Екатерина Гринева - Ночной гость, или Бабочка на огонь
По словам бабки выходило, что Регина вот уже год не навещала родных. Я прикинула в уме: получалось, что именно в этот промежуток времени она сделала пластическую операцию и устроилась работать в банк.
Мать ее совсем плоха, не вылезает из больниц. И не Регина она, а Райка! Когда паспорт получала – захотела быть Региной. Мать на нее рукой махнула: делай, мол, что хочешь. Училась в институте, с плохими парнями связалась, и все пошло наперекосяк, разболталась бабка.
– Не кончила институт, чуть в тюрьму не загремела. А потом все же попала в камеру, два годка отсидела. Вышла – и снова пропала. Поди, с год уже мы ее не видели. Стара я, чай. Восемьдесят лет в том году стукнуло! На покой мне пора. Приехала бы хоть перед смертью со мной повидаться…
– А фотографий ее у вас не осталось?
– Остались… Показать?
– Да. Пожалуйста.
Бабка скинула тулуп и пошла в коридор, открыла дверь в комнату. Бабка долго возилась, потом вышла к нам с толстым, обтянутым синим бархатом альбомом в руках.
– Вот. Смотрите…
Мы внимательно разглядывали снимки. Регина – до операции. Последняя фотография была сделана года четыре тому назад. На египетском курорте.
– Египет. Это очень далеко! Фотки она оттуда привезла. Вот, одну мне дала, – сказала бабуля.
– А где жила Регина?
– Что? – Бабка явно была глуховата.
– Где она жила?
– Да где придется. Сюда она редко приезжала. Все со своими хахалями якшалась! Девка-то она видная, красивая… Одна никогда не сидела… Приехала бы – родных повидать! Звонила только. Говорила: приеду, приеду. Но все не ехала. А зачем мы ей с матерью-то нужны? Была маленькой, так все вилась вокруг нас ужом, а щас якшаться с нами ей недосуг. Старые мы да больные…
Бабка проводила нас до ворот. Усевшись в машину, мы какое-то время молчали.
– Дела! – выдохнул Андрис. – С богатым уголовным прошлым девочка. И вот она устраивается в банк, утаив бо́льшую и славнейшую часть своей биографии. И в этом ей тоже кто-то помог!
– Все прояснится в Вене, – устало сказала я.
– Или, наоборот, запутается.
– Типун тебе на язык, – серьезно сказала я. – Мне уже надоело гоняться за ней, хочется наконец увидеть и задать ей пару вопросов. А заодно и получить на них ответы…
– Посмотрим, – философски сказал Андрис, – ответит ли она на них…
– К родным она не скоро приедет, если приедет вообще. Раз уже она сделала пластическую операцию.
– Кстати, у тебя есть шенген? – перебил он.
– Да. Есть.
– Тогда не будет проблем с Веной. Билеты я беру на себя.
Теперь я лучше понимала Регину – самоуверенную девушку, поставившую перед собой цель: вырваться из окружавшей ее обстановки любыми путями и способами. Даже если ради этого придется пойти на нарушение закона. Регина была способной ученицей и все схватывала на лету. Она решила, как именно распорядится выпавшим ей шансом, который случается в жизни только однажды. Цепкая, жадная до жизни и денег девица решила не размениваться по мелочам, сорвать куш побольше и пожить в свое удовольствие. Только она забыла, что за все нужно платить. В том числе и по старым счетам. Паленый искал ее все это время – и нашел… Но ему не повезло: как нашел, так и потерял. Она улетела в Вену, запутав следы… Но поможет ли ей это уйти от возмездия?
Мы вернулись в Таллин. Андрис взял билеты на ближайший рейс, а я купила себе новую зимнюю куртку взамен старой, оставшейся у Васи.
Вена встретила нас метелью. Когда мы, взяв такси, ехали из аэропорта, я сказала, глядя в окно:
– Похоже, мы привезли с собой метель.
– Ты когда-нибудь бывала в Вене?
– Нет. А ты?
– Да.
Ревность зашевелилась в моей душе, и я даже испугалась, потому что не ожидала этого от себя.
Отель был очень красивым, располагался он в центре города. Старинное здание в стиле барокко.
Мы взяли два одноместных номера, и Андрис перед тем, как мы разошлись по номерам, спросил меня:
– Мы погуляем вечером? Или ляжем спать? Все-таки намотались мы порядком.
– Нет. Я не хочу спать. Давай погуляем.
– Тогда так. – Андрис посмотрел на наручные часы. – Встречаемся внизу, в холле, через полтора часа. Идет?
– Идет.
В номере меня охватила самая настоящая паника. Я вдруг поняла, что со мной происходит нечто странное, не похожее на то, что я испытывала раньше. Это было странное чувство: всепоглощающее, неистовое. Я по уши втрескалась в человека, с которым была знакома всего лишь несколько дней! Раньше я считала, что для длительных отношений нужно узнать человека поближе; узнать его привычки, недостатки, что он любит, а что ненавидит. Оказалось, все это – ложь. Страсть может настигнуть тебя, как снежная лавина – незадачливого лыжника, и нет никакой возможности увернуться от нее.
Чувство тебя настигает, и – все. Ты ошеломлен и растерян перед натиском этой стихии. И если раньше ты что-то взвешивал, примерял и рассуждал – подходит тебе человек или нет, – то теперь у тебя нет даже выбора, ты уничтожен этим новым сильным чувством и отдан целиком ему во власть.
Я упала ничком на кровать, чувствуя, как подрагивают мои губы. От жалости к себе, от ощущения бессилия и невозможности что-либо изменить и из-за величайшего страха – потерять этого человека, внезапно ставшего для меня всем.
Андрис играл со мной, как кошка с мышкой. Я ему нравилась, но не более того. И это тоже было ужасно. Ведь я была полностью беззащитна перед ним, а он вооружен своим скепсисом, насмешкой и холодной рассудочностью.
Чувствуя, как дрожат мои губы, я кусала их, не зная: идти ли мне сегодня с ним гулять или лучше остаться в номере, переждать, пересидеть эту грозу эмоций? Спастись от самой себя. Хотя в глубине души я уже понимала, что это бесполезно!
За полчаса до назначенного времени я стала собираться. Я достала из чемодана свое лучшее вечернее платье цвета темного золота и такого же цвета туфельки. Я вертелась перед большим зеркалом и придирчиво осматривала себя, стараясь отметить все свои изъяны и недостатки. Обычно я была довольна своей внешностью, но не сегодня. Я слишком худая, у меня нет соблазнительной пышной груди, ноги могли быть и подлиннее, рост – повыше. Лицо свое я тоже сочла далеким от совершенства. Рот слишком большой, почти как у Джулии Робертс, форма лица приближается к треугольнику, вот только глаза хороши – большие, как у олененка. Пару раз Веня называл меня Одри Хепберн. Конечно, он мне льстил, но это сравнение было приятным.
Найдет ли Андрис меня похожей на Одри? Правая половина моего лица была багрово-синей. Отек уже немного спал, но все равно следы побоев были заметны… Нужно все это тщательно заретушировать. Я старательно замазывала тональным кремом лицо и пудрила его «кислотную» половину; подводила стрелки на глазах и красила губы ярко-алой помадой. Мне ужасно хотелось выглядеть не просто красивой, а сногсшибательной, ошеломляющей, чтобы Андрис, увидев меня, отметил, что я – лучшая женщина в мире!
