом, а он не был любителем заглянуть на огонек. Хани Майфилд, местный ветеринар, иногда заходила после к ней после посещения ранчо Рафферти, между ними сложились тесные дружеские отношения. Но кроме нее Рэйчел, в основном, никто не беспокоил, и это была еще одна причина, по которой она чувствовала себя в безопасности, прогуливаясь ночью в одном белье и рубашке.
Тропинка опускалась по склону через сосновую чащу. Звезды были большими и ярким, поэтому Рэйчел, ходившая по тропинке с детства, не нуждалась в фонарике. Даже среди сосен она могла видеть достаточно, что бы найти тропинку, да и берег находился на расстоянии четверти мили от дома, так что путь туда был легкой прогулкой.
