Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине
– Мне не нужно ваше разрешение, – холодно сказал Андрей. – Позвольте, я пройду.
– Слава богу, – не обращая на него никакого внимания, вскрикнула Лидия Петровна и вырвала из рук мужа небольшой щегольской саквояж. – Загляни потом, ладно?
Проводив ее глазами, Андрей вернулся на кухню.
Она странно вела себя, эта женщина. Как будто не она только что потеряла сына. Так хорошо владеет собой? Такой сильный характер?
Ему было неприятно, что она будет колоть чем-то Ирину Мерцалову.
Но это же глупость, сказал он себе. Глупость?
В дверь позвонили, и Леонид Андреевич, возникший было на пороге кухни, вновь исчез в сумрачных глубинах квартиры. Андрей вышел в необъятный коридор.
Сколько книг. И картин. И как все приспособлено для жизни. Как хорошо, как свободно, наверное, здесь было жить. И никто не смел ничем распоряжаться, кроме хозяина. И как в один день все изменилось.
– Ну что? – спросил из коридора быстрый мужской голос. – Как тут у вас? В институте просто конец света.
Леонид Андреевич что-то отвечал, слов Андрей не разобрал.
– А царевна Несмеяна? Рыдает? Ну конечно, рыдает, что же ей еще делать… А вы с маманей утешаете, значит? Понятно…
Дверь из холла широко, по-хозяйски распахнулась, и молодой мужчина в длинном плаще спросил с ходу:
– Вы кто?
– Майор Ларионов, – сказал Андрей. Ему становилось все интереснее и интереснее. – А вы, как я понимаю, Петр Мерцалов?
– Вы верно все понимаете, – сказал мужик и, стягивая плащ, прошагал мимо Андрея в комнату. – Садитесь, – пригласил он, простирая руку на диван, – потолкуем.
* * *– Клава, что с рукой-то у тебя? – спросила заведующая озабоченно. Она пила чай и заедала его сладкой липкой конфеткой под названием “Коровка”. На вытертом до зеркального блеска столе перед ней лежали какие-то бумаги. Даже обедая, она работала и, даже работая, умудрялась замечать все, что происходило вокруг нее. Уникальная женщина.
– Ничего особенного, – улыбаясь от нежности к начальнице, сказала Клавдия. – У меня вчера вечером на лестнице вырвали сумку.
– Да что ты?! – ахнула Варвара Алексеевна, не донеся до рта остаток “Коровки”.
– Нет-нет, – заторопилась Клавдия. – Это просто удивительно, но все обошлось. Они мне ее вернули.
– Как вернули? – не поняла заведующая.
– Да так, вернули, и все. – Клавдия улыбнулась. – Через две минуты соседка на лестнице ее нашла, ну и позвонила мне в дверь. Я как раз рыдала около двери…
– Пустую вернули? – уточнила заведующая.
– В том-то и дело, что со всем содержимым! Правда, там содержимого было всего ничего – тридцать рублей денег, проездной и очки…
– Клава, ты рассказываешь какие-то сказки, – решительно сказала заведующая. – Точно у тебя из сумки ничего не пропало?
– Точно, – подтвердила Клавдия. – Я сама поначалу не поняла ничего. Все цело. Даже кошелек.
– Господи боже мой, – пробормотала заведующая, – ну и дела! А рука?
– У меня ремень был на руку намотан. Для верности. Ну… и дернули за кисть…
– Болит? – с сочувствием спросила заведующая.
– Болит, – призналась Клавдия.
Всю ночь эта распроклятая рука не давала ей спать. Ныла и ныла. Пришлось в конце концов прибегнуть к решительным мерам и помазать ее “Финалгоном”. Кисть сразу стала гореть, и пчелиный яд, составная часть этой дьявольской мази, к утру сжег всю кожу. Теперь рука выглядела так, как будто Клавдия некоторое время варила ее в кипятке. Но внутренняя – мышечная, как определила Клавдия, – боль немного утихла.
– Странная какая-то история, – задумчиво сказала заведующая и доела конфету. – Очень странная. Первый раз о таком слышу. Может, они тебя пожалели, увидев, какие богатства ты в сумке носишь?
– Пожалели? – усомнилась Клавдия. – Воры?
– Варвара Алексеевна, в торговый зал, к телефону! – хрипло возвестил селектор голосом заместительницы Натальи Васильевны.
– Может, домой тебя отпустить? – спросила заведующая, поднимаясь. – Полдня впереди. Как ты с такой рукой до конца доработаешь?
– Доработаю, Варвара Алексеевна, – перепугалась Клавдия. Домой ей совсем не хотелось. Что она станет там делать?! Лежать, изнывая от скуки, страха и боли в руке?! – Конечно, доработаю!
– Ну, смотри сама, – сказала заведующая. – А то я отпущу…
– Спасибо вам большое! – поблагодарила Клавдия. – Спасибо!
Практикантка Настя, сидевшая спиной к ним за соседним столом, негромко, но выразительно фыркнула, демонстрируя свое полное презрение к подхалимажу, которым занималась Клавдия.
Стоя Клавдия допила чай и вернулась на свое рабочее место.
Соглядатай был при ней – она увидела его с утра на собачьей площадке перед своим домом и потом у аптеки, выглянув в залитое дождем окошко. Диму, которого обещал прислать Андрей, она не заметила. Может, не приехал еще, а может, прячется лучше, чем эти двое…
Со вчерашнего дня, после этого нелепого похищения сумки, Клавдия стала чувствовать приближение какой-то беды. Этому своему чувству, как и зрительной памяти, она доверяла беспрекословно. Как будто в позвоночнике у нее, кроме обычного набора костей и нервных узлов, присутствовал еще какой-то специальный индикатор, настроенный на улавливание приближающейся опасности.
Не зря у нее утащили сумку. Им было нужно что-то определенное, чего в этой сумке не было, а остальное их не интересовало. А может быть, пришло время переходить к более решительным действиям, и они перешли.
Да, но зачем?! И кто они?! И при чем здесь она, Клавдия Ковалева?!
Финка была пристегнута к щиколотке специальными кожаными ножнами. С детдомовских времен ремешки ножен стали ей тесны, хотя она и застегнула их на самую последнюю дырку, и противно натирали кожу под джинсами. Придется пока походить в штанах. Вряд ли заведующая Варвара Алексеевна с пониманием отнесется к набранной из цветных колец ручке ножа, торчащей из-под юбки Клавдии Ковалевой.
Клавдия усмехнулась.
Не стоило даже ломать голову, кому она могла понадобиться и зачем, потому что она никому и ни за чем не могла понадобиться.
Надвигалось что-то ужасное, клубящееся испепеляющими чужими эмоциями, ненавистью, страстью. Оно было уже рядом, приближалось и приблизилось настолько, что Клавдия чувствовала, как чужое дыхание шевелит волосы у нее на затылке. Словно перед бурей, когда все живое стремится забиться в укрытие, Клавдия осталась в полном одиночестве на самом открытом месте, уверенная, что бежать уже поздно. Или бесполезно. Оставалось только одно – наблюдать приближение этого чудовищно опасного, не рассуждающего, яростного и, время от времени закрывая от страха глаза, просить кого-то, чтобы он оставил ее в живых…
