Аугусту Боал - Джейн Спитфайр. Шпионка и чувственная женщина
– Почему?
– Такие, белые слегка… не знаю… в общем, странные.
Кто же устроил погоню? Русские – или фальшивые русские, такие же фальшивые, как эти китайцы, – хотели узнать первое слово и были готовы на все, на любое преступление, любую гнусность. На все! Ради формулы.
Джейн поняла, что ее жизнь в опасности, смертельной опасности. Она повторяла про себя первое слово: Торквемада! Это слово жгло ей губы. Торквемада! Торквемада! Торквемада! Тут она побоялась, что ее мысли прочтут, и переключилась. Она приказала друзьям привезти на машине все ее приборы, а затем удалиться и не устраивать никаких ловушек, никаких операций по спасению. Она среди друзей и не подвергается ни малейшему риску.
Китайцы поверили ей.
Через полчаса в условленном месте стоял черный автомобиль Джейн с дырками от пуль. Все сели в машину, передвигавшуюся еле-еле, и поехали. Народ на улице выглядел растерянным: видимо, никто не понимал, что происходит со страной. Но все равно боялись. На лицах был написан страх. Кроме того, люди казались похудевшими и были такими на самом деле.
Джейн решила про себя приобрести другую машину, бронированную и с темными стеклами.
Наконец, они прибыли на небольшую возвышенность, метрах в четырехстах от дома вице-консула. Вышли. Джейн установила на земле свой прибор и направила объектив на окна седьмого этажа.
Аппарат работал превосходно. Инфракрасные лучи попадали на стекла. Изнутри, звуковые колебания заставляли стекла вибрировать, слегка изменяя отражательную способность лучей. Эту разницу анализировал мини-компьютер, результаты анализа записывались на сверхчувствительную магнитофонную ленту. Через несколько минут все услышали разговоры внутри комнаты: что-то насчет скачек, причем на итальянском. Эта деталь не ускользнула от шпионки: русские говорили с римским акцентом, прекрасно ей знакомым.
– Зa alors! – откомментировал Енцзы с безупречным парижским выговором.
Не хватало нескольких деталей, чтобы разгадать эту запутанную головоломку: русские, говорящие по-итальянски, китайцы, в совершенстве владеющие французским… Ко всякой загадке можно подобрать ключ – и Джейн, конечно же, его подберет!
– Бегите в ближайший бар! Позвоните вице-консулу, скажите, что Михаил выдал тайну и что его нужно освободить, – распорядилась пленница.
Один из «китайцев» немедленно повиновался.
Джейн включила прослушку. В кабинете вице-консула зазвенел телефон.
– Алло? Да, это я. Да, могу говорить. (Пауза). Как??? Михаил??? Как это случилось??? По телефону??? Несчастный!!!
Он повесил трубку и стал осыпать Михаила бранью на итальянском:
– Свинья! Подлец! Предатель! Все знают слово! Убью! Зарежу! Porca Madonna, porca, porca!!!
– Что такое? Чего вы от меня хотите? Что я вам сделал? (Тоже на итальянском.)
Стало тревожно. Что-то произойдет? Джейн через бинокль следила за сценой: вице-консул ударил Михаила кулаком в лицо; тот рухнул на пол, но тут же вскочил, хныча:
– За что, за что? Я хороший! Преданный! Что я сделал, святая Мадонна?!
– Выдал секрет! – рявкнул вице-консул.
– Какой еще секрет?
– Слово!
Новый удар, новые жалобы, новые потоки крови. Новые клятвы.
– Клянусь святой Мадонной! Матерью клянусь! Я никогда никому не говорил слова «сундук»! Никогда! Никогда! Сундук! Сундук! Никогда! Никогда! Верьте мне!
Джейн коварно улыбнулась. Трюк удался. Она улыбнулась демонически и выключила прибор. Затем расцеловала китайцев, не преминувших ответить тем же.
Шпионка выглядела счастливой. Но счастье длилось недолго. Джейн невинно заметила:
– Итак, у нас есть три слова. У меня – Торквемада. У русских – сундук. А у вас?
Пятеро китайцев бешено захохотали.
– Можно сказать, шеф?
– Можно. Она ведь все равно умрет. Скажи и прикончи ее! – разрешил Енцзы.
– Музей.
– Я умру? Но почему?
– Наше слово – «музей». Понятно? Торквемада. Сундук. Музей.
Джейн пробормотала:
– Значит, формула – в сундуке Торквемады, а он стоит в музее. Ну что ж, теперь мы знаем все. Но почему я должна умереть? И кто меня убьет?
– Мы! – Енцзы вновь разразился смехом.
– Но ведь я вам помогла! Мы действовали сообща.
Китайцы смеялись. До колик.
– Можно рассказать, шеф?
– Можно. Все равно она умрет. Скажи и прикончи ее!
Самый смелый из китайцев рассказал все. Они китайцы, но с Тайваня и работают на французскую разведку. Русские – это белоэмигранты, бежавшие от большевиков, и они работают на итальянскую разведку. Поэтому они и соревновались в том, кто раньше откроет все три слова, чтобы получить деньги со своих нанимателей.
– А зачем Формула Франции и Италии?
– Можно рассказать, шеф?
– Можно. Все равно она умрет. Скажи и прикончи ее!
Оказывается, французы и итальянцы были озабочены поступившими к ним разведдонесениями о том, что скоро образование станет исключительно техническим, а не гуманитарным: студентов будут превращать в покорных аполитичных роботов для работы на североамериканских предприятиях. Все специалисты по Ариосто и Петрарке, Расину и Корнелю, преподаватели, книготорговцы, экскурсоводы встревожились – им угрожала безработица – и оказали давление на свои правительства, чтобы те предотвратили опасные перемены.
– Теперь ты узнала все и умрешь, – радовался Енцзы.
Все пятеро стали оспаривать честь: кому убивать божественно прекрасную, умную, хитрую Джейн. Мозг ее работал быстро, так что даже температура тела поднялась до 39,5. Как спастись? Пятеро сильных мужчин и она в закрытом автомобиле. Спасения нет!
Для любого другого шпиона. Но Джейн Спитфайр была не просто шпионкой, а богиней шпионажа, а также специалисткой по мгновенным и эффективным решениям.
Она попросила написать письмо своей старой, больной матери (на самом деле давно покойной, как говорилось в первой главе). Ей позволили. Джейн достала бумагу и ручку: предметы вполне безопасные.
И начала писать. Китайцы шумно спорили:
– Я убью!
– Я увидел ее первым!
– Я первым попросил!
– Я – самый старший!
– Я – самый главный!
– Убить!
– Пули!
– Кровь!
– Веревка!
– Куда денем труп?
Джейн слушала и улыбалась, продолжая писать. Милая мамочка, меня схватили пять очаровательных мужчин желтого цвета…
Паф!
Главный китаец тяжело осел на пол. Ужас, страх, загадка! Одна Джейн невозмутимо писала.
Паф! Паф!
Еще двое китайцев отошли в лучший мир. Джейн продолжала писать золотой ручкой, старательно вырисовывая завитки.
Паф!
Четвертый последовал за своими товарищами. Последний, Тао Пин, стал молиться на китайском, французском, корейском и еще нескольких языках. Но без пользы для себя.
