Андрей Неклюдов - Золото для любимой
Говорят, человечество прощается со своим прошлым смеясь. Я прощаюсь со своим прошлым если не плача, то уж, по крайней мере, далеко не с легким сердцем.
Глава 34. БРАТКИ
Вечером нас навестили братки.
Сперва послышался шум подъехавшей автомашины, громыхнули ворота. Кто-то, стуча башмаками, поднялся по ступеням в дом. Через минуту оттуда прозвучало:
– Радика нет, Бурхана нет. Какие-то мужики спят. Гости приехали – никого не е…т. Приехали и приехали – и в рот компот!
Затем в кухню, где находились лишь я и Бурхан (наши час назад отправились на покой, Радик не вернулся с охоты, а Гайса несколько дней назад отчалил наконец домой), ввалились пять человек.
– Где Радик? – по-свойски уселся на лавку самый крепкий из них, обритый, большеголовый, с маленькими узкими глазками и сморщенным, как будто выражающим недовольство лбом. (Мне вспомнились помидоры или тыквы с человеческими чертами из мультфильмов или телерекламы.)
– Закуска найдется? – со стуком поставил он на стол-топчан две бутылки водки.
Другие также без церемоний рассаживались, откупоривали бутылки, ополаскивали из чайника стаканы. Большинство – коротко или наголо остриженные, мордастые, в спортивных трико. Один, лысый абсолютно (его так и называли – Лысый), с наиболее корявой мясисто-красной физиономией, был в шортах и грязной майке.
Бурхан, не иначе как в предвкушении выпивки, кинулся к здоровяку с объятиями:
– Бы-ли-и-ин! Мара-а-ат! Полгода тебя не видел. Сейчас все сделаю… Яичек свежих… – засуетился он, грохнул на плиту сковороду.
– Мы торопимся, – пробурчал один из пришельцев.
– Пусть делает. Давай, Бурхан, похлопочи, – одобрил хозяйское рвение Марат. – Чай есть? – спросил он.
– Конечно! Марат! Горяченький! Запаренный! – вскричал радостно старик.
– Ты не понял, – поморщился тот. – Заварка есть?
Получив от Бурхана пачку, он сыпанул в горсть, а затем отправил в рот черную рассыпчатую горку заварки, разжевал старательно и запил водой, пояснив с небрежной усмешкой:
– Организм допинга требует.
Затем, взявшись за бутылку, неожиданно повернулся ко мне:
– Выпьешь с нами? Тебя как звать?
Я назвал себя, но от выпивки отказался. Настаивать не стали.
– Чем занимаетесь? Геологи? Откуда? Из Питера? Ого. Что ищите? – как бы между делом без видимого интереса расспрашивали они. – И золото попадает?
– Нет, золото нас не касается, – дипломатично пояснил я. – И вообще мы промываем лишь до серого шлиха.
– На трубе ваши парни моют?
«Все знают», – отметил я про себя.
– Это ваши пробы сушатся? – кивнул один, рыжеватый и улыбчивый, на дальний край печи, где неровной шеренгой выстроились пузатые мешочки. – Можно посмотреть? – он взял мешочек, развязал тесемки, насыпал содержимое на ладонь, показал приятелям.
– Все лето тут? – энергично жуя лепешку с парящей пузырчатой яичницей, поинтересовался Марат. И опять: – Откуда вы? Из Питера? Ого.
Мои ответы они, похоже, пропускали мимо ушей или притворялись, якобы пропускают. При всей их внешней раскрепощенности, небрежных, как будто ничего не значащих вопросах, я улавливал время от времени чей-нибудь цепкий настороженный взгляд.
– Наливай! – уже требовал Бурхан; он вдруг покачнулся и едва не сел на сковородку с остатками яичницы, стоящую на столе-топчане. – Марат! Бы-ли-и-ин! Сейчас я картошки пожарю.
– Мы торопимся. Выпьем еще и поедем.
Марат вытащил сигарету из оставленной Мишкой пачки.
– Сначала возьму, потом спрошу, – без улыбки пошутил он. – Не убьют… не убьют же!
– Порвут, как грелку! – хохотнул рыжий, и вся братва заржала над избитой шуткой.
– Охотитесь? – спросил я, зная, что не охотятся, но желая увидеть их реакцию.
– Охотимся, братуля, – со смешком согласно кивнул Марат и добавил: – Но на особую дичь. Радик нам нужен, – прибавил он как будто нехотя. – Ладно, поехали мы. В Кособродку слетать надо. Скажи Радику, что я еще к нему заеду, – бросил он Бурхану.
И, дожевывая куски, вся гоп-команда потопала к выходу.
Едва стих рокот автомобиля, как Бурхан внезапно сменил любезность на гнев:
– Бандюганы драные! Мафия, ты понял? Я их всех знаю. Увельковские бандиты. Шпана! Они тут много дел наделали… Хорош, я все сказал, – резко остановил он себя и, выпятив нижнюю губу, потряс перед моим лицом сжатым коричневым кулаком, натужно просипел: – Ладно… Все нормально. Я – спать.
Глава 35. ПРОПАЖА
После первого (возможно, разведочного) визита банды я решил, что оставлять мешочек с намытым золотишком в комнате на столе, по меньшей мере, неразумно. Хоть это и не кружка золота, как у покойного Стефана, но все же граммов около десяти будет. Перебрав в уме разные варианты, я спрятал его в глубине своего спального мешка – между ватным коконом и брезентовым чехлом.
Да и не только бандитов следовало опасаться.
Однажды Радик рассказал историю о том, как его навестили «фээсбэшники».
Явились они, как те бандиты: на обычном жигуленке, с водкой. Только вели себя чуточку скромнее. «Стакан не дадите? А хлеба? Давай с нами выпей». А как вместе выпили, взялись расспрашивать: есть ли золото, моют ли? «Моют помаленьку» – «А кто?» – «Приезжие». Тогда они давай Радика подбивать: ты, мол, без работы, на что живешь? Дескать, посматривай, кто тут моет, и нам сообщай. Радик на это: «Что мне их, выслеживать?» – «Нет, зачем? Замечай только: сколько человек, во что одеты, и номера машин записывай. И за этакую малость будет тебе стабильное жалованье». Радик: «Да некогда мне по карьерам лазить. Хозяйство у меня – огород, конь, сено косить надо, картошку собирать…» – «Ну смотри, надумаешь – вот тебе телефон. Мы же к тебе по-дружески. Вот, например, ружьецо у тебя не зарегистрировано, так мы же ничего не говорим, понимаем. И ты пойми…» И укатили: дескать, мы тебя еще навестим.
– А ведь приехать и с обыском могут, – заключил Радик. – Ведь знают, что народ моет. И из охотников наверняка кто-нибудь разболтал в Пласте: мол, подозрительные люди постоянно что-то промывают под дамбой возле труб.
Рассказал он еще и о том, как два года назад несколько геологов нелегально намыли здесь золото и везли его с собой в Москву, хорошенько припрятав. Кто-то на них, видимо, настучал, и им прямо в поезде устроили обыск – выпотрошили рюкзаки, спальные мешки, сумки – и нашли… в тюбиках с зубной пастой.
Поразмыслив, я решил, что спальник – такое место, которое в первую очередь может подвергнуться досмотру. И я сунул ценный мешочек (внешне не отличающийся от других мешочков для образцов) в кармашек своего потасканного маршрутного рюкзака, похожего, скорее, на котомку нищего бродяги, чем на предмет снаряжения современного геолога. Самый же крупный самородок (в форме пирамидки) утопил в сухой заварке, которую также в полотняном мешочке брал с собой в маршруты.
