Лиза Клейпас - Обольсти меня на рассвете
— Хороди любят ножи, — сказал Меррипен. — Но они не умеют с ними обращаться. Оставь это мне.
— Приступай, — охотно согласился Кэм.
Один из хороди заговорил на наречии, которого Кэм не понимал. Но он кивнул в сторону коня Кэма. Конь по кличке Пука нервно на них поглядывал и перебирал ногами.
— Черта с два, — пробормотал Кэм.
Меррипен ответил хороди на столь же непонятном языке. Как он и предсказывал, хороди сунул руку за спину и вытащил зазубренный нож. Меррипен выглядел невозмутимым, но Кэм заметил, как он несколько раз сжал и разжал кулаки, разминая пальцы, что указывало на то, что он незаметно готовится к драке.
Хороди бросился на него с хриплым криком, целясь в нижнюю часть корпуса, но Меррипен проворно отступил в сторону. С впечатляющей скоростью и точностью он перехватил руку нападавшего. Использовав силу противника против него самого, он сделал хороди подсечку. Заломив руку нападавшего, он швырнул его на землю. Все присутствующие, включая Кэма, невольно вздрогнули от грохота, с которым хороди ударился о землю. Хороди корчился на земле. Выхватив нож из вялой руки поверженного, Меррипен швырнул нож Кэму. Тот его поймал.
Меррипен посмотрел на двух оставшихся хороди.
— Кто следующий? — спокойно спросил он.
Несмотря на то что вопрос был задан на английском языке, эти создания, похоже, его поняли. Они убежали без оглядки, предоставив своего поверженного товарища самому себе. Тот с громкими стонами пополз за ними.
— Очень эффектно, фрал, — с восхищением сказал Кэм.
— Мы уходим, — без лишних сантиментов сообщил ему Меррипен. — До того как придут другие.
— Давай пойдем в таверну, — сказал Кэм. — Мне нужно выпить.
Меррипен молча сел на коня. На этот раз, похоже, Меррипен и Кэм сошлись во мнениях.
Таверна — это место, куда трудяга приходит отдохнуть, лентяй — найти себе занятие, а меланхолик — очистить душу. «Ад и черпак», расположенный в одном из самых неблагополучных закоулков Лондона, мог бы также называться тайным убежищем преступников и тихой гаванью пьяниц. Он вполне отвечал настоящим потребностям Кэма и Кева, будучи местом, где два цыгана могли чувствовать себя как в своей тарелке. Эль был хорошего качества, хорошей крепости, и хотя разносчицы эля не были особенно приветливы, за тем, чтобы кружки были полны, а пол выметен, следили.
Кэм и Кев сидели за столом для двоих. На нем вместо подсвечника стояла маленькая тыква, из которой была вырезана сердцевина, и рыжие бока ее были покрыты липкими потеками. Кев не отрываясь выпил половину кружки, после чего поставил ее на стол и больше пить не стал. Он редко пил. Ему не нравилось терять над собой контроль, что неизбежно случалось при опьянении.
Кэм, однако, кружку выпил до дна. Откинувшись на спинку стула, он с улыбкой смотрел на Кева.
— Меня всегда забавляло то, что ты не любишь и не умеешь пить, — заметил Кэм. — Цыган твоей комплекции должен выпивать четвертак и глазом не моргнув. Но теперь, когда я узнал, что ты к тому же наполовину ирландец… Ну, тебе просто нет извинений, фрал. Надо будет нам поработать над тобой в этом направлении.
— Мы никому не скажем, — угрюмо сообщил ему Кев.
— О том, что мы братья? — Кэм, казалось, наслаждался видимым дискомфортом Кева. — Это не так уж плохо — быть наполовину гаджо, — ласково сообщил он Кеву, усмехаясь при виде его мучений. — Это объясняет то, почему мы оба осели, перестали кочевать, тогда как большинство цыган предпочитают странствовать всю жизнь. В нас течет ирландская кровь, которая…
— Ни… одного… слова, — сказал Кев. — Даже членам семьи.
Кэм слегка нахмурился.
— У меня нет секретов от жены.
— Даже ради ее безопасности?
Кэм, похоже, задумался над этими словами Кева, глядя в узкое окошко. Улица была запружена лоточниками, с грохотом катившими свои тележки по булыжной мостовой. Громкими криками они пытались заинтересовать прохожих шляпными коробками, игрушками, спичками, зонтами и метлами. На противоположной стороне улицы в витрине мясной лавки красовалось только что порубленное мясо.
— Думаешь, родственники нашего отца все еще хотят нас убить? — спросил Кэм.
— Возможно.
Кэм рассеянно потер руку там, где был вытатуирован конь из ирландских легенд.
— Ты ведь понимаешь, что ничего из этого: ни татуировок, ни тайн, ни разделения нас с тобой, ни присвоения нам разных фамилий, не произошло бы, если бы наш отец не был человеком знатным. Потому что в противном случае гаджо было бы наплевать на пару детей-полукровок. Хотелось бы знать, почему он оставил нашу мать. Хотелось бы знать…
— Мне на это плевать.
— Я собираюсь заново провести розыск по исчезнувшим свидетельствам о рождении. Возможно, наш отец…
— Не надо. Пусть все остается как есть.
— Пусть все остается как есть? — Кэм в недоумении посмотрел на него. — Ты действительно хочешь закрыть глаза на то, что мы узнали сегодня? Закрыть глаза на родство между нами?
— Да.
Медленно покачав головой, Кэм покрутил одно из золотых колец у себя на пальце.
— После сегодняшнего дня, брат, я гораздо больше тебя понимаю. То, как ты…
— Не называй меня так.
— Могу представить, что тот, кого растили как зверя для драки на арене, не испытывает к представителям человеческой расы теплых чувств. Мне жаль, что тебе так не повезло, жаль, что тебя отправили к нашему дяде. Но ты не должен позволить тому, кто так дурно с тобой обошелся тогда, в детстве, помешать тебе жить полной жизнью сейчас. Помешать тебе понять, кто ты такой.
— Знание того, кто я такой, не даст мне то, что я хочу иметь. Ничто не может мне этого дать. Следовательно, в этом нет смысла.
— А чего ты хочешь? — тихо спросил Кэм.
Сжав зубы, Кев злобно уставился на Кэма.
— Ты даже не можешь решиться сказать об этом? — подзадорил брата Кэм. Поскольку Кев упорно продолжал молчать, Кэм потянулся к его кружке. — Ты собираешься допивать?
— Нет.
Кэм допил эль в несколько глотков.
— Знаешь, — язвительно заметил он, — мне было куда проще управлять клубом, полным пьяниц, азартных игроков и преступников всевозможных мастей, чем вести дела с тобой и с Хатауэями. — Кэм опустил кружку на стол и тихо спросил: — Ты что-нибудь подозревал? Ты думал, что связь между нами может быть такой тесной?
— Нет.
— А вот я — да. Где-то в глубине души я всегда знал, что у меня есть брат.
Кев сурово на него посмотрел.
— Это ничего не меняет. Я не твой сородич. Между нами нет никаких уз.
— Кровное родство нельзя списывать со счетов, — с неизменным дружелюбием ответил ему Кэм. — И поскольку все остальные мои сородичи рассеялись по свету, ты все, что у меня есть, фрал. Только попробуй от меня избавиться.
