Елена Яковлева - Уйти красиво
Следующим в его условном списке значился Георгий Медников, яркий и благополучный шоумен, по крайней мере таким он виделся с экрана телевизора. Николай Степанович подвинул к себе телефон и позвонил на телевидение.
— Студия, — ответил ему бесцветный голос.
— Могу я поговорить с Георгием Константиновичем Медниковым? — осведомился сыщик.
На другом конце провода несколько замялись:
— Вы по какому вопросу?
Пока Поздняков соображал, как бы ему поизящнее выразиться, голос в трубке сам позаботился о подсказке:
— Вы что, спонсор?
Попробуй тут не соври, когда тебя к этому просто-напросто подталкивают. Поздняков решил не разочаровывать невидимого собеседника:
— Да, я спонсор…
— Одну минуту, — в трубке что-то зашуршало, и уже в следующее мгновение прорезался взволнованный баритон: — Медников слушает. С кем я говорю?
— Вы говорите с Поздняковым.
— Поздняков, Поздняков… — Медников, похоже, мучительно соображал. — Вы из «Геммы»?
— Я не из «Геммы», я детектив. — Это была единственная короткая формулировка, более-менее соответствующая истине.
— Частный? — уточнил Медников. — Надо полагать, это связано с самоубийством Ларисы. Позвольте все же полюбопытствовать, кто же вас нанял?
— Лариса Петровна Кривцова.
— Это на нее похоже, — нисколько не удивился Медников. — Но учтите: я очень занят. Сейчас я записываю очередную передачу, а завтра утром улетаю в Штаты.
— Разговор срочный, — многозначительно заметил Поздняков.
Медников помолчал, потом сказал в сторону: «Нет, камеру в тот угол». Опять помолчал и наконец произнес:
— Если вас устроит, я закажу вам пропуск, и мы поговорим прямо в студии в перерывах… Черт, я так занят, просто разрываюсь на куски…
— Меня устроит, — поспешно согласился Поздняков.
Медников тяжело и обреченно вздохнул в трубку:
— Тогда так… Сейчас моя ассистентка запишет ваши данные и закажет вам пропуск, а я, извините, убегаю…
Новая волна шорохов, невнятных бормотаний, разрежаемых отдаленными звуками музыки, а затем снова бесцветный голос:
— Назовите ваши паспортные данные.
Поздняков старательно продиктовал свои фамилию, имя и отчество.
Прежде чем положить трубку, ассистентка добавила:
— Пропуск получите в бюро пропусков, потом оттуда же позвоните нам, вас кто-нибудь проводит…
— Вы очень любезны, — произнес на прощание Поздняков.
Потом он печально посмотрел на свой костюм, скромно пристроившийся на спинке стула, вооружился утюгом и пару раз прошелся им по жеваным брючинам. В принципе эту процедуру следовало бы считать сугубо ритуальной, поскольку Поздняков отнюдь не приобрел вид лондонского денди. Он, как и прежде, за версту выглядел старым сыщиком на пенсии. Дубовскую иностранку «Вольво» должно было тошнить от одного его вида.
* * *Пропуск на имя Позднякова Николая Степановича был выписан ему немедленно после предъявления паспорта. Поздняков сунул бумажку в нагрудный карман пиджака и позвонил в студию Медникова с прикрученного к стене бюро пропусков оранжевого телефонного аппарата. Опять отозвался бесцветный голос:
— Подойдите к центральному входу, я сейчас за вами спущусь.
Поздняков прошел через стеклянные двери, показав пропуск милиционеру на входе, и остановился в просторном вестибюле, в котором было так много зеркал, что Николаю Степановичу волей-неволей то и дело приходилось натыкаться взглядом на собственную нескладную фигуру. И это при том, что повсюду сновали женщины, красивые и поджарые, как породистые борзые, да еще и в самых умопомрачительных нарядах.
— Вы Поздняков?
Перед ним стояла высокая девица в черном костюме с белой отделкой и рассматривала его с интересом юного натуралиста, завидевшего на бабушкином огороде редкостную бабочку. Поздняков утвердительно кивнул.
— Пойдемте. — Она молниеносно развернулась на месте — прямо как супермен в одноименном фильме.
Девица принялась энергично разрезать своим крепким телом насыщенный статическим электричеством воздух телецентра, а Поздняков послушно поковылял за ней. Они поднялись на лифте, где, между прочим, какой-то бойкий молодой человек попытался потискать поздняковскую Ариадну, спросив заодно:
— Что, опять запись?
Та только завела глаза и покачалась на каблучках. Двери лифта распахнулись, они вышли и двинулись по бесконечному коридору. Несколько раз поворачивали то влево, то вправо. В какой-то момент Поздняков почувствовал себя в лабиринте, но, слава Богу, подвига Ивана Сусанина ассистентка Медникова повторять не стала.
Они оказались в просторном помещении, уставленном рядами кресел и залитом светом многочисленных юпитеров. Перед небольшой сценой расположились около сотни человек.
— Присядьте здесь, — распорядилась девица, указуя на свободное место в третьем ряду от сцены.
Поздняков безропотно подчинился. Девица, исполнив роль сопровождающей, немедленно исчезла.
Сыщик решил оглядеться. С некоторым удивлением он вдруг узнал знаменитую лестницу, по которой, перебирая своими паучьими ногами, ежевечерне сбегал Георгий Медников. Вблизи она выглядела совсем не так эффектно, как на экране. Что ж, приходится признать, телевидение создает иллюзии почище волоокого Дэвида Копперфилда! На сцене скучали музыканты оркестра.
— Здравствуйте, здравствуйте, мои дорогие друзья!
Это был сам Георгий Медников во всей своей зрелой красе удачливого плейбоя.
Публика в зале довольно жидко зааплодировала. Сидящий рядом с Поздняковым паренек с кульком хрустящего картофеля в руках меланхолично объяснил заторможенность зрителей в студии:
— Это уже за сегодня его пятое «здравствуйте». Если бы я знал, как делают эти передачи, ни за что бы смотреть их не стал.
— Это еще что, — усмехнулся Поздняков, — если бы ты видел, как колбасу делают, ни за что не стал бы ее есть.
Паренек недоверчиво блеснул на него голубыми глазами и еще крепче сжал в руках свой хрустящий кулек. Тут же обернувшаяся со второго ряда дородная дама метнула в него неприязненный взгляд. Дама, бесспорно, была из многочисленного племени фанаток, и ей предстояло состариться на одном из студийных стульев. Медников между тем не удовлетворился и пятым по счету «здравствуйте». Правда, надо отдать ему должное, все-таки окончательно остановился на шестом. Как только его лаковые штиблеты достигли подножия лестницы, успевший задремать оркестр громко заиграл, вызвав в публике нервное воодушевление. Аплодисменты стали дружнее; паренек, зарекшийся смотреть телепередачи, перестал хрустеть картофелем.
