Наталия Орбенина - Ледяная дева
Золотой корабль с бриллиантовыми мачтами и шелковыми парусами медленно двинулся по глади пруда. Луна освещала его, он сверкал, и девушка могла разглядеть неописуемую красоту. Откуда он взялся, мог ли он вообще тут оказаться, как он движется без команды на борту, почему паруса неподвижны? Эти мысли мелькнули, но как-то вяло, и растаяли. Корабль вроде как двигался, но и не приближался. Потемнело. Софья с трудом оторвала глаза от невиданного зрелища, взглянула на небо и поразилась еще больше. Черная туча страшной огромной рукой, высунувшейся из тьмы посреди неба, натянула арбалет и выстрелила молнией вниз, прямо в пруд. Раздался грохот, корабль исчез, как его и не бывало. Пруд вздрогнул всей гладью и ответил протяжным звоном подводного колокола. Софья встала, ужас и восторг одновременно обуревали ее. Глаза, казалось, выпадут из орбит, рот открылся. Она издала стон и упала на траву. Загрохотал гром, словно дикий хохот, и хлынул дождь.
Матрена всегда ночью вставала поглядеть барышню, привычка няньки, как спит ненаглядное дите. А дитя-то и нет в постели! Встревоженная Матрена обошла весь дом и выглянула наружу. Тут-то ей и попалась на глаза шаль, висевшая на ветке. Через несколько минут весь дом уже был на ногах. Искали барышню. Нелидов, белый как мел, с фонарем в руках, метался по парку. Первым, кто прибежал к пруду и нашел пропавшую, оказался Филипп Филиппович. Девушку перенесли в дом и уложили в постель. Матрена была сама не своя от ужаса. Софья наконец открыла глаза и улыбнулась всем.
— Что, что приключилось с тобой, милая моя? — в страхе спросила Ангелина Петровна. — Кто тебя напугал?
— Гром, меня напугала гроза. Так загрохотало, что я испугалась и упала.
— Да с чего бы-то ты стала бояться грозы, дитя мое? — изумилась Матрена. — Отродясь такого не было! И понесло же тебя ночью-то в пруд! Да в грозу! Господи помилуй! Спаси и сохрани! — И она обняла свою барышню.
Нелидов с сомнением выслушал слова девушки и внимательно посмотрел ей в глаза, но ничего не сказал. Тайна, между ними родилась тайна! И Софья поняла это в тот же миг, и счастье снова забилось у нее в груди.
— Как ты нашел-то ее? — спросила Матрена мужа, когда уже все страхи оказались позади.
— Так то не я нашел, а кот, — пожал плечами Филипп Филиппович.
— Да ты не плети мне тут ерунды! — осерчала Матрена. — У меня и так голова кругом.
— А ты не шуми, — как всегда спокойно возразил муж. — Я по тропе бегу. В темноте, ничего не видать, дождь в лицо. Глядь, Зебадия передо мной. Вот, думаю, диво дивное, чтобы такая нежная животина из дому в дождь выскочила! А он смотрит на меня и мяучит, вроде как зовет за собой, и так бежит, бежит впереди. Манит, словом. Я снова подивился, следом за ним, и смотрю, батюшки, лежит, родимая! Глаза закрыты, вода хлещет! Вот, стало быть, он ее и отыскал!
— Господи Иисусе! Чудеса в решете! — Матрена с изумлением выслушала мужа и перекрестилась. — Дурное место! Нечистое! Нехорошее! Скорее надо возвращаться домой!
И с этими словами она повалилась на кровать и вскорости, несмотря на все переживания, захрапела.
Глава 20
Ни на следующий день, ни потом Софья никому не рассказала о том странном и таинственном видении, которое она лицезрела ночью. Наутро, проснувшись в своей постели и перебирая детали увиденного, она скорей была склонна признать свое временное умопомешательство, вызванное избыточным чтением. По счастью, она не простыла, только небольшой насморк напоминал о летнем дожде и сырой траве. За завтраком все предпочитали не говорить о прошедшей ночи. Соне было неприятно, что она доставила беспокойство, всем прочим не хотелось ее смущать расспросами. И только к вечеру состоялся разговор между нею и Нелидовым. Феликс первым заговорил, и заговорил о том, о чем она мечтала услышать, о его творчестве, об истоках этого творчества, о сказках. Он долго и увлеченно посвящал собеседниц в особенности немецких сказочных сюжетов, объяснял им, какие бывают сказки, какие можно выделить общие сюжетные линии, образы, да что за этим кроется.
— Надо же, — подивилась Ангелина Петровна, — а я-то думала, сказки и сказки, на потеху детям малым. Кто бы мог подумать, что тут все так непросто!
Однако рассуждения на филологические темы ее явно утомили, и, сославшись на усталость, она покинула гостиную. Дело было около пяти часов вечера, когда отобедали и попили чаю и хочется вздремнуть. Матрена, вязавшая в углу, засыпала со спицами в руках. Она неуклонно придерживалась старых традиций поведения. Молодая девушка не может оставаться одна в компании мужчины, если это не ее родственник или муж. Спицы упали на колени, клубок скатился на пол. Зебадия тут как тут, и давай его катать.
— Ой, пропало Матренино вязание! — воскликнула Софья и, подхватив кота, поспешно вынесла его на просторную веранду. Нелидов неторопливо вышел следом. Они стояли рядом и молчали. Порой между людьми, которые и двух слов не сказали друг другу, молчание может заменить длинную беседу. Они даже не глядели друг на друга. Но как-то разом оба стали тяжело дышать и стараться смотреть куда угодно, только не в глаза друг другу.
— Я слышала колокольный звон со дна пруда, — едва промолвила девушка.
— Да, разумеется, только вы и могли его слышать, — последовал ответ, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
— Почему?
— Потому что вы чувствуете и думаете, как я, только вам подвластно войти в мой мир и понять его, как понимаю его я. Никогда, никогда не предполагал, что такое может произойти. Это удивительно!
— Но разве ваша жена не понимала, не чувствовала вас? — робко спросила Софья.
— Жена? Которая? — теперь он глядел ей прямо в лицо.
— Разве у вас их было много? — Она почувствовала, что холодеет.
— Увы, это так. Я никому не говорил правды, она для меня чрезвычайно неприятная. Да и вам бы мне не следовало говорить. Впрочем, это не имеет никакого значения.
— Что значит, не имеет значения? — запальчиво воскликнула девушка. — Все, что относится к вам, вашей жизни, вашему творчеству, все для меня имеет значение!
Она покраснела, поняв, что проговорилась. Краска стыда ползла по ее лицу и шее. Нелидов смотрел, не отрываясь. Она опустила глаза и не видела, как он подавил то ли глоток воздуха от волнения, то ли крик в горле. Резко, мгновенно он схватил ее за руки и притянул к себе. Она откинулась назад и замерла. Их глаза встретились, их губы сближались.
— Я… — Она хотела сказать, но он перебил ее резким криком.
— Нет, не говори. Ничего нельзя говорить! Ничего нельзя! — И с этими словами он поцеловал ее, и так страстно, что у обоих подкосились ноги. И в этот момент послышались тяжелые шаги Матрены.
