Антон Леонтьев - Путешествие в сны
Он снова погладил ее по ноге, а потом вышел из спальни, прикрыв дверь и предварительно погасив свет.
Ирина, боясь пошевелиться, лежала в темноте. Ей понадобилось несколько минут, чтобы постепенно подтянуть к голове руку и быстрым движением выплюнуть в нее размокшие таблетки. Часть оболочки растворилась, Ирина ощутила горечь. Она инстинктивно сглотнула, подумав о том, что часть медикамента, хотя бы и мизерная, все же попала в организм.
Она надеялась на целебное воздействие сиреневых пилюль. А если нет? Если она заснет, проснется утром – и ничего не будет помнить? И будет по-прежнему считать Вадима любящим мужем, а Калерию – старательной экономкой?
С последней все было ясно, она явно заправляла всем в особняке и была правой рукой доктора Гладышева. А вот что касалось Вадима… Конечно, он тоже был одним из преступников, однако Ирина не могла отделаться от ощущения, что он если не раскаивается в содеянном, то, во всяком случае, хочет, чтобы эта странная история для всех закончилась без особых потерь.
Только так не бывает. Ирина уже поняла, что на роль жертвы была определена она. Только какая именно судьба ей предстояла?
Она заснула незаметно для самой себя, а когда открыла глаза, то увидела лучи солнца, пробивавшиеся сквозь приоткрытые шторы. Ирина потянулась и обнаружила в руке какую-то размокшую желтоватую массу. Это были таблетки, которыми ее пичкали и которые она успела извлечь изо рта.
События прошедшей ночи живо всплыли в ее памяти. Нет, опасения были напрасными – ничего она не забыла. Ирина откинула одеяло и прошла в ванную. Она первым делом приняла душ, тщательно смыв таблетки в канализацию.
Когда она вернулась в спальню, то застала там Калерию Афанасьевну. Она с милой улыбкой приветствовала ее как ни в чем не бывало. Ирина чуть не вздрогнула при виде сказочной ведьмы, однако радушно ответила на ее приветствие.
Хуже всего, что она не знала, как себя вести. Что бы произошло, если бы она приняла таблетки: она бы на следующее утро не помнила, что происходило с ней ночью? Или помнила, но выборочно? Или помнила, но что-то иное?
Однако Калерия сама помогла ей, заявив:
– Прошедшая ночь прошла для вас несколько неспокойно, Ирина Владимировна. Но вы ведь, наверное, не помните этого…
Она инквизиторским взором уставилась на нее, и Ирина, приложив пальцы к вискам, ответила:
– Я помню только, что у меня ужасно болела голова… И этот шум в ушах… А потом разноцветные круги перед глазами… И все… Но что случилось?
Калерия была вполне удовлетворена ее ответом, произнеся:
– Повода для волнения нет. У вас был небольшой приступ, но это естественно. Сейчас вы ведь чувствуете себя нормально?
Ирина осторожно заметила:
– Да, но у меня такое чувство, как будто я толком и не спала…
Она постаралась выглядеть как можно более уставшей. На милосердие со стороны Калерии рассчитывать не приходилось, однако не следовало возбуждать у нее подозрения.
– Доктор Гладышев звонил и сказал, что пока следует сделать перерыв на неделю, может быть, даже на две, – сказала Калерия. – А потом можно будет попробовать новый метод…
Ее прервало появление Вадима. На этот раз это был не затюканный молодой жиголо, а уверенный в себе хозяин подмосковного особняка. Прервав экономку, он весьма резко произнес:
– Благодарю вас, Калерия Афанасьевна, однако в известность об этом я предпочту поставить свою жену сам.
Ирина заметила, как сверкнули глаза экономки, но она, естественно, не посмела возразить – еще бы, ведь в пьесе, которая разыгрывалась перед Ириной, ей отводилась роль домашней прислуги, которая не смеет перечить хозяину и уж точно не уполномочена давать ему советы.
– Завтрак будет готов через десять минут, – произнесла она смиренным тоном, а Вадим подошел к Ирине и, целуя ее, произнес:
– Да, да! Можете накрывать! Мы скоро придем!
Экономка удалилась, а муж стал выспрашивать, как чувствует себя Ирина. Муж! Ирина по-прежнему называла Вадима так, хотя уже не сомневалась в том, что никакой он ей не муж. Да и она, собственно, не Ирина, а Инна.
У нее сложилось впечатление, что задавал он ей вопросы не потому, что хотел узнать, помнит ли она что-то из произошедшего ночью, а потому, что ее состояние искренне интересовало его.
Но какой бы милый и совестливый ни был этот Вадим – если это вообще его подлинное имя, в чем она сомневалась, – доверять ему она не могла и не будет. Потому что он – один из «них».
Ирина сказала, что еще не завершила утренний туалет, и скрылась в ванной комнате. Там она долго возилась с пузырьками и тюбиками и сумела незаметно извлечь из коробочки с сиреневыми пилюлями одну. Делая вид, что рьяно чистит зубы, Ирина быстро положила ее в рот и запила водой.
Переодевшись, она вышла в спальню – Вадим все еще ждал ее там. Они вместе спустились в столовую, где, как водится, восседали только что прибывшая Виктория Вадимовна, а также Людочка.
Ирина «совершенно случайно» перевернула бокал сока, который уже стоял около ее тарелки, а когда экономка возжелала принести ей другой, с мягкой улыбкой взяла бокал у Вадима, заметив:
– Ты ведь не против, милый?
От кофе она отказываться не стала, однако и пить его тоже не решилась, только сделала вид, что пригубила пару глоточков. Заметив, что Ирина не прикасается к чашке, Калерия Афанасьевна произнесла:
– Вам не нравится? Быть может, приготовить чай? Или какао? Или еще что-то?
Ей так хотелось, чтобы Ирина выпила то, что она сама подала ей! И это еще больше убедило женщину в том, что в жидкости содержится какая-то дрянь.
Однако внимание переключилось на Людочку, которая вдруг стала бросаться кусочками булки и громко смеяться. Виктория Вадимовна постоянно одергивала девочку, отчего та распалялась еще больше.
– И почему у меня такая невоспитанная внучка! – заявила в сердцах свекровь, на что Людочка, оглушительно барабаня ложкой по тарелке, просюсюкала:
– А ты не моя бабушка! А бяка!
Это невинное замечание не осталось незамеченным – лицо мамаши Вадима побагровело, она зычно закричала:
– Калерия Афанасьевна!
Она тотчас прибежала с кухни и сразу же вцепилась в девочку, велев ей встать из-за стола. Ирина с изумлением взглянула на Вадима, но он делал вид, что все в полном порядке, и не вмешивался в происходящее.
– Пойдем в комнату, там ты сможешь поиграть, – сказала экономка, выволакивая из-за стола брыкающуюся девочку, а Ирина произнесла:
– Прошу вас оставить Людочку в покое!
Калерия дернулась и злобно уставилась на Ирину, которая, скомкав салфетку и бросив ее на стол, продолжила:
– Людочка хочет остаться за столом, значит, она останется. И я попрошу больше не применять силу к моей дочери. Это, надеюсь, ясно?
