Линда Ховард - Ложь во спасение
Стив сидел рядом с ней, вытянув длинные ноги, бездельничая в удобном кресле и детально изучая несколько свежих информационных изданий. Он был полностью поглощен этим занятием, словно его морили голодом по печатному слову. Потом резко фыркнул и отбросил журнал.
— Я и забыл, какими уклончивыми могут быть сообщения корреспондентов, — пробурчал он, затем коротко рассмеялся над собственной фразой. — Наряду со всем остальным.
Его сдержанный тон отвлек от тревожного настроения, и Джей усмехнулась. Улыбаясь, Стив повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и потер глаза, чтобы сфокусироваться.
— Если зрение не приспособится, мне, возможно, понадобятся очки для чтения.
— Тебя беспокоят глаза? — озабоченно спросила она.
Он носил солнечные очки, начиная с отъезда из больницы, но снял их, когда они поднялись на борт самолета.
— Просто устали, да и свет все еще слишком ярок. Немного трудно сосредоточиться на близких объектах, но врач сказал, что это может проясниться через несколько дней.
— Может?
— Шансы пятьдесят на пятьдесят, что мне понадобятся очки для чтения.
Он потянулся и взял ее руку, потирая большим пальцем ее ладонь.
— Ты все равно будешь любить меня, даже если я стану носить очки?
У Джей перехватило дыхание, и она отвернулась. Тишина сгустилась между ними. Потом он сжал ее пальцы и грубо прошептал:
— Хорошо, я не стану на тебя давить. Не сейчас. У нас будет время, чтобы все уладить.
Значит, он собирается надавить на нее позже, когда они останутся в коттедже вдвоем. Джей спрашивала себя, чего именно он хочет от нее: эмоциональной привязанности или просто физического удовольствия от ее тела? В конце концов, прошло, по крайней мере, два месяца, с тех пор как у него был секс. Потом задалась вопросом: кто та последняя женщина, которая лежала с ним в кровати, и ревность задушила ее — ревность, смешанная с болью. Та женщина значила что-то для него? Она ждала его, плакала ночами вместо того, чтобы спать, потому что он не звонит?
Они провели ночь в мотеле в Колорадо-Спрингс. Джей удивилась, обнаружив вместо сугробов, которые ожидала увидеть, что снег только слегка припорошил землю, но редкие хлопья мягко кружились с черного неба, обещая большее количество снега к утру. Холод проник через пальто, и она задрожала, потом подняла воротник до ушей. Она была бы рада получить что-то более подходящее из одежды.
Стив устал после первого дня вне больницы, и она тоже чувствовала истощение: это был трудный день для них обоих. Она устроилась на кровати в своей комнате и задремала, пока Фрэнк заказывал гамбургеры на обед. Они поели в комнате Фрэнка, потом Джей извинилась и тут же ушла. Все, чего ей хотелось, — расслабиться и собраться с мыслями. С этой целью она приняла долгий горячий душ, позволив воде вымыть напряженность из мышц, но все еще не могла мыслить связно. Принятый на себя риск пугал, и все же девушка понимала, что не может вернуться. Не может — и не станет этого делать.
Она крепко завязала пояс халата, открыла дверь ванной и оцепенела. Стив растянулся на ее кровати, закинув руки за голову и уставившись в телевизор. Картинка горела, но звук был выключен. Она посмотрела на него, затем на дверь своей комнаты и в замешательстве нахмурила брови.
— Я думала, что заперла дверь.
— Заперла. Я ее открыл.
Она не сдвинулась ни на сантиметр.
— Ты что-то вспомнил?
Он посмотрел на нее, затем сбросил ноги с кровати и сел.
— Нет, не вспомнил. Я просто знал, как это сделать.
О, Господи, какими еще подозрительными талантами он обладает? Мужчина выглядел сухощавым и опасным, изуродованное жесткое лицо, узкие и блестящие желтые глаза; он, вероятно, способен на такие вещи, которые могут вызвать у нее кошмары, но Джей не боялась его. Она слишком сильно его любила; любила с того момента, когда впервые коснулась его руки и почувствовала горящую в нем жажду жизни. Но нервы натянулись, когда он встал и сделал несколько шагов по направлению к ней. Он оказался настолько близко, что ей пришлось посмотреть ему в лицо; она ощущала жар, исходящий от его тела, и теплый мускусный мужской аромат кожи.
Стив обхватил ее лицо ладонями, большими пальцами слегка потер тени от усталости, которые пятнами залегли под глазами, заставляя их синеву казаться еще более глубокой. Она была бледной и испуганной, тело трепетало. Джей заботилась о нем в течение многих месяцев, каждый день проводила у его кровати, готовая сделать все, чтобы он выжил, и вытаскивала его из тьмы. Она до такой степени заполнила всю его жизнь, что даже шок от амнезии меркнул по сравнению с ней. Его бывшая жена вместе с ним прошла через ад. Теперь переутомление сказывалось на ней, а он стал более сильным. Он чувствовал напряженность, вибрирующую в ней, как нить, готовую оборваться. Обвил рукой ее талию и притянул к груди, пока ее тело не расслабилось. Другой рукой откинул со щеки тяжелые каштановые волосы, слегка надавив, чтобы прижать голову к своему плечу.
— Не думаю, что это хорошая идея, — прошептала она, звук заглушило его объятие.
— А я чувствую, что это чертовски хорошая идея, — пробормотал он.
Каждый мускул в теле напрягался, плоть потяжелела от желания. Боже, как же он ее хочет. Руки задвигались по стройному телу.
— Джей, — грубо прошептал он и нагнул голову.
Горячее непреодолимое давление его рта вызвало у нее головокружение. Толчки его языка заставили напрячься от удовольствия настолько пронизывающего, что это было почти невыносимо. Джей подняла руки и обвила его шею, цепляясь за него, будто ноги обессилели. Она едва заметила, что он развернулся, все еще держа ее в руках, и вынудил отступить к кровати, пока коленями не уперлась в постель. Она потеряла равновесие, но его руки поддержали ее, затем твердый вес придавил ее сверху.
Она и забыла, какие ощущения вызывает давление мужского тела, и резко вдохнула, моментальная реакция затопила вены. Широкая грудь расплющила ее груди, набухшая плоть прижалась к женскому естеству, его бедра управляли беспокойным движением ее ног. Он целовал ее снова и снова, едва позволяя отдышаться, потом его рот снова приникал к ее губам. Они вместе лихорадочно двигались, желая большего. Он тянул пояс ее халата, пока узел не развязался и ткань не разошлась, открывая более тонкую ткань ночной рубашки. Он зарычал от разочарования, обнаружив еще один барьер, и в ту же секунду потерял терпение. Его рука обхватила ее грудь, сжимая мягкий холмик, большой палец кругами обводил сосок, пока тот не напрягся, как камешек.
Она мягко всхлипнула ему рот.
— Мы не можем, — взмолилась она, отчаяние и желание разрывали на части.
