Эвелин Энтони - Шаг до страсти
— Нет, если дело касается Свердлова, исключено, — возразил Лодер. — Мы его хорошо знаем, мистер Стефенсон. Такие не дружат. Должен вам сказать, что мы долго не могли вычислить его. Только после полутора лет его пребывания здесь мы сумели выяснить, что он тот самый Свердлов, который был в Венгрии.
— Как вам это удалось?
— Обычная проверка, то, что мы должны делать как можно чаще и не делаем только из-за того, что утопаем в бумагах. Я ознакомился с его послужным списком. В течение двух лет он был произведен из лейтенантов в полковники, приблизительно тогда же, когда произошло восстание. Потом скромное назначение в Копенгаген. Это никак не вяжется с его повышением. Копенгаген для него был своего рода мезальянсом. Назначение в Копенгаген было сделано не в расчете на перспективу, а для отвода глаз; просто ему предоставили возможность отсидеться в тени после Будапешта. Он пробыл там четыре года. Потом короткая командировка в Берлин, и он исчез из поля зрения, очевидно, был в Москве. Затем он приезжает сюда. Помощником старой армейской клячи Голицына. Я проследил его передвижения и тут же увидел, что этот Свердлов и Свердлов, отличившийся в Будапеште, — одно и то же лицо. Это значит, что он из КГБ и, по-моему, начальник Голицына, а не подчиненный. Вам по-прежнему кажется, что он угощает и ублажает миссис Ферроу только за ее голубые глазки?
— Нет, не кажется, — сказал Стефенсон, — если он такого сорта человек, не кажется.
Лодер закурил сигарету.
— Свердлов безжалостный человек, — подтвердил он. — Суды, расстрелы и тому подобное. Я еще не сказал ей, но в решающий момент скажу. Тогда посмотрим, как она запляшет. Возможно, это будет таким ударом, что она захочет работать с нами против него.
— Но разве это не опасно? — Фергус с удивлением посмотрел на него.
— Да, очень. За то, что якшаешься с такими людьми, нужно платить. Вот пусть она и платит.
— Не хочу вас обижать, — сказал Фергус, — но это дело грязное. И мне жаль ее.
— Во всяком случае, мне удалось успокоить американцев, — сказал Лодер. — Они отдали ситуацию под наш контроль. Я регулярно их информирую и сам установил наблюдение за миссис Ферроу. Из ваших слов явствует, что полковник Патерсон не будет больше с ней встречаться, так что главная проблема — с плеч долой.
— Фактически он готов был написать на нее донос. Только не знает о чем. По правде говоря, он в моих глазах пал. И жена моя тоже весьма невысокого о нем мнения — время от времени он упоминал Маргарет, чтобы сохранить видимость нормальных отношений.
— У нее наметанный глаз, — заметил Лодер. — Но отсюда нам не грозит опасность. Насколько могу судить, он заложил бы собственную мать, если бы от этого выиграла его карьера.
Подали кофе, и Стефенсон заказал рюмку «Вильяма» — терпкий запах груш защекотал ноздри Лодера. Он отметил умеренность посланника: тот пил очень немного, но всегда самое лучшее, курил мало и никогда не закуривал между блюдами. Он выбрал ликер, о котором Лодер даже не слышал, и запах ему очень понравился. Любопытный человек, выдержанный, но в глубине души может смотреть на вещи не без цинизма. Человек высокообразованный, но без тени заносчивости или самомнения. Находясь в его компании, Лодер не хотел бы совершить досадный промах. Он никогда бы не поверил, что можно испытывать симпатии к кому-либо, занимающему такой пост, как Стефенсон. Он подумал об этой крикливой корове с ее обесцвеченными серебристыми волосами и надменным видом, которая умудрилась завлечь Джо Маклеода, подчиненного Лодера. Достопочтенная миссис Стефенсон. Дочь пэра, потомок целой галереи политиков, родственница шотландского герцога. Он не находил ни одного приличного слова, чтобы назвать ее про себя. Спит с мужиком, годящимся ей в сыновья, в каком-то паршивом мотельчике два раза в неделю. Он вспомнил ее с отвращением. Он сказал Маклеоду пару теплых слов — достаточно, чтобы тот наверняка понял, что спать с женами посланников не рекомендуется, как и вообще с женами, если уж на то пошло, любых сотрудников посольства, не говоря уж о том, какая непростительная глупость раскрывать в их присутствии рот, распространяясь о государственных секретах. Он буквально убил его, но тут же воскресил, потому что Маклеод был очень хорошим работником и мог позволить себе ошибку, не испортив карьеры. Но одну, не больше. Лодер был уверен, что тот вряд ли совершит другую оплошность.
Помимо этого, он и сам решил несколько отступить от инструкций. Ему полагалось доложить своему начальству в Лондоне о поведении миссис Стефенсон. Но он этого не сделал. И ни за что не сделает, но только ради ее мужа. Большой беды она не принесет, разве что попадет в скандал, а из того, что он услышал от Маклеода, можно было сделать вывод, что она достаточно искушенная женщина, чтобы не доводить до сплетен. К тому же Фергус все знал. Лодеру было очень жаль его: бедняга, терпит жену, которая делает такие вещи, к тому же год за годом. Лодер с удовольствием оторвал бы ей голову. Разве можно так обращаться с таким человеком, как Стефенсон.
— Сигарету? — Он предложил свои, и Стефенсон взял одну. Лодер обратил внимание, что посланник курит «Бенсон-энд-Хеджес», и специально купил их.
— Спасибо. — Стефенсон пошарил в кармане. — Боюсь, у меня нет зажигалки. Наверное, забыл дома. — Он прикурил от спички Лодера. Зажигалка осталась в ящике письменного стола на своем обычном месте.
Он допил кофе и заплатил по счету. Лодер поблагодарил за приятный ленч и неуверенным тоном пригласил Стефенсона встретиться за ленчем в конце месяца.
Стефенсон сказал, что с величайшим удовольствием, если только позволит расписание.
* * *— Товарищ Свердлов?
Он посмотрел на Анну Скрябину. Та положила почту ему на стол — аккуратно разобранную и разложенную по пачкам, но не ушла, а остановилась у стола.
— Да?
Она опустила глаза, потом посмотрела на него, нервно перебирая руками:
— Я вскрыла письмо, товарищ Свердлов. Вы знаете, на нем не было никаких пометок, что оно личное. Извините.
— Раз нет пометок, вы не виноваты, — сказал Свердлов.
Она раздражала его, егозила перед ним, глупо улыбалась, так что хотелось просто сграбастать ее за задницу и вышвырнуть вон. Она, должно быть, начинала чувствовать, что ей не удается втереться к нему в доверие. А поэтому делала новую ошибку, действуя еще более напористо, вместо того чтобы переменить тактику. Подобно многим женщинам, обученным действовать определенным способом, она не умела импровизировать.
— Которое письмо?
— Вот это, товарищ Свердлов. — Она перегнулась через стол и дотронулась пальцем до одной из пачек. От нее пахло дорогими французскими духами, которые он тоже начал ненавидеть. Он отпустил ее и, пока она не вышла из комнаты, не стал читать письмо.